Перерождённая

Запись была подделкой. Джеймс обманул не только всех Калленов, но и его главную цель — Беллу. Вампир медленно подошёл к телевизору, который всё проигрывал и проигрывал момент из детства Беллы — когда она решила бросить балетную школу, и положил пульт на место. Она не сводила с него глаз. — Прости, Белла, наверное, твою маму сюда лучше не впутывать? — добродушно спросил он. Только тогда она всё поняла: мама в порядке, они с Филом по-прежнему во Флориде. Сообщение Беллы всё ещё не прослушано, и она надеялась, что никогда не будет. И не увидит эти страшные глаза цвета бургунди и неестественно бледного лица. — Да, пожалуй, — с облегчением вздохнула Белла. — Значит, ты не злишься, что я тебя обманул? — Конечно, нет, — храбро ответила она. Страх? Скоро всё закончится. Оно закончилось бы рано или поздно, но может быть Эдвард спас её от фургона Тайлера только для того, чтобы у Беллы появилась надежда и немножечко счастья? Что же, она готова. Чарли и мама будут в безопасности. Внезапно ей стало легко и свободно, хотя здравый смысл подсказывал, что эйфория — обратная сторона истерики. — Странно, по-моему, ты правда не злишься, — тёмные глаза оглядывали девушку с неподдельным интересом. Они стали почти черными, благородный цвет бургунди темнел с каждой секундой. — Следует воздать вам должное, люди не перестают меня удивлять. Похоже, у некоторых из вас начисто отсутствует эгоизм. — Наверное, хочешь сказать, что твой бойфренд обязательно отомстит? — спокойно спросил Джеймс. Он был обманчиво спокоен и зауряден. Даже одежда не выдавала в нём ничего подозрительного. — Вряд ли. По крайней мере, я просила его этого не делать. — И что он ответил? — Не знаю. Я написала ему письмо. Письмо, в котором Белла сообщила куда направляется, что случилось, и почему она это сделала. «Я всё равно умираю, Эдвард. И этого не изменить — можешь спросить у своих сестёр. Пусть я всегда была эгоцентричной эгоисткой, требующей к себе лучшего отношения, но теперь за это в ответе. Спасибо, что показал мне любовь. Я не Она, и хотела бы быть рядом с тобой вечно. Только ты на это не решаешься. Найди меня в следующей жизни. С любовью, вечно твоя Белла Свон». — Последнее письмо… как романтично! Думаешь, он оценит? — Надеюсь, — пожала девушка плечами, скидывая былую робость. — Ну что, может, приступишь? Как там полагается? Ты сейчас умрёшь и последнее, что ты увидишь — это я! Джеймс расхохотался. Белла не смогла подавить ответный смешок. Что же, флирт на грани смерти — её последняя выходка. — Не возражаешь, если я оставлю Эдварду небольшое послание? Жестом фокусника он показал на крошечную цифровую камеру, стоящую на стереоустановке. Судя по миганию маленькой красной лампочки, съёмка уже началась. Джеймс осторожно повернул камеру, чтобы Белла попала в кадр. — Я досчитаю до десяти, и ты умрёшь, — по старой привычке вампир склонил голову, и его светлые волосы коснулись угловатого плеча. Тонкие губы растянулись в доброй улыбке, но в его глазах не было жизни. Не было света, а лишь скука и какая-то жестокость к миру. Он преодолевает расстояние за считанные секунды. Семь её шажков — пять его. Как прыткий хищник, довольный собой и пойманной добычей, Джеймс прижимает хрупкое, дрожащее тело к стене и жадно втягивает аромат своего любимого парфюма — крови. — Ты готова? Белла безмолвно кивает, понимая, что из этой комнаты больше никогда не выйдет. — Ну, я так не играю. С тобой даже скучно. Не хочешь оставить своему Эдварду послание? Ведь он мог избежать всего этого, если бы сделал то, что должен был сделать любой уважающий себя вампир, нашедший свою любовь. — Ты очень умная девочка, хотя и поступила глупо, — бархатный