Мой дом - общага Мультифандомщика (Слэшные хроники)

Жаркое лето окутывало духотой, а легкий утренний ветер разносил в воздухе аромат полевых цветов, растущих за стеной императорского двора. Цикадовые пели свою песнь, и было в этом нечто успокаивающее. Журчание искусственного пруда дворцового сада приносило гармонию и ощущение свежести в это особенно жаркое лето. Свадьбу перенесли на начало осени - предполагалось, что простолюдины соберут хороший урожай и смогут принести достойные подношения. К тому же, в клане Ли была интересная традиция: в день свадьбы простой народ угощали лакомствами, которые в обычный день были им недоступны - будь то говяжьи отбивные в рисово-яичном кляре или сахарные карамельки. Мужчинам было дозволено попробовать вино из белых лотосов, а каждому ребенку, пришедшему ко двору, вручались погремушки или тряпичные куколки. Наследный принц радовался тому, что его бракосочетание отложено, ведь так он мог побыть еще некоторое время со своим верным слугой. Юный Кан Ю Чан оказался прекрасным парнишкой, с миловидным лицом и зелеными глазами, способными заглянуть глубоко в душу. К тому же, он владел древней магией своего рода целителей, и при дворе это знали, но держали в тайне, а иначе - смерть. Ведь такое мастерство считалось запретным, т.к. тот, кто постигал магию, в конечном итоге мог не справиться со своей мощью и начать творить безумные поступки. В прошлом один из таких целителей окончательно сошел с ума и истребил несколько деревень забавы ради. И только благодаря благосклонности наследного принца юный Чан оставался жив. ............. Полуденное солнце принесло жару и духоту в воздухе и поэтому все, сидевшие на пикнике у пруда, сделались сонными. Наследный принц не возражал - он велел установить бамбуковые зонтики, и всем, кто пришел с ним - с девушками-наложницами для прислуживанию принцу и охранникам - он приказал разместиться неподалеку от его шатра для отдыха. После нескольких глотков вина девушки окончательно уснули. Даже стражники лениво растянулись на траве и совершенно растеряли свою бдительность. Принц выглянул из своего шатра - его смастерил юный слуга Чан. Это строение из бамбуковых кольев, вбитых в землю, а поверх них были установлены легкие тростинки, на которых закрепилась шифоновая ткань. Таким образом, наследный принц мог укрыться от жары и остаться белоснежным, как и положено любому знатному роду. Чан стоял перед шатром, с неодобрением глядя на то, как все присутствующие уснули, его руки были сложены на груди. - Иди сюда! - Игриво произнес принц, хватая парнишку за руку и утаскивая того к себе в шатер. Они упали на матрац, набитый мягкой соломой, специально собранной для таких летних посиделок на свежем воздухе. Донхун оказался подмятым телом Чана, и тот, широко расставив свои руки, упираясь ими в матрац, вгляделся в глубокие глаза принца. - Вам нельзя выходить, - произнес юнец, - вы же знаете, что солнце окрасит вашу кожу. Поэтому оставайтесь здесь. - Но что я буду делать, если здесь не будет тебя? - Вы можете поиграть с наложницей, ваше святейшество, - сказав это, Чан улыбнулся. Его губы были похожи на розовые бутоны, они растянулись в улыбке, и наследному принцу с трудом удалось оторвать свой взгляд. - Ты же знаешь, меня не интересуют наложницы, - ответил Донхун, мгновенно хватая юнца за плечи и переворачивая его на матрац. Таким образом, их положение переменилось: теперь принц был сверху, только он обхватил ладонями руки своего слуги, переплетая с тем пальцы в замок. - Ты не сбежишь от меня, - ответил он, - я никогда не отпущу тебя. - Ваше святейшество, - ответил юнец, - с чего вы решили, что я сбегу? Разве я с вами не по собственной воле? - Неужели ты свободный человек? - Конечно. Я волен любить того, кого вздумается. Я могу выбирать, кому хочу принадлежать. - И кому же ты принадлежишь? - От слов юнца глаза Донхуна постепенно становились голодными, зрачки расширялись, делая хищным взгляд. - Вам, ваше святейшество, только вам. Это тело, эта душа - все ваше. - Тогда я возьму то, что принадлежит мне по праву. Донхун больше не мог справиться с собой, со своими желаниями: он впился в губы того, кого так отчаянно любил. До чего же было приятно целовать этого парнишку! Он впивался еще и еще, пока их губы не раскраснелись, не увеличились в размере. И именно этот вид красных бутонов юного слуги подстегивал наследного принца на порочные действия. - Я так хочу тебя, - хрипло прошептал Донхун. Одну руку он освободил для того, чтобы проникнуть под чогори - и там, нырнув под нижнюю рубашку, нащупать мгновенно твердеющий сосок. - Почему они всегда такие прохладные? - Произнес принц, едва сдерживаясь, чтобы не растерзать одежду Чана и не разорвать ее в клочья. Юнец не ответил: вместо этого из его уст вырвался стон сладострастия. Ловко массируя большим пальцем сосок парнишки, Донхун целовал его в шею, потягивал кожу на кадыке, оставляя розоватые следы. Чан неровно