Мой дом - общага Мультифандомщика (Слэшные хроники)

Чангюн давно убедился в том, что не существует никакой чистой любви. Только эгоизм, самый натуральный, без ГМО и других добавок. Чтобы любить человека, достаточно молчать об этом. Радоваться с ним тогда, когда он счастлив, и печалиться, когда тот не в порядке. Не требуя ничего взамен. Но люди не такие. Они кричат о своих чувствах, они рыдают в подушку, если это не взаимно, и постоянно выясняют отношения. Состоять в отношениях — это впустую тратить время. Отвечать на звонки и часами болтать о ерунде. Переписываться, постоянно вставляя глупые смайлы (все влюбленные какие-то дурачки). Говорить друг другу сладкие словечки, хотя никакой необходимости в этом нет. Любовь — это отрицание самого себя, своей личности. Это частичная потеря свободы действий. Именно с таким кредо по жизни и жил Чангюн. Он никогда не встревал в отношения, не интересовался никем очень сильно - ему было достаточно некоторого опыта, и не более. Со своими внешними данными он был весьма привлекателен, дабы утолить физические потребности. Он был пылким в сексуальных утехах, страстным, внимательным к своим партнерам. Пока он занимался этим, то был нежен, прислушивался к языку тела и всегда делал так, чтобы обеим сторонам было хорошо. Но с рассветом он покидал того, с кем провел ночь. Не оставляя номера телефона. Не отвечая звонки, если все-таки эта информация как-то просочилась. Не назначая больше свиданий. За редким исключением, если ночь ему уж слишком понравилась. ............... Придя домой после очередной сексуальной вечеринки, где Гюн впервые исптытал секс втроем, он улегся на кровать. Устало поглядев на часы, он поморщился: через пару часов вставать на пары. Выпускник. Последний год обучения. На пары идти все-таки придется, иначе лектор буквально сожрет его на завтрак, да и лишнее беспокойство по поводу того, где он пропадает, совсем не нужно. Не так давно он переспал и одним из молоденьких педагогов - разложил того прямо на лопатках и доказал, что того просто еще хорошенько не трахали. Конечно, преподаватель - совершенно молодой и зеленый, и быстро заревновал к юным студенткам, на которых Гюну, собственно, было плевать. Он - гей. Открытый гей, который совершенно не беспокоится о том, что свою ориентацию зачем-то надо скрывать. После бурной ночи с профессором Ю, Чангюн собирался уйти на рассвете, покидая его комнату. Но тот так невовремя это заметил. Пошуршав простынями, профессор, приподнялся на локтях, обнаруживая перед собой своего студента, стремительно натягивающего обратно свои вещи. - Уже уходишь? - Сонно произнес Кихён. - Мне осталось спать пару часов, - ответил Чангюн. - Еще нужно собраться на лекцию. - Мы ведь повторим еще разок? Может, вечером? Гюн столько раз слышал эти слова, что ответы на него были настолько отточены, настолько отглажены, что говорить больше не приходилось. - Если можешь заменить меня другим человеком, так и сделай. .................. Его таинственное приключение началось тогда, когда Чангюн зашел в магазин, где продавались всяческие старинные штуки: ему всегда нравились подобные вещи, и он частенько приобретал что-нибудь безумно дорогое и старое. Зайдя в лавку, Гюн, поздоровавшись с продавцом, который уже давно привык к постоянному покупателю, прошел дальше по магазину, внимательно рассматривая разный хлам: это были старинные фрески, раскрашенная посуда, из которой никто никогда не ел, дурацкие статуэтки-пылесборники. Они здесь уже давно, и больше не привлекали никакого внимания. Когда Гюн увидел свое отражение в зеркале, он слегка испугался. От неожиданности. А после застыл. От того, что на него смотрел совершенно не он, не Им Чангюн, а другой человек. Его взгляд был горяч, похотлив, губы слегка растянуты в лукавой улыбке. С трудом отрываясь от человека в зеркале, Чангюн прошел к кассе. Договорившись о цене, Чангюн потребовал привезти товар