и спокойный голос заставил напрячься. Она инстинктивно попыталась отступить, но некуда. Широкая ладонь вампира легла на её грудную клетку. Это прикосновение могло показаться таким нежным и согревающим, если не вспоминать события этого вечера. — Так быстро бьётся, — подмечает Джеймс, прочувствовав ритмичные удары сердца. — Неужели ты меня всё-таки боишься? Наигранные интонации режут слух и Белле необходимо время, чтобы прийти в себя и сформулировать ответ. Она не боится его. И никогда не боялась. Зачем бояться неизбежного? Теперь она несёт ответственность за каждый свой поступок, оставшись один на один с монстром. — Нет, я тебя не боюсь, — голос дрогнул так не вовремя. Белла прокашлялась и повторила, — я тебя не боюсь. И если ты хочешь меня убить, я не стану противиться. Но Белла отважно смотрела прямо в камеру, практически не моргая. Неожиданно Джеймс присел, как перед прыжком и кинулся вперёд. Белла упала под тяжестью чужого веса. Она попыталась подняться или отползти, но на это раз Джеймс нагнал её ещё быстрее и изо всех сил наступил на правую ногу. Что-то хрустнуло, а потом стало так больно, что она закричала, извиваясь на пол, пока ищейка улыбался. — Отличная картинка для моего кино! Ну, передай же послание Эдварду. Тебе страшно? — Больно, — прошептала Белла сквозь приоткрытые губы. — Эдвард, я прошу тебя. Я умираю. Я бы всё равно умерла. Не сейчас, так позже. Не делай глупостей. Умоляю. Сильная рука приподняла её и швырнула на зеркальную стену. Послышался звон, и Белла ощутила тёплую жидкость, текущую по её затылку и медленно просачивающуюся под одежду. На пол стали падать тяжёлые капли. В глазах ищейки Белла, прежде чем прикрыть глаза, увидела ту животную жажду, о которой столько говорил ей Эдвард. Пусть всё случится быстрее! Голова становилась тяжёлой, глаза закрывались. Словно через толщу воды Белла услышала рычание Джеймса. Его лица она больше не видела, только быстро приближающийся тёмный силуэт. — Один… — уверенная рука скользнула выше, длинные пальцы, больше подходящие какому-нибудь виртуозному пианисту, сжали шею. — Два… Ей в этой жизни больше нечего бояться, а когда бояться нечего, и терять тоже, на многие вещи начинаешь смотреть по-другому. Кто знает, быть может, это и есть свобода. Настал её черед улыбаться.... Собрав последние силы, Белла закрыла руками лицо и провалилась в забытье.

***

— Нет, Белла, нет! — знакомый прекрасный голос снова ворвался в её сознание. Кроме дивного голоса измученное сознание улавливало ещё какой-то шум, сначала отказываясь его идентифицировать. Жуткий вой, треск, рычание… а потом всё разом оборвалось. — Белла, пожалуйста! — Карлайл! — отчаянно позвал тот же самый голос, а потом зарыдал. — Ну, пожалуйста, Белла, прошу тебя! Только не покидай меня снова. Ты обещала мне жизнь. Карлайл? Голос? Что-то здесь не так! Эдвард! Хотелось открыть глаза, утешить, сказать, что с ней всё в порядке, что ему не следует волноваться. А потом она ощутила боль, проникающую сквозь тьму. Болела голова, рёбра, нога. Белла закричала, вырываясь из бездны. — Белла! — взмолился Эдвард. — Она потеряла много крови, но рана на голове неглубокая, — проговорил спокойный голос. — Осторожнее с правой ногой, — сломана. Кажется, рёбра тоже повреждены. Внезапно на первое место вышла обжигающая боль в руке. Ещё хуже, чем при самом тяжёлом приступе. Удивительно, но на фоне сломанных рёбер, лёгкие практически не болели, но дышать было тяжело. — Эдвард… — прошептала Белла. Язык распух и отказывался слушаться. — Белла, всё будет в порядке! Ты меня слышишь? Я люблю тебя, Белла! — Эдвард! — снова попробовала позвать она. — Да, я здесь! — Отпусти меня! — слёзы