Прозрачные стены

На дворе уже давно стояла осень, кажется, это был ноябрь. Вся поляна на несколько километров вокруг приюта была усыпана золотистыми листьями, шуршавшими под ногами, из-за чего складывалось впечатление, будто идёшь в Оз по дороге из жёлтого кирпича, словно Дороти. Было раннее утро, поэтому солнце ещё не соизволило осветить своими дарующими тепло и свет лучами холодный тёмный воздух вокруг приюта, когда оттуда выскочили два парня лет тринадцати, тихо смеясь и оглядываясь в надежде остаться незамеченными. — Мы снова сделали это, Меллс! — расхохотался паренёк в полосатой кофте, больше похожей на тюремную робу (так считал Мелло), с рыжими волосами и очками-гогглами (на кой он их носил, Мелло был без понятия). — А ты что, сомневался, что у нас ничего не выйдет, что-ли? — так же смеясь отозвался блондин с карэ, названный Меллсом. — Между прочим, я никогда в тебе не сомневался, и ты это знаешь, — скорчив обиженную рожицу, отвернулся полосатый от друга, но тот успел заметить хитрую полуулыбку на его лице. — Ну и на что ты опять дуешься, Мэтти? — Мелло подошёл сзади и весело заглянул через плечо в глаза друга. Мэтт, только и ждавший этого, тут же повалился в кучу листьев, утягивая за собой блондина. Светлая чёлка тут же, воспользовавшись случаем, залезла в глаза последнего, от чего тот принялся забавно сдувать её с лица, одновременно отбиваясь от принявшегося щекотать его Мэтти. Когда ему наконец удалось это сделать, он тут же перевернулся и оказался сверху, и теперь была его очередь мстить другу щекоткой. Наконец, когда оба выдохлись и сил смеяться больше не было, Мэтт встал и протянул руку Мелло: — Пойдём, иначе не успеем до завтра зайти в колокольню. Тот кивнул в ответ и поднялся следом, чуть опираясь на протянутую руку. Старое здание полуразвалившейся колокольни возвышалось над двумя парнями явно давая им понять, насколько они ничтожны несмотря на всю старость своих каменных стен. Мальчики, тихо хихикая и легонько толкая друг другу локтями поднялись на верхