Примирение

Кацуки опасен. Кацуки легко воспламеняем. А ещё он очень обидчив. Очако в шоке с этого своего открытия.

***

       Урарака прощелкала тот момент, когда они с Бакуго начали встречаться. Казалось бы, каким образом можно было это упустить? Да вот только никто никому не сообщал, что они вместе. В какой-то момент они молча — коллективно — решили, что теперь пара — и это после нескольких поцелуев и неоднозначных ласк. Кацуки был слишком горд, чтобы спрашивать подобное — согласимся, многие девушки мечтают о нём в своих влажных фантазиях, — а Урарака слишком стеснительна. Точнее, она сама по себе вполне сильная и стойкая — особенно рядом с ним, — да и уверенности ей не занимать, но вдруг в самом деле не так поняла? Всё может быть, особенно когда это самое «всё» — Кацуки Бакуго.        В самом начале было непросто — когда это с Каччаном БЫЛО просто? — но Уравити никогда не сдается. Если бы она могла взять под контроль характер парня своей причудой, то сделала бы это без замешательства — и отправила бы эту чертовщину в самый, мать его, космос. Потому что с Кацуки бывает невыносимо. Скорее, можно пересчитать на пальцах, когда с ним ВЫНОСИМО, но это уж отныне только её личные заботы.        Со временем, когда дата их отношений перевалила за полгода, блондин немного успокоился: вёл себя тише даже на людях, орал только в особо сильном раздражении — все только плечами пожимали на вопросы учителей, потому что без крика Бакуго было слишком необычно, будто кто-то бессовестно украл из их школьной жизни нечто ценное и необходимое. И если это воспринималось как нечто приходящее, как типичное взросление, то следующее сносило крышу наповал — он начал делать комплименты. Первым из таких был: «Зачетная прическа», — когда Яойорозу явилась с распущенными волосами. Все с минуту ждали следующего продолжения:»…прям как у говна», — или что-то в этом роде, потому что оскорбления — привычно устоявшее явление, но его не последовало. Никто не осмелился спрашивать, а Кацуки не собирался говорить, что тренируется специально для круглолицей. Ему нравилось смотреть на красные пухлые щеки и на большие глаза — клише, но красиво ведь.        Первые вопросы у одноклассников начали появляться уже спустя три месяца, и если тогда можно было отнекиваться, ссылаясь на совместную подготовку к экзаменам, — «Я одна из немногих, с кем он общается. Да и мне не хватает практики в бою с подобными причудами!» — то сейчас, в разгар летнего сезона, когда большинство людей от жары на стены лезут и с горем пополам делают домашку, их «обучение» вызывало много подозрений. В один из дней, когда они вместе спустились поесть, Мина всё же не выдержала:       — Вы встречаетесь?        Очако подавилась соком. Подобная реакция у неё была только при первом поцелуе с Бакуго.       — Что за глупости? Я же, кажется, говорила, что ничего подобного между нами нет! — никто никогда не думал, что Урарака умеет отвечать так раздраженно и злобно.        На самом деле, она даже не думала о том, чтобы рассказывать кому-то, что именно у них происходит: это никому не нужно, да и встречаться втайне куда интереснее, экстремальнее. Это только между ними, только у них. Романтично. Хоть что-то в их отношениях должно быть романтичным.        Бакуго рядом только цыкнул в своей манере, подорвал в руках сладкий перец и сделал себе хлопья с молоком. Ему очень хотелось рассказать всем, накричать на всех, поразить тем, что с ним встречается Урарака, что у него есть отношения — будто это сделает его лучше и выше других. А ещё хотелось, чтоб этот тупой Деку вместе с четырехглазым старостой перестали на неё пялиться. Пусть обломаются, хреновы отбросы.        Очако забыла эту ситуацию почти моментально. Поэтому она не могла даже предположить, почему Кацуки перестал её целовать, почему перестал обнимать и делать, пусть и в своей манере, комплименты. Его раздражение вернулось с новой силой; они меньше времени проводили вместе, в школьной столовой сидели за разными столами, а в общежитии пересекались только в гостиной.        — Что это означает? — после тренировки раздраженная Урарака прижала его своей причудой к стене, и это был явный прогресс, потому что она буквально вдавливала его в отполированный камень.        Её глаза горели злостью, а выражение лица напоминало выражение самого Бакуго. Чёрт, из-за адреналина Очако совсем забыла о тошноте — сейчас она в обычной спортивной форме, поэтому ранее сдерживаемое костюмом желание вывернуть себя наизнанку рвется наружу из самого желудка.        — Совсем страх потеряла?! — он генерирует парочку взрывов, закипая сильнее. Никто не смеет так его унижать.        Урарака тоже не пальцем деланная. Шагнув вперед, она позволяет блондину схватить себя за запястья, и пока тот собирается заорать ей в лицо очередную херню, быстро и настойчиво целует. Как тогда, как обычно, как им обоим нравится — напористо, до вдавленных до боли зубов и припухших от долгих ласк губ.        — Свалила! — очередной взрыв прямо перед её носом заставляет отступить. Кажется, сейчас она на грани рыданий. Очень долгих и горьких.        — Но почему? — и это так тихо, так печально.        — Мы же не встречаемся, забыла?!        Почему-то от глупости ситуации её тошнит. Боже, да Бакуго просто обиделся, надулся как дитя малое.        Тормоза срывает у обоих: Очако кидается на шею, а Кацуки прижимает её всем телом к холодному камню. Как хорошо, что это здание окружает сплошной лес, а из окон Юэй даже Шоджи со всеми своими глазами и ушами не заметит их. У них секса не было почти месяц — и для наркомана подобный срок завязки считается почти смертельно долгим. Попробовав однажды остановиться трудно. Да и какой в этом смысл?        Каччан ведет своими грубыми руками по бедрам — и Урарака теряет самообладание. Она тихо выстанывает его имя, черт, ей хочется кричать, но если их застукают… Мысль об этом совсем не пугает, даже веселит, поэтому она произносит немного громче положенного:        — Заебал.        На памяти Бакуго это первый раз, когда он слышит от неё мат. Оказывается, Очако может быть ещё очаровательнее. Заводит.        Не совсем умелыми движениями он стягивает форменные штаны Урараки до половины бедра, нашаривает рукой резинку трусов и рукой ведет по жестковатой дорожке волос. Она уже влажная. И Кацуки — самая явная тому причина.        Член начинает наливаться кровью, и они знают, что продолжить смогут только спустя некоторое время. В этот раз, после длительного воздержания, очевидно, что закончиться всё быстро. На самом деле, Урарака тоже не очень терпелива в этом плане, пусть каждый раз её и трясет как в первый.        — Мне кажется, что мы всё же встречаемся.        Очако сквозь губы выдает это. Бакуго рад. Он в ебаном восторге.        Ей надоедает ждать, поэтому, использовав причуду, она удерживает себя на немного подогнутых коленях парня, а рукой лезет ему в штаны. Ей нравится его трогать, ещё как нравится. Когда-то Урарака позволит себе попробовать Кацуки на вкус. Но сейчас времени нет. Нужно — как иронично — спешить.        Под воздействием легкого давления возбуждение нарастает. И уже спустя минуту, отодвинув руку парня с того самого места, она медленно насаживается. Он не спешит, не торопит, потому что понимает, что сейчас Очако больно — перерыв достаточно долгий для того, чтобы мышцы вернулись в исходное положение. И в самом деле узко. Как в первый раз.        — Не сжимайся так сильно, — Бакуго шепчет в самое ухо, потому что знает, что там у неё чувствительные зоны.        Приятно. Головка упирается почти что в матку, раздражая девушку только сильнее, а Кацуки начинает медленно двигаться. От первого толчка они оба вздрагивают, а Урарака тихонько скулит блондину прямо в плечо. Сегодня она необычно громкая.        Эйфории полные штаны, адреналин будто паром валит во все стороны от их горячих тел. Кажется, что прямо над их головами висит огромный указатель «Трахаются», из-за которого их видно даже в самом центре Мусутафу. По телетрансляции. Передают. Скорее всего, на каком-то геройском лайв-канале.        Она была бы не против глянуть подобное шоу, особенно с их участием. Но только между ними, чтобы никто другой не знал, как на самом деле ахуено, когда тебя имеет сам Кацуки Бакуго.        Парень выходит почти в самый последний момент. Довести до грани Урараку сегодня ему так и не удалось, поэтому, в пару движений разобравшись со своим возбуждением и измазав стену каплями спермы, Кацуки резко вводит во влажное и горячее нутро два пальца, а другой рукой упирается о стену — ноги совсем не держат даже несмотря на отсутствие груза.        Очако отчаянно глотает воздух, из-за чего резко появляется желание рыгнуть. Самое время, самое то. Всё-таки, она не сдерживается, но Кацуки абсолютно плевать на это: он сосредоточен.        Теперь и Урараку удовольствие догоняет; она отключает причуду и падает на колени парня. От неожиданности он не удерживает равновесие — и они валятся на землю. Хорошо. Как же хорошо.        Бакуго молча натягивает на неё трусы и штаны — медленно, ленивыми движениями, а потом и сам приподнимается, поправляет свой внешний вид. На штанине разводами красуются несколько капель семени, но ему глубоко насрать. Пусть все знают, какая у него насыщенная сексуальная жизнь.        — Мы определенно точно встречаемся, — как итог.        И непонятно, кто именно это подметил — оба уставшие.        Открывая входную дверь общаги с ноги, Бакуго громко заявляет:        — Мы, бля, встречаемся!        За ним медленно семенит смущенная Очако.        Тем вечером они истребляют чужие запасы еды вместе. И целуются на диване.        Пусть весь мир знает об этом.