брызнули из глаз. Казалось, руку облили кислотой и подожгли. — Не смей этого говорить, Белла. Слышишь? Я не отпущу тебя больше. — Я… умираю, Эдвард, — произнести это было легче, чем представлялось. Особенно, когда она умирала на самом деле. — Ты не умрёшь! Карлайл! — Он её укусил, — другой голос уже не был спокойным, в нём звучал неподдельный ужас. — Нет, — девушка мотала головой, стараясь не кричать от непереносимой боли. — Ты не понимаешь, Эдвард. Я умираю. Это было предрешено. Я — она. Я умираю так же, как и умерла она. — Что ты говоришь, Белла? — похоже, от страха у Эдварда перехватило дыхание. — Просто дыши. Мы тебя спасём! — Нет. Нет. Всё не так. Не могу дышать. Болезнь. Уходи. — Нет! — заревел Каллен. — Белла! Не смей! Дыши! Карлайл, сделай что-нибудь. — Элис, — простонала Белла. — Скажи ему, пожалуйста. — Что сказать? Элис! О чём она твердит? Какая болезнь? Почему она не дышит? — Эдвард, Белла умирает. Не по своей воле. Её лёгкие разрушались. Она просила ничего тебе не говорить после вашей ссоры. Ей оставалось жить не больше года. Прислушивалась Белла с огромным трудом, и с каждой минутой голова болела все сильнее, будто в неё тыкали раскалённой кочергой. Отвечать и вовсе не было сил. — Ты должен это сделать, Эдвард! — где-то рядом проговорила Элис, и она почувствовала, как прохладные пальцы коснулись её глаз. — Её ещё можно спасти, — произнёс спокойный голос. — Как? — умоляюще спросил Эдвард. — Если то, что говорит Элис, правда, то позволь этому совершиться, Эдвард. Я знаю, что ты любишь эту девушку и не можешь потерять её второй раз. Я могу вколоть морфий. Он поможет ей на какое-то время. Но тебе предстоит ещё раз укусить её. Яда может быть недостаточно. Её начало рвать кровью, тело изгибалось под разными углами, спазмы спровоцировали новый перелом, хрустнули кости. — Держись, Белла, — твердила ей обеспокоенная Элис. Сквозь боль и спазмы слышала глухой голос девушки Белла. — Заставляй сердце биться. Холодные губы Эдварда на шее она ощутила как неземное блаженство, а вот новый укус принёс обжигающую боль. Огонь. Но постепенно он стал стихать, как будто мощность пламя успокоили. Белла смогла напрячь глаза и разглядеть на заднем фоне горящий пожар, Карлайла со шприцем в руках, Элис и конечно же Эдварда. — Видимо, у меня комплекс героя, — тихо проговорил он, качая отяжелевшую голову девушки. — Я никогда не хотел тебе такой жизни. Никогда не хотел подвергать тебя опасности. Почему ты молчала, Белла? Мы бы что-нибудь придумали. Закрывай глаза, любимая. Яд начал действовать, как и морфий. Белла покачивалась как будто на волнах, не ощущая своего тела. Отвечать тоже не было сил. Боль на время затихла, но она не смогла даже протянуть Эдварду руку. — Я должен был отступить и облегчить тебе жизнь. Но это сводило меня с ума. Всё это. Ты в объятьях какого-нибудь Майка. Мысли о твоей смерти. Мысль уйти и не заморачиваться. Какой путь я ни выбрал, я застреваю, — Эдвард погладил Беллу по щеке, скользнул большим пальцем ко рту и провёл по нижней губе. — Поэтому предпочитаю застрять здесь, с тобой. Не смей от меня уходить. Изабелла Мари Свон, ты не оставишь меня. Ты будешь жить! Белла слышала посторонние голоса как будто за глухой стеной. Её тело содрогнулось от безумной боли, вновь сковавшей всё её существо. Изабелла орала внутри себя. Ничего не соображала, не понимала. Её вновь и вновь засасывало во тьму. Небытие казалось её спасением. Однако оно отступало, и боль вновь нахлынула в её тело. Она будто купалась к кислоте или её тело разделывал маньяк-мясник. Всё горело. Огонь. Вот она единственное, что её окружало. Белла не слышала ничего, будто она находится в каком-то