сегодня же, и заплатил за срочную доставку немалые деньги. Ему было невтерпеж повесить зеркало в своей комнате в общежитии, где он проживал на время учебы. И рассмотреть внимательно того, кто был там, внутри. Домой он мчался так, словно за ним гнались, и, придя в свою комнату, принялся расчищать место для зеркала. Ему пришлось потесниться: он придвинул рабочий стол ближе к окну, а кровать сдвинул к противоположной стене. Таким образом, у него освободилось пространство у стены, противоположной двери. Весь день он провел, заметно нервничая: даже лекции не спасали. Он не мог ни на чем сосредоточиться, постоянно грыз карандаш, и подергивал ногой, чем заметно выводил из себя одногруппников. Пару раз ребята шикнули на него, но это не помогло, чтобы успокоиться. - Что, любовная лихорадка? - Шутливо произнес Чжухон, когда они спускались вниз по лестнице и торопились в кафетерий на обед. - Нет, - сказал, как отрезал, Гюн, - привезут кое-что интересное. Зеркало. Старинное. - Ох, - закатил глаза друг, - ты точно вляпаешься. Твоя любовь к барахлу до добра не доведет. — Это почему же? - Они уже завернули за угол, ныряя в коридор, где располагался кафетерий. - Говорят, на такие вещи легко наложить проклятье. - Хах, рассмеялся Гюн, - ага-ага. Ты серьезно в это веришь? - Ну да. Вылезет какой-нибудь демон из очередной шкатулки и покусает тебя за зад. - Кто кого, - хмыкнул Чангюн. На этом разговор закончился: они вошли в помещение кафетерия и уже продвигались в очереди за своей едой. ....................... Вечером, когда Гюн, распаковывал свое приобретение, протирая стекло от пыли, любовно вычищая каждый сантиметр резной рамки, он ощущал такой восторг, которого не испытывал уже очень давно. Несмотря на то, что эта вещь явно была старинной, зеркало прекрасно сохранилось: верхний слой не отскоблился с поверхности стекла, раму не повело, как обычно происходит с деревом спустя некоторое время. Аромат лака, которым эта рама вскрывалась, оставался свежим. Так, словно такую диковинную вещь совсем недавно произвела на свет рука мастера. - Идеально, - выдохнул Чангюн, зачарованно глядя на свое приобретение. Он отошел на несколько метров, взглянув на собственное отражение. Снова этот порочный взгляд и хитрая улыбка. Забавно, что только в этом зеркале Чангюн наблюдал себя совершенно другим, не таким, каким он являлся. Невероятно странно было ощущать себя там, по ту сторону, словно заключенный в другом мире, сквозь тонкую грань. Ударишь по стеклу - и оно расколется. Но никто не проникнет в этот мир, наоборот - дверь в него сломается. Телефон в кармане домашних брюк завибрировал: оповещением высветилось сообщение от профессора Ю: "Ты поел? Выспался? Конспекты, надеюсь пишешь". Чангюн раздраженно выдохнул, и хотел было выбросить телефон подальше, но внезапно ему пришла в голову совершенно другая идея. "Прости, что заставил тебя думать, будто бы нуждаюсь в твоей заботе". Мерзко улыбаясь, Чангюн засунул телефон подальше в карман брюк, предварительно поставив его на беззвучный режим. Плевать, даже если преподаватель начнет занижать ему оценки или как-то иначе относиться. Чангюн это совершенно не боится: ну оттрахает он профессора Ю еще раз, да как-то протянет до конца года. Чангюн поставил мягкий стул напротив зеркала: на него глядел все тот же человек, совершенно непохожий на оригинального. И дело не во взгляде (хотя он смотрел так, словно раздевал его), и дело в не улыбке (пусть даже его оскал вынуждал лишь вожделеть). Чангюн сидел на стуле, принимая расслабленную позу, пока его отражение... Второй Чангюн стоял. Мягкий стул был позади него, а тот, кто был в отражении, стоял перед стеклом и рассматривал оригинала. ................. Ночью, когда Гюн проснулся, ему стало немного не по себе: больше он не чувствовал того, что находится в комнате один. Включив ночник, он огляделся по сторонам. На экране телефона высветилось время: четыре часа утра. Вставать еще нескоро, но сон словно рукой сняло. Его взгляд упал на зеркало, и Чангюн замер от неожиданности: на него глядел тот, кто был по ту сторону стекла. С любопытством и похотью, и от этого шли мурашки, но не от ужаса. Совсем нет. Это будоражило, опускаясь там, где внизу живота разливалось тепло и ощущалось томление. Вот он, Им Чангюн, человек, который никогда не влюблялся, и, кажется, он сходит с ума, раз верит в то, что человек в отражении живет собственной жизнью. Подойдя к зеркалу, Гюн прикоснулся к нему пальцами и кончиками ощутил стекло. Никакого проникновения в другой мир не последовало, а отражение полностью повторило все его движения. "Я точно сумасшедший," – Гюн покачал головой. Внезапно взгляд смотревшего изменился, и он словно предстал в том виде, в каком и был до этого, ранее: на губах играла лукавая улыбка, а глаза извергали похоть. Его раздевали взглядом, и от этого в жар бросало! Чангюн взглянул на отражение. Облизав свои губы, он внезапно осознал, что человек по ту сторону этого не сделал. - Кто ты? - Спросил Гюн. Отражение промолчало. Тогда Чангюн вновь прикоснулся к стеклу. Ничего. Лишь холодное зеркало. Подойдя вплотную, он поднес свои губы к губам отражения, и прикоснулся. Языком повел по стеклу. И внезапно он ощутил, как стекло словно пало между ними, и теперь вместо холодного зеркала Чангюн почувствовал тепло переплетённых языков и соединенных губ. Вот они, пылкие поцелуи. Дыхания не хватало, хотелось еще и еще, и Чангюну потребовалось немалое усилие, чтобы прерваться. Он удивленно взглянул на того, кто был по ту сторону: этот человек, облаченный в черную рубашку с вышивкой и классические брюки, сейчас любопытно рассматривал жертву своего соблазна. - Как это возможно? - Спросил Гюн. Отражение вновь промолчало. Подойдя к зеркалу снова, Чангюн попробовал прикоснуться рукой. Ничего. Только стекло. Тогда он коснулся губами, и вскоре ощутил тепло губ того, кто отвечал на их поцелуи. Открывая широко свои уста, он ощутил, как тот, второй посасывает его язык, затягивает в себя. Его губы плотно обхватили язык оригинала. Никто прежде не отсасывал ему язык. В своих пижамных штанах Чангюн ощущал такое томление, что оно стало уже невыносимым. Ему вдруг захотелось, чтобы тот второй, переместил свои губы на кое-что побольше, и посмаковал его вдоволь. А второй, словно услышав мысли Чангюна, отстранился, и поманил ладонью, словно приглашая Гюна приблизиться вплотную. Когда тот подошел близко, границы зеркала и реальности словно стерлись, и теперь тот, кто был по ту сторону, прикоснувшись к его штанам, ловким движением стянул их вниз. Белья не было - Чангюн не имел привычки его носить - и поэтому, сделав парочку характерных движений рукой, второй языком очертил головку оригинала. Послышались причмокивающие звуки. Чангюн едва устоял на ногах: настолько ему было приятно. А после из его уст послышался бархатный стон, а за ним другой, еще и еще. Он тонул в усладе того, кто там умело орудовал его членом в своей глотке, позволяя войти так глубоко, насколько это было возможно. Вскоре тишину ночной комнаты разрезал один протяжный стон, и, содрогаясь, Чангюн выпускал свое семя в уста того, кто был там, по ту сторону зеркала. Взглянув в глаза человеку, который только что проделал с ним невообразимое, Чангюн вновь приблизился к стеклу и припал к нему губами, разрушая тонкую грань. Он ощутил собственный вкус спермы, конечно, впервые он целовал партнера сразу после отсоса, но целовать такие же губы человека с аналогичной внешностью, да еще сидящего по ту сторону зеркала, оказалось весьма странным. До безумия. И таким привлекательным. До дрожи в коленях, до крика, застывшего в ушах. Внезапно грань вновь встала на свое место: языком Чангюн наткнулся на стекло. А человек по ту сторону, помахав рукой, прошел дальше по комнате и присел на кровать, отражавшуюся в дальнем углу комнаты. Судя по всему, сеанс закончен? ................ Несколько дней подряд Чангюн не мог ни о чем думать, кроме того, кто был заточен по ту сторону стекла. Все, чем бы он ни занимался, сводилось на мысли о том, что между ними произошло. Было странно целовать самого себя, и в то же время ощущать человека, который не похож на него. Тот, второй, был другим, у него чувствовался совершенно иной характер. Все его желания сводились к одному: и это заставляло Гюна желать... собственное отражение. Глядя в обычное зеркало, Чангюн не мог думать о себе, как об объекте своего вожделения, но глядя на того, второго, он заводился мгновенно. Только теперь он не желал ограничиваться поцелуями. Теперь он желал ощутить тепло их прикосновений, жаркие объятия, услышать сбитое дыхание... Думая о том, кто из них будет сверху, а кто снизу, Чангюн готов был взвыть волком: настолько ему хотелось секса с тем, вторым. Вернувшись в комнату общежития, Чангюн был заметно раздражен. Сегодня на лекциях профессор Ю нарочно задел его: он вызвал парнишку отвечать к доске, словно школьника, и позволял себе нелестные слова в сторону студента. Конечно, другие учащиеся это заметили, и после пар посыпались вопросы, чем же это Гюн так не угодил молодому преподавателю. Что ж, он это заслужил... Приняв душ, Гюн сбросил простынь с зеркала, висевшего на стене - в последнее время его желание было настолько сильным, что пришлось закрываться от того, кто был тому виной. Тот второй, словно ждал действий от Гюна, и, глядя на оригинал, лишь ухмыльнулся. Он подошел к стеклу вплотную и пронзительно взглянул в глаза человеку за ним. Чангюн повторил это действие: подошел к зеркалу и, словно ожидая ответа от того, кто был по ту сторону, лишь смотрел на него. Их губы сблизились, прикоснулись, и тонкая грань стекла пала вновь. Поцелуй получился явным, теплым, не без глубины прикосновений. Чангюн упивался этим, но этого ему было недостаточно. Он водил руками по зеркалу до тех пор, пока барьер окончательно не пал: и теперь они ощущали реальные прикосновения. Вот он, тот, кто живет за стеклом, и теперь они вдвоем, вместе, прикасаются друг к другу. Схватив второго за кисть, Чангюн потянул его за собой. К себе. Он желает впустить его сюда, в этот мир. Он желает слиться с ним воедино, прочувствовать его страстность. Эта мысль стала его навязчивой идеей, помешательством на том, кто был одновременно так похож и не похож на оригинал. Как только второй вышел из зазеркалья, он, обхватив лицо Чангюна своими ладонями, жарко притянул к себе Гюна и соединил губы в поцелуе. И после, резко отстранившись, он подхватил оригинала на руки: поднимая Гюна за талию, он отнес того на кровать, а там, довольно грубо повалил парня на матрац, нависая над ним. - Наконец-то это свершится, - произнес второй. Чангюн удивился звуку его голоса: парень говорил его тембром, точь-в-точь таким же. И, черт подери, как же это заводило! Их дыхание сбилось, а шепот превратился в рык. Второй задрал гольф Чангюна, и впился ему в его соски, поочередно кусая и посасывая. Чангюн простонал от удовольствия, но еще больше его заводило то, что внизу живота от этих манипуляций творилось настоящее безумие. Чангюн уже не понимал, когда расстегнулся пояс его брюк, и когда с него слетело нижнее белье. Он очнулся уже тогда, когда второй, поставив его на колени, обнаженной грудью прикасался к спине оригинала, пальцами проникая в отверстие. - Тебе больно? - Шептал второй. - Нет, напротив, - готовый сорваться на крик от удовольствия, Чангюн смаковал каждое движение, которое ощущал внутри себя. К двум пальцам присоединился и третий, а спустя несколько минут и четвертый. Чангюн простонал, закрывая глаза от удовольствия, когда тот второй двигал пальцами внутри него. До этого он еще никогда не занимался сексом, будучи роли нижнего, и не подозревал, что это может быть таким умопомрачительным! - У тебя размер такой же, как у