В ритме поющих цикад

Где-то вдали завыл койот. Грейс на секунду остановилась прислушиваясь к протяжной песне, перемежающейся взлаиваниями и пронзительным скулежом, а потом ускорилась. В это время года им живется сытно, нет нужды сбиваться в стаи, а одиночный койот нападать не станет. Бояться вроде бы и нечего, но... А ну как бешеный? Чего греха таить — страшно. Какое-то время она двигалась вдоль реки, ориентируясь на ее маслянистый блеск в темноте. Старалась идти тихо, но то и дело вспоминала, что у воды всегда полно змей и нарочно притоптывала, чтобы отпугнуть их. Как только на востоке посветлело и можно было не опасаться спутать направление, она торопливо разделась на берегу и нагая вошла в воду, держа сумку над головой. Вещи оставила на песке: может, повезет и ее сочтут утопленницей... Если, конечно, Ал вообще пойдет в эту сторону: город, от которого раз в день отходил рейсовый автобус, где можно действительно скрыться от постылого "мужа", лежал в противоположной ее стороне. Цель Грейс по расстоянию дальше и сам городишко мельче, с единственной гостиницей и умирающими магазинчиками, живущий лишь за счет шахт. Что там делать беглянке? Она надеялась, что Ал придет к тому же выводу. Еще миль десять поблизости ей не встретится ни одной фермы и Грейс размеренно бежала голышом, в одних ботинках, не опасаясь наткнуться на человека. А хоть бы и увидал ее случайный охотник, скорее принял бы за ведьму или злой дух — грязная, с паутиной и ветками в спутанных волосах, ноги до колен исхлестаны острой травой, в глазах нездоровый блеск — и точно удрал бы в противоположную сторону. Представив такую ситуацию в красках, Грейс рассмеялась. Тряпичная котомка мягко шлепала по спине, будто подгоняя. Быстрее, быстрее прочь, вперед, к другой жизни. Она едва не сломала ногу, угодив в нору суслика, и мысли вдруг двинулись в менее радостном направлении. Вдруг вспомнилось, что помимо змей и койотов, в округе, особенно в такой дали от ферм, водятся и медведи. Наскоро отмывшись в ручье, и накинув старое платье, она поспешила отойти подальше: не хватало еще наткнуться на томимого жаждой барибала. Жаркий полдень переждала на обдуваемом ветерком холме, задремав после бессонной ночи и непрерывного бегства. А после сна, быстро подкрепившись черствым хлебом, побежала дальше неспешной рысью. Обретя, наконец, полную свободу в собственных мыслях, она представляла себе встречу с Ли, и как они двинутся дальше вдвоем, как, может быть, устроятся работать к доброму фермеру... Эти приятные фантазии не давали чувствовать усталость, но стоило остановиться, чтобы глотнуть воды из фляги, ноги затряслись, подгибаясь. Грейс огляделась, нахмурившись. Она стояла на краю леса и перед ней, насколько хватало глаз тянулись пустынные прерии, унылые, серо-желтые. И дальше — снова лес. А должны быть фермерские поля. Это точно: она двигалась довольно быстро и времени прошло предостаточно... Заблудилась! Грудь объял ужас, будто сердце опустело, будто из него мгновенно схлынула вся разгоряченная беготней кровь и теперь оно трепетало и останавливалось. Осев в пыль, Грейс хватала ртом воздух, тупо глядя по сторонам, а на самом деле — в глубь своей памяти, прокручивая, словно немой фильм, все повороты, изгиб реки, весь свой путь от злосчастного дома Скаддеров. В голове все путалось. А стоило только представить лицо Ли, не обнаружившего ее в условленном месте, и на глазах вскипела волна беспомощных слез. Сколько часов она шла не в ту сторону? Почему позволила себе расслабиться, пережидая в теньке полуденную жару? Нашла бы сначала гостиницу, а там хоть заспись! Кусая губы, она сидела на земле, уперев локти в колени, зарываясь лицом в ладони — и выла. Как быстро — суток не прошло — пьянящее чувство свободы сменилось горьким похмельем. Ручей. Она точно пошла не туда после того, как миновала ручей. И как ей сразу в голову не пришло? Где вода — там люди, а она прошла столько миль и не встретила никаких