Пробуждение

      Олег старается не смотреть в глаза приемной матери, когда машина подъезжает к воротам старого приюта. Он выходит сам, не оборачиваясь и не прощаясь. Знает, что все обещания навещать его и забирать на выходные лживы. Он должен быть сильным.       Волков не винит приемную мать за то, что вернула его обратно, как надоевшую игрушку. Он понимает: после смерти отчима поднять двоих детей в одиночку будет трудно. А Олег так и не смог стать для нее родным. Его-то взяли из детдома только для того, чтобы склеить стремительно разваливающийся брак. Мария долго не могла забеременеть, а муж так хотел сына. Олегу было три, когда его забрали из детдома. А скоро Мария узнала, что всё-таки беременна. Олег часто слышал, как приемные родители спорили на кухне. « — Может, вернём его обратно? Откуда ты знаешь, что ему от родителей досталось? Может, через пару лет какая-нибудь волчанка выскочит, а нам расхлёбывать? — Саша, я не могу. Не по-людски это»       А потом родилась Лиза. Правда, нерадивый папаша все равно их бросил. Стал пропадать вечерами с друзьями, а однажды его вещи просто исчезли из квартиры, а телефон перестал отвечать. Из роддома мать забирал ее коллега с работы. За него она вышла замуж через год.       Приют располагался на окраине города, в здании бывшей графской усадьбы. Теперь уже без шансов. Олег прекрасно понимал, разбирают младенцев и милых малышей до трех-пяти лет. Олегу уже девять да и милым ребенком он никогда не был: нескладный, черноволосый, с серебристо-серыми глазами и шрамом на щеке.       Он знал — не будет скучать по приемной матери, в сердце которой так и не нашлось тепла. Но Лизу было жаль. Кто же теперь о ней позаботиться? Олег искренне привязался к этой малявке, словно она была его родной сестрой. Сначала он старался не замечать маленькую девочку, но настырная мелкая ходила за ним хвостиком, тянула свои ручки и смотрела доверчивыми голубыми глазками. — Братик! — лепетала Лиза и просилась на ручки. Упорно лезла на диван чтобы подлезть под бок, словно котенок. Олег не заметил, как его сердце дрогнуло. Лиза была единственным существом, которое его искренне любило. Просто за то, что он есть. — Ненавижу! Ненавижу! Не прощу, не прощу! Пожалуйста, мама, я буду хорошей, я все сделаю, только не отдавай братика! — Лиза рыдает, цепляясь за руки матери. — Он не твой брат, — холодно отвечает женщина. — Ты знаешь, что это решение далось мне нелегко, не трави душу. — Ты просто его не любишь! Я вырасту и найду братика, вот увидишь, а ты останешься одна! — Лиза падает на кровать, заливаясь слезами.       Ночью девочка пробирается в его комнату, забирается на кровать, обнимает его своими маленькими ручками, шмыгая носом. — Я больше не боюсь темноты, — Лиза смотрит на него мутными от слез глазами. — Я знаю, что монстр больше не придет. — Спасибо, братик, — тихо шепчет девочка, — Я никому не скажу и никогда не забуду.       Олег не понимает, о чем говорит его сестра, только растерянно гладит девочку по мягким волосам, крепко обнимая прижимая к себе расстроенную сестру. Олег не плачет, он должен быть сильным.