вакууме, где плавиться один на один со своей болью. Тело менялось, выгибалось, дёргалось. Лучше смерть, чем это. Чернота то накатывала, то отступала, уступая место адской боли. Хотелось орать. Царапать и рвать когтями его, чтобы только облегчить все это. И единственная мысль, которая ещё билась в её голове, заставляя сражаться, держаться, жить была — Эдвард. Она не могла вот так его оставить. Предать его. Покинуть. Он был тем, кто заставлял её сердце биться. Её константой. Её верной тенью, оберегом, её охотником, любовью всей её жизни. Боль словно яростное цунами давило на неё, но её тело оставалось неподвижным. Морфий — это было единственным возможным объяснением, о чём смогла подумать Белла. Она горела, будучи парализованной на той поверхности, на которой лежала. Изабелла не знала, сколько прошло времени: секунды, минуты, часы или годы. Всё это смешалось в одну большую огненную кучу. Лишь бы не ощущать это. Лишь бы забыть. Белла молила, чтобы все прекратилось, но никто не внял её мольбам. Её тело менялось. Сначала она расслышала своё сердцебиение — частое, резкое порывистое. Затем редкие вдохи. И лишь после, неизвестно через сколько времени — огонь стирал все границы, глухие голоса будто из-под купола. — Карлайл, она жива? Вдруг мы что-то не то сделали? Голос Эдварда? — Всё будет в порядке, Эдвард. Послушай её сердце — оно бьётся. Пока действует морфий. Её тело меняется. Жди. Осталось совсем немного. — Она будет обворожительна, — мелодичный, словно перезвон колокольчиков, голос Элис вынудил её напрячь слух. Он стал гораздо яснее, чем тогда, когда Белла слышала Карлайла. — Ты справилась, Белла. Умница. «Это Эдвард? Почему я никогда не замечала, как глубок его голос? Как он переливается, как меняется его тембр и оттенок?» — Осталось совсем чуть-чуть. Карлайл? Почему она ощущает его так близко, но так далеко, словно он говорит на другом конце комнаты. — Сейчас позову всех, — это снова Элис. Чем больше шло времени, тем больше она отвлекалась на мелочи: кто идёт к ней, что говорят, что делают, где находятся. Теперь, слушать было её любимым развлечением, хоть как-то отвлекающим от того, что творилось с её телом. И вдруг тишина. Полная. Абсолютная. Словно разом выключили все звуки. Её сердце больше не билось. Не было того оглушительного, а затем все более медленного и медленного темпа. Не было и боли. Как по волшебству она исчезла. Было... необычно. Совсем. А ещё Изабелла ощутила, что её тело вновь принадлежит ей. Что теперь она не заключённая в коробке боли, а вновь человек... вернее, уже вампир. Она открыла глаза. Резко. И поднялась так будто робот — плавно и быстро. Девушка вытянула вперёд руки, разглядывая их. Она была совершена. Гладкая белоснежная и такая мраморная кожа словно светилась изнутри. Ногти были идеальными. А затем она повернула голову вправо. Все было таким чётким. Ярким. Совершенным. Её глаза уловили пылинки в воздухе, жужжащую муху на окне и трещинки в полу. — Белла, — этот родной голос поддерживал её все время её нескончаемых мук. Белла хотела сделать вдох, совершенно автоматически, потому что без воздуха она не могла, но поняла, что… не может. Больше не было неопрятных тянущих ощущений, которые стали симптомами все её жизни. Лёгкие не нуждались в нём и не ждали. Но, тем не менее, сам воздух был наполнен чужими запахами, которые она могла разобрать. В основном это был спирт, какие-то лекарства, но вскоре к нему примешались и другие. Божественный аромат… яблок и корицы. Тысячи оттенков запахов витали вокруг. Изабелла раздула ноздри, с наслаждением вдыхая их, и не могла поверить, что справилась. — Доброе утро, Белла. Мы ждали тебя. Добро пожаловать в семью!