признаков жилья. Нужно было забирать западнее, а она слишком отклонилась! Почему ее интуиция, такая чувствительная к настроению Ала, сейчас смолчала? В панике Грейс вскочила и побежала обратно, почти не разбирая дороги. Зацепившись за сук, платье с треском разошлось по боковому шву, от подмышки до самого бедра. Из глаз снова хлынули слезы. Солнце уже заходило, клонилось к верхушкам деревьев, обливая их багровым светом. Зло оттерев лицо ладонями, Грейс решительно зашагала вперед. До того как оно скроется, нужно пройти как можно больше — в темноте придется сильно замедлиться, а у нее совсем мало времени. Страх, напряжение, злость на саму себя не давали остановиться. Луну то и дело закрывали облака, и тогда идти приходилось почти вслепую, обдирая выставленные вперед руки. Уже глубокой ночью она почти вывалилась из леса на поле. Засеяное поле! От облегчения ноги у нее подкосились, Грейс медленно опустилась на землю. Ужас как хотелось забраться в виднеющийся сарай к животным, преклонить голову на пахучий брикет с сеном, отдохнуть хоть немного. Нет. Прошли уже сутки. Обыскать окрестности и проверить автобусную станцию у братьев ушел весь прошлый день. Сейчас-то они, конечно, спят, но с рассветом поиски возобновятся, а Ли наверняка отправят на лошади проверить другую дорогу — Ал слишком тяжел для скачек, а Эрну все это скорее всего уже надоело. Получается в городе он будет... к полудню, не раньше. Грейс с трудом поднялась, пошла по краю поля, подволакивая отяжелевшие ботинки. Осталось немного. А с фермы лучше поскорее убраться, пока ее не учуяли собаки. Перед тем как войти в городок, она переоделась в свое единственное целое платье, вычесала из волос, казалось, целую вязанку хвороста, нацепила на голову слегка помятую соломенную шляпку с небольшими полями. К гостинице подходила с гулко стучащим сердцем: за каждым углом мерещился засаленный пиджак Алвина. Но номер снять удалось даже слишком просто. Предупредив хозяина, что ее будут спрашивать — "Наша телега сломалась недалеко от города, знаете, как назло. Брат остался чинить, а меня отправил устраиваться." — Грейс заперлась в номере и упала на кровать. После проведенного времени на просторе, комнатка казалась не больше ящика для овощей. Дощатые стены, вокруг выключателя до черноты захватанные пальцами, низкий потолок. Единственное окно больше походило на отдушину — маленькое и расположено высоко. Сама гостиница — длинное одноэтажное строение, похожее на изогнувшуюся гусеницу. Двери номеров выходили прямо во двор и, лежа ничком на жесткой кровати, она вслушивалась в редкие шаги по скрипучему настилу. Он не пришел. Выбравшись заказать ужин, пришлось разыграть небольшой спектакль, когда хозяин, ухмыляясь, спросил, что ж могло так задержать ее братца. Чувствуя себя полной дурой, Грейс раздраженно махнула рукой: — Виски его задержало. Починил или нет — напился уж точно. — Может, прислать ему в помощь? До гостиницы довели бы. — Ну нет! Пусть-ко его на ветерке обдувает, не хочу я дыхание сивушное всю ночь нюхать. А в телеге ничего ценного и нет. Кому этот хлам пыльный нужен... Бормоча себе под нос еще что-то о мужском роде в целом, она заплатила несколько монет и вернулась в номер с скромным ужином. Кусок, правда, в горло не лез. На следующий день за облезлой стойкой торчал, судя по схожести черт, хозяйский сын и Грейс с облегчением выдохнула — не придется изображать идиотку. Она не выходила из крошечной комнаты и от нечего делать успела напридумывать себе огромное количество причин и обстоятельств, по которым Ли мог задержаться. Самое страшное — если Ал каким-то образом все узнал и убил его... И сейчас, быть может, уже торопится забрать ее из этой обшарпанной гостиницы, чтобы всласть наказать и... И вроде понимала Грейс, что все это лишь ее глупые фантазии, но ничего поделать с собой не могла, мысли помимо воли лезли ей в голову. Накрутив себя до полного изнеможения, она задремала, свернувшись на