меня? - Спросил Чангюн, когда ощутил, что твердый член второго трется у него между ягодиц. - Да. Наши тела полностью одинаковы. - Ох... ты уверен, что эта штука в меня влезет? - Сейчас проверим. Движение получилось довольно резким несмотря на то, что они использовали смазку. Отверстие Чангюна плотным кольцом обхватывало член второго, полностью повторяя его очертания. - Ч-черт... - сдавленно произнес второй. - Ты слишком узкий. Обхватив обеими ладонями бедра Гюна, второй постепенно начал двигаться, выходя лишь на пару сантиметров. И вскоре, уже после того, как нутро оригинала расслабилось, второй ускорил свой темп, а характер его движений огрубел. Они сливались воедино, не желая рассоединяться. Чангюн едва держался на коленях, готовый рухнуть на матрац - настолько сильно на него напирал второй. Их стоны смешались в единое целое, и плевать уже, что подумают те, кто находился за тонкими стенами других комнат. Тот второй, плотно прижавшись к оригиналу, развернул его лицо к себе: их языки снова переплелись. Вскоре, когда движения стали быстрыми до безумия, а проникновения такими же стремительными, их голоса сорвались на крик: головка члена второго массировала особенную точку внутри отверстия, и, судорожно сжимая в руках простыни, Чангюн излился собственным семенем. Второй, буквально вдалбливаясь внутрь, выпускал сперму в нутро Чангюна, и с его уст срывался такой же сладострастный стон. Выходя из него, второй еще некоторое время любовался открывшимся видом: отверстие Чангюна подрагивало, сокращаясь. - Пульсируешь, - довольно произнес он, лаская глубоким баритоном уши оригиналу, - ты точно гей. Рухнув на простыни, он тяжело отдышался. - Я не занимался этим уже сотню лет, - прошептал второй, - и ты освободил меня... Прими мою бесконечную благодарность. ................. Когда Чангюн открыл свои глаза, он удивился. Все утратило свой цвет, и остался лишь серый с его разными оттенками. Его кровать была холодной, впрочем, как и воздух, который его окутывал. Оглядевшись, он не сразу узнал свою комнату, но, когда осознал это, обнаружил, что предметы в комнате и вся мебель теперь... в зеркальном отображении. Взглянув на зеркало, висевшее на стене, он еще больше удивился: там, за стеклом, царил цветной мир, полный красок, и от него исходило тепло. Подойдя к нему, Чангюн попытался выйти из зазеркалья, но ничего не получилось - он наткнулся на преграду из стекла. Интуитивно понимая, что разбивать стекло нельзя, он попытался сохранять спокойствие. Человек за стеклом, тот, который прежде жил здесь, по ту сторону зеркала, проживал жизнь, которая не больше принадлежала ему, оригиналу. Тот второй отвечал на звонки профессора Ю, ходил к нему на свидания. Делал домашку, тусовался с друзьями из университета. Покупал себе новые шмотки, зачем-то красил волосы в черный цвет, наверное, чтобы выглядеть особенно горячо перед своим парнем. Иногда он садился перед зеркалом и рассказывал Чангюну о том, как прошел его день. Оригинал, лишенный способности говорить, мог лишь безмолвно наблюдать за тем, как второй, украв его жизнь, проживает свой каждый день. - Потери еще немного, - однажды произнес второй, - и я отдам тебя обратно в лавку старинного хлама, где ты меня нашел. И, уверен, ты найдешь того, кто захочет купить зеркало, и, принимая облик нового хозяина, если все сложится удачно, выйдешь оттуда с новой внешностью. Кто знает, может, тебе потребуется меньше времени на это, чем мне. Второй пожал плечами. - Чтобы найти тебя, мне потребовалось около сотни лет, а чтобы соблазнить, гораздо меньше времени. Люди в наши дни такие самовлюбленные, думаю, ты справишься очень скоро. В руках второго была белая простынь, которой оригинал обычно накрывал зеркало, когда был по ту сторону. - А теперь, - торжественно произнес второй, - прости, у меня гость. Твой профессор оказался жарким любовником. И, похоже, он мне действительно нравится. Конец.