***
Дазай не умеет любить. В душе всепоглощающая черная дыра, засасывающая весь свет, оставляя внутри лишь пустоту. Дазай сломан, устал, он хочет избавиться от оков прошлого, будущего, настоящего. Отпустить свою жизнь и забыться таким желанным сном, чтобы больше никогда не проснуться. Дазай правда устал, он не может больше это терпеть. В груди щемит что-то, от чего хочеться кричать громко, разрывая связки, застваляя болеть горло, чтобы отрезвляющая боль хоть немного утихомирила его жизнь. На капельку, самую маленькую из всех возможных. Дазаю нужен смысл его бренного существования. Он не понимает, почему люди так отчаянно спасают свои алчные шкуры. Появление Вселеной — это прошедшие милиардны лет, спустя которые образовалась Галактика, а после и планеты. Все существа на этой планете — милионы лет эволюции. Странно. Мы в такой огромной Вселенной лишь пыль, ошибка, но все равно пытемся прицелиться на лучшее для нас местно, с пеной у рта пытаемся доказать свою значимость в этом мире. Жизнь ведет к смерти, она неминуема, так зачем же ждать, когда она прийдет, если можно помочь ей. Боль отрезвляет, но не в его случае. Боль поглощается тем комком ошметков от его души, увеличивается да заседает где-то под горлом, мешая чисто мыслить. Боль здесь не поможет. Ничто ему уже не поможет, кроме разве что маленького рыжего омежки, что все время отвергает брюнета. Он привык быть один, но только не в этот раз. Дазай Осаму — невероятно уставший от жизни человек, что хочет заполучить сердце одного до дури милого и злобного омежки, чтобы хотя бы на секунду почуствовать себя счастливым.***
— Даза-ай, Зараза, — протянул Накахара, отчетливо чуствуя над ухом теплое дыхание и чужие руки на талии. Где-то внутри сердце отчетливо сделало сальто. — Что? — Рукки убрал, пока я их тебе не переломал, паскуда, — Дазай был уверен, что Чуя скоро начнет рычать, и впакость ему прижал его сильнее. — От тебя так приятно пахнет, — шатен показательно вдохнул прямо около рыжих волос парня, на что тот толи смутился, толи еще сильнее озлобился. — Малина. — Слышь, иди дыши в каком-нибудь другом месте, желательно подальше от меня, — Накахара хочет отпихнуть брюнета, в особености лицо, что сейчас находилось в опасной близости с его головой. — Отцепись. — Ой, Чуя, ты такой вредный, оказывается. — Кто бы говорил, прилипала. И какого черта ты меня нюхаешь, придурок? — От тебя воняет, иди помойся. — Слышь!***
Чуя сейчас в его руках выглядит жалко и безобидно, сейчас он уж точно не похож на Сильнейшего Бойца Мафии, а скорее беззащитный щеночек. У Накахары не вовремя начавшаяся течка, что было очень не кстати. Он так мило жмется к Дазаю, что тот еле держится, чтобы не повалить рыжика, желательно на кровать, но Осаму так не будет делать — он же не хочет разрушать и без того шаткие отношения с омежкой. Он же не идиот. Но противные мысли все же лезут в голову, особенно тогда, когда его омежка начинает лезть к нему на коленки, что-то постанывая в ухо. Черт, пожалел бы его Чуя, он же не железный, чтобы терпеть. А-та-та, Дазай. Если хочешь сохранить его доверие, то сиди смирно. Брюнет громко выдыхает, когда рыжик, приблизившись, укусил его за шею, не защищеную бинтами. Черт побрал бы характер Накахары, который даже во время течки проскальзывал в движениях омеги, заставляя его хоть немного, но показывать свои клыки, доминируя. Тихо вздохнув, Дазай поднимает рыжика с коленок, укладывая на диван его кабинета. Зная Чую и его осторожность, шатен уверен на все сто, что где-то здесь, в кабинете, запрятана одна небольшая (а может и не одна, а может и большая) упоковка подавителей. Он знал, что такой предосторожный в делах своего организма человек, как Накахара, уж точно где-то да припрятал пачку-другую. Мысленно сказав себе, что это ради его, рыжика, блага, Дазай без зазрения совести полез копаться в тумбочках, переворачивая почти все документы вверх дном. И спустя некоторое количество времени он, с победным кличем, продемонстрировал миру невскрытую упоковку лекарств. На столе стояла закрытая бутылка минеральной воды, а так как кружки рядом Осаму не наблюдал, то, пожав плечами, тот просто дал две таблетки, как было сказано в инструкции, и водички. Чуя вертелся, Чуя не хотел, а долго с ним его желания не было, по этому тот просто, схватив за челюсть, отправил лекарство в приоткрытый рот, со смачным звуком ударяя по губам рукой. И пока Накахара не начал выплевавыть противные таблетки, Дазай залил к ним же воды, потому и сработал глотательный рефлекс. – Успокоился? Ну и замечательно, поехали домой. Дома же Дазай, укутав омегу в теплое тяжелое одеяло, оставил того одного. И уже на удице, вдыхая вечерних прохладный воздух, а выдыхая клубы горячего пара, шатен подумал, что поступил правильно, а в сердце разошлось приятное тепло. Да... Именно так все и должно было быть.