колючем покрывале. А проснулась от осторожного стука. За окном уже сгущались сумерки. Обмирая от волнения, Грейс подскочила к двери, рванула непослушными пальцами цепочку. И напряжение внутри оборвалось, обрушилось, сметаемое облегчением — пришел! — до кружения в голове, до тряских ослабших коленей. Ли шагнул внутрь, оглядывая всю ее, обхватывая взглядом. Блестя нервной улыбкой, Грейс обвила его шею руками, смяв рубашку в попытке оказаться еще ближе. От него так знакомо, так по-родному пахло... Неловко захлопнув дверь ногой, Ли обнял ее в ответ. Зажмурившись, она грелась его присутствием: теперь все будет хорошо. Его плечи взволнованно поднимались и опускались под ее руками. Отстранившись, он обхватил большими ладонями ее лицо, впился в него яркими, даже в полумраке, глазами. Долго, словно пытаясь наглядеться впрок. От жадного прикосновения мягких губ Грейс почувствовала себя пьяной. Склонив голову, Ли целовал ее плечо через тонкую ткань платья, прижимался к нему лбом. Медленно спустив руки, Грейс одну за другой начала расстегивать пуговицы платья, скинула легкую ткань с груди. Его пальцы сжались на хрупких плечах, грудная клетка ходила ходуном, пока она, не поднимая глаз, освобождала от лямок комбинезона, от рубахи с закатанными выше локтей рукавами. Он проник в нее легко, потому что между ног снова скопилась влага, как всегда, когда она слишком долго думала о нем. И ей совсем не было больно. Это было странное ощущение правильной наполненности. Приятное, хотя Грейс хотелось только одного — доставить наслаждение Ли. Не требуя ничего взамен, он и так дал ей слишком много: все это внимание, несмотря на риск... Он подарил ей возможность почувствовать себя настоящей женщиной, а не бессловесной скотиной для непосильной работы и быстрого удовлетворения. С ним Грейс не ощущала себя грязной. Она не могла отнять взгляда от фигуры Ли, размеренно двигающейся, от закушенной в сладкой муке мягкой губы. Между ног стало жарко от трения, и этот жар прошиб все ее тело тянущей истомой. Не понимая, что происходит, Грейс на секунду замерла, но эта остановка лишь вызвала неприятное ощущение потери, которое ушло, стоило продолжить двигаться навстречу Ли. Он вдруг прижался к ее губам, заставив задохнуться от новых ощущений. Острым соском она чувствовала рабочую грубость ладони, но это Грейс сейчас даже понравилось. Ли рвано выдыхал, сжимая длинными пальцами то грудь, то мягкое бедро, и где-то глубоко внутри живота зрело и ширилось непонятное требовательное напряжение. Все ее внимание, помимо воли, сосредоточилось на этом месте. Движения Грейс стали отчаяней, она притянула к себе Ли, пальцы скользнули вниз по спине, начали подталкивать его к себе, побуждая ускорить ритм. Хотелось, чтобы он проник глубже, чтобы разбил тот ноющий узел внутри. Избавил от томительного, почти болезненного ощущения. До судорог сжимая пальцы на его пояснице, Грейс вскидывала бедра навстречу, лицо ее горело, губы горели, приоткрылись, пытаясь поймать его губы и тут же соскользнули к шее. Дыхание Ли тяжелое, рваное — прямо ей в ухо. Кажется, стоит ему остановиться и она умрет, задохнется, сгорит. Изо рта вырвались сдавленные стоны — горячими толчками изнутри хлынуло непереносимое удовольствие, окатило снизу вверх, разлилось до кончиков сведенных пальцев. И медленно затихло, позволяя осознать, открыть для себя, что Ли сейчас чувствует то же самое. Что еще немного, и он тоже... Крепкая рука подхватила ее под ягодицы, его движения — резче, быстрее. Секунда — и он вжался лицом в подушку, всхлипывая и дрожа всем телом. Ли повернул голову, нежно целуя шею. Она зажмурилась, все еще залитая невидимым светом, ощущая руки Ли. Нежное прикосновение огрубевшей ладони. Это ее Ли, ее солнце. Ее счастье. А он, будто прочитав мысли, вторил едва слышным шепотом: — Грейси... Моя Грейси... И гладил по голове. *** Очень давно, почти в прошлой жизни, отец смастерил для нее качели. С каждым днем Грейс качалась