***

      На дворе стояла ранняя осень, ветер кружил в воздухе первые жёлтые листья. Олег бесцельно слонялся по двору. К концу второй недели он более менее перезнакомился с детьми из своей группы, правда, так ни с кем и не подружился по-настоящему. На рожон не лез, просто держался особняком. Первое время новенького активно задевали дети из других групп. Олег постоянно ввязывался в какие-то бессмысленные драки, дрался яростно и отчаянно, до сбитых костяшек, крови и укусов, находя в этом странную отдушину. В конце второй недели его прозвали Бешеным и оставили в покое.       Внезапно Олег обернулся, словно физически ощущая на себе чей то взгляд. Волков так и не обнаружил никого рядом. А потом он заметил его. Ребенок сидел спиной к нему под сенью старого дуба и что-то рисовал в тетрадке. Мальчишка в растянутом свитере с совятами устроился прямо на земле. Видимо, несмотря на теплую погоду он все равно мерз. Волосы были слишком длинными и падали на лицо, растрепанные и рыжие. Из-за этой странной прически его легко можно было спутать с девчонкой. Ребенок испуганно отвернулся, понимая, что Волков его заметил. — А кто это? — спросил Олег одного из ребят. — А, этот. Это Разум. И лучше тебе держаться от него подальше. — Это еще почему? — удивляется Волков. — Просто… Ну, он странный и стремный. Разве ты не знал, что у рыжих нет души? — Детские сказки, — отмахивается Волков. — У этого точно нет, — нервно смеётся мальчишка, надувая жвачку. И где только раздобыл?       Наблюдать за Разумовским становится плохой привычкой. Они словно чувствуют друг друга. Олег натыкается на него повсюду, хотя ничего сознательно для этого не делает. Он просто кожей чувствует его присутствие. Стоит обернулся чтобы увидеть, что Сережа где-то поблизости.       Разумовский всегда был один, играл в понятные только ему игры. Олег часто видел рыжего мальчика рисующим что-то в своей тетради или гуляющим возле реки. Учителям и воспитателям словно не было до него дела. Словно они хотели, чтобы он потерялся или исчез.       Чуть позже Олег вдруг сообразил: у всех детей волосы были обрезаны одинаково коротко. Профилактика педи-чего-то-там. И только волосы Серёжи вились яркими вихрями почти до самых лопаток. — А почему ему волосы не обрезают? — спрашивает Олег, жуя бутерброд с дешёвой колбасой. — Я думал, здесь так не принято. - Волков проводит рукой по короткому острому ёжику на голове. — А ты пойди и спроси, — усмехается смуглый мальчишка из его группы. — Раньше обрезали. Вот только Разум каждый раз такие истерики тут закатывал. Вопил как девчонка, когда его патлы трогали, не любит он, видите ли, когда к его волосам прикасаются. Только воспиталке пофиг было: она его лупила по губам, таскала за волосы и обрезала их под корень. А он потом еще пару дней истерил, забившись в угол.       А потом воспиталка упала и напоролась на те самые ножницы. Говорят, они ей прямо в глаз воткнулись и повредили мозг. Умерла на месте. А Разум был на той лестнице, когда это случилось, на пару пролетов выше. Просто стоял и смотрел. Вот после этого его патлы больше никто и не трогает. **** — Привет! Как тебя зовут? — Олег подходит к Разумовскому во время дневной прогулки и осторожно присаживаясь рядом на влажную траву. — Я Олег, можно просто Волков. — Сережа, — рыжий мальчик напрягается, словно ждёт удара, осторожно смотрит на него своими доверчивыми чистыми глазами. Голубыми, как ясное небо. Совсем как у его сестры. А потом несмело пожимает протянутую руку. Холодные пальцы хочется согреть в своих ладонях. Олег одергивает себя. Что за странные мысли?! — Значит, ты не будешь меня обижать, как другие? Зачем тогда следил за мной? — и снова этот взгляд, настороженный, недоверчивый. Но в глазах рыжего мальчика мелькает робкая надежда. — Ну я это… Подружиться хотел, — неловко признается Олег. — Правда? — на мгновение несмелую радость в чужих глазах сменяет страх. — Ты ведь новенький, да? Нельзя тебе со мной дружить! — Это еще почему? — искренне удивляется Волков. — Рядом со мной происходят плохие вещи. И лучше бы ты, как остальные, придерживался правил и не подходил ко мне. — Ненавижу правила, — фыркает Олег. — Я сам решаю, с кем общаться, а с кем — нет. Мы в детдоме, Сережа, что может быть хуже? — И ты не считаешь меня странным? — робко спрашивает Разумовский. — Нет, — честно признается Волков, — и вообще, сложно в таком месте нормальным быть. Ты красиво рисуешь, а меня нарисовать сможешь? — спрашивает Волков.       И тут Сережа вдруг странно улыбается: — Я знал что ты придешь. Нарисовал, еще две недели назад. Вот. — Эм это круто. Наверное. — Олег смотрит на реалистичный и оттого жутковатый рисунок. На бумаге он видит огромного волка с окровавленной пастью. — Это типа из-за моей фамилии? — Нет, — шкодно улыбается рыжий. И вдруг подскакивает: — А давай на перегонки? Поймай меня, если сможешь!       Они гоняются друг за другом по мокрой траве, ветер треплет рыжие волосы мелькающие среди деревьев, и Олегу становится так легко на душе… — Я тебя поймал, — Олег валит Сережу на землю и они щекочут друг-друга, катаясь по увядающей траве. Над головами шумит лес. — Я просто поддался тебе, волчонок, — смеётся рыжий. Голубые глаза смотрят в серебристо-серые. — Поймал, значит, не отпускай.       Лучи заходящего солнца играют в рыжий волосах. На мгновение Олегу кажется, что он видит на дне голубых глаз всполохи огня. — Не отпущу, — серьезно обещает Волков.       Небо стремительно затягивается тучами, поглощая последние лучи света. Где-то вдалеке слышны первые раскаты грома.