дышал, слегка постанывая, когда наследный принц касался ногтем самой чувствительной точки соска. Это кружило голову, оголяло чувства, делая ощущения более яркими. Они занимались этим уже продолжительное время - несколько месяцев. Сперва это казалось случайностью - легкие прикосновения невзначай. Когда слуга причесывал длинные волосы принца, он проделывал это с особенной нежностью, и вскоре принц стал словно зависим от этого ритуала, и требовал это каждый раз перед сном. Вскоре принц пожелал большего – и, сидя на кровати в своих покоях, он утопал в прикосновениях юного слуги: тот массировал ему плечи, лопатки, пространство над ключицами, «не нарочно» касаясь груди. Однажды выдалась особенно жаркая ночь, и принц вышел из своих покоев для того, чтобы проветриться, вдохнуть воздуха. Каково же было его удивление, когда он увидел в императорском пруду обнаженного слугу, купавшегося при свете полной луны. Он наслаждался ним, пока тот не заметил его, и, когда это произошло, Чан совершенно не смутился. Наоборот, он вышел из озера, слегка обмотал свои одежды вокруг талии и, подойдя к принцу, заглянул тому в глаза. В них не было страха, не было смущения, лишь похоть и вожделение. Они занимались этим на берегу озера, и им было все равно, что кто-то из прислуги может их увидеть. Стоны и вскрики Чана при каждом глубоком проникновении смешивались в единое целое, а движения постепенно ускорялись. Принц был нежен и напорист, он целовал своего юного возлюбленного в шею, засасывал мочки его ушей, оставлял влажные следы на щеках. Его руки блуждали по телу слуги, пока не нащупали горячий твердый орган, и, прикоснувшись, принц не отверг его, а наоборот, он загорелся еще большим желанием. Он касался его и касался, совершая простые синхронные движения в такт своим проникновениям, и вскоре, когда до его ушей донесся громкий стон, принц потерял себя в этих звуках: сделав пару толчков, он выпустил свое семя внутрь отверстия юноши. - Мой принц, - прошептал Чан, - я здесь... Вы о чем-то задумались? - Вспомнил, как это у нас было впервые, - улыбнулся Донхун. - Зачем вспоминать, если мы можем наполнять наш каждый раз, как первый? Они сбрасывали одежду, охваченные страстью. Вскоре, обнимая юношу со спины, прижимаясь своей грудью к его спине, Донхун прижимал его ягодицы к своим гениталиям каждый раз, когда проникал в нутро. Там всегда было влажно и тепло, а еще его отверстие обхватывало член принца довольно туго, доставляя еще большее удовольствие. Чан стонал, вновь не опасаясь быть замеченным, впрочем, и наследный принц мог бы казнить каждого, кто хоть взглянет в их сторону, пока они предаются своим забавам. Прижимая тело слуги к себе, Донхун врывался в него с новой силой. - Ах, мой принц, - шептал Чан, - вы такой страстный сегодня... Неужели полуденное солнце придало вам сил? В ответ он услышал лишь рык. По легенде, клан Ли произошел от крылатых змеев, вышедших из огня. Однажды простая смертная смогла приручить одного из земных драконов, и вскоре у них появилось потомство - необычайно сильные люди, способные выдерживать горячие температуры. Считалось, что имперский род не боится огня - пламя не могло уничтожить их кожу, а солнце придавало им сил. Донхун рыкнул еще раз и впился губами в мочку уха юноши: его движения замедлились, амплитуда стала более широкой, и, грубо впившись членом в нутро, он выпустил свое семя наружу. Юный Чан постанывал, он цепко одной рукой ухватился за ягодицы принца, прижимая его тело к себе, не желая разъединяться с ним ни на одно мгновение. После того, как член в последний раз выстрелил семя, они остались лежать так - соединённые друг с другом, словно единое целое. В их умах царил покой, а в сердцах разливалось тепло, словно все так и должно быть. Словно все происходящее - правильно. - Скажи, ты заполняешь меня своим семенем, потому что хочешь, чтобы я родил тебе маленького? - Хихикнув, весело спросил Чан. Донхун тоже заметно повеселел. - Если бы это было возможно, - ответил он, - я бы бросил весь мир к твоим ногам, провозгласил себя кэганом и женился бы на тебе. - Честно? - Когда это я тебя обманывал? Наследный принц оставил несколько влажных следов на шее юноши. - Я так боюсь, что ты остынешь ко мне, что твое внимание, время и сердце займет кто-нибудь другой, - прошептал Чан. Наследный принц увидел, как по его щеке скатилась слезинка. Наблюдать, как его малыш плачет, оказалось невыносимым зрелищем: его собственное сердце больно сжалось. - Глупыш, - с нежностью в голосе ответил принц, еще крепче прижимая юношу к себе, - мы принадлежим друг другу. У меня никогда никого не будет, лишь ты. Я дарю тебе себя, можешь не волноваться. - А свадьба? - Лишь формальность. Принц поцеловал юношу в шею, еще крепче прижимая его тело к себе. - Принцесса никогда не получит меня, разве что в качестве мужа только на бумаге. Мое тело желает только тебя, сердце трепещет, когда ты рядом, и все мои мысли – лишь о тебе.