все сильнее, все меньше боялась. А когда страх прошел окончательно — появилось то волшебное ощущение. Когда захватывает дух от полета, когда ветер швыряет в лицо волосы, а под ногами с сумасшедшей скоростью проносится рыжая жухлая трава. И — самое любимое — когда тело, довершив взлет, замирает на мгновение перед тем, как со свистом в ушах ухнуть обратно. Чувство невесомости собственного "я". С этим чувством и проснулась Грейс наутро. Ли лежал рядом с открытыми глазами, солнечный луч играл с его соломенными волосами. Устроив голову на его груди, она тихо спросила: — Куда мы отправимся? И тут же почувствовала, как сердце его сбилось, застучало сильнее, а рука замерла на ее спине. Грейс подняла голову. — Куда захочешь, — ответил он почти беззаботно, только в голосе звенело напряжение. — Что-то не так? Что-то случилось? Он осторожно увлек ее обратно на подушку, повернулся на бок, лицом к лицу. — Я клянусь, мы уедем куда захочешь. Просто выслушай. И реши сама. В ночь, когда ты сбежала, случился пожар. Дом почти не пострадал, сгорела только одна стена, там, где сухой плющ за нее цеплялся... Но, бабушка успела задохнуться от дыма. Пока мы тушили тлеющий плющ, из-под дома выползла потревоженная гремучка. Мы ее заметили, только когда закричал Алвин — она укусила его. Он умер, Грейс. Она смотрела на него широко раскрытыми глазами, придавленная обрушившимися новостями. Старуха мертва. Ал мертв. Прикрыв глаза, Грейс простонала: — Это я виновата. Я убила их... Я так хотела, чтобы Ал сдох... Но я, правда, не желала смерти твоей бабке... Боже... — Так ты не поджигала плющ? — удивленно переспросил Ли. В голосе его зазвучало плохо скрытое облегчение. — Я не специально, — она закрыла лицо ладонями. — Я просто бросила сигарету, я не думала... Клянусь, я не хотела этого. Прости меня... — Грейс! Грейс! — Ли схватил ее ослабевшие руки. — Я верю тебе. Просто так сложилось, ты не при чем, ты ни в чем не виновата. Послушай меня. Ал умер, ты теперь свободна. Нам не нужно скрываться, бежать, торопиться... Можно спокойно подумать, что бы мы хотели повидать. Он прижимал ее руки к своей груди, словно хотел, чтобы Грейс нащупала сердце сквозь грудную кость, будто пытался вложить свое сердце в ее ладони. Ткнувшись лбом в плечо, Грейс притихла. Вот оно как сложилось... Но ведь теперь им действительно можно остаться. А если что-то будет не так уйти в любой момент. Она подняла голову, осторожно поцеловала Ли в губы и тихо прошептала: — Поедем домой? *** Увидав Джинни, с трудом волочащую полную корзину овощей, она спрыгнула с телеги, припустила бежать. Отняла ее ношу и тут же выпустила плетеную ручку, обнимая подругу... сестру. Всхлипывая, старалась не давить на несоразмерно огромный живот и в то же время вжимаясь лицом в костлявое плечо. И стоило отстраниться — заметила Эрна. Он вытирал руки грязной тряпкой, глядя на нее, и вдруг кивнул. Перекатил соломинку в другой угол рта и, как ни в чем не бывало, будто и не отсутствовала Грейс больше трех дней, пошел к загону. Ли распрягал лошадь, мягко ей улыбаясь. На смену цикадам запели сверчки. Грэйс разводила костер, бросая взгляды на Джинни, устроившуюся свободно, рядом с мужем. Эрн приобнял ее, сказал что-то на ухо и вдруг очень осторожно положил свою ладонь на живот. Жест казался таким интимным, что Грейс тут же отвернулась. Странно все это. Будто только теперь, со смертью брата, младшие Скаддеры поняли, что нужно жить так, как хочется, а не пытаться соответствовать критериям Алвина, чтобы не быть осмеяными. На ферме будто ничего и не изменилось — старший Скаддер остался жить в доме, потихоньку столярничая на продажу, а остальные в палатках возле хлева и огорода — и одновременно изменилось все. И Грейс теперь чувствовала себя цельной, завершенной, полной. С облегчением забыт Алвин, будто его и не было, забыта старуха. Оставшиеся будут работать, будут жить, будут любить. И построят свое счастье не убегая, не боясь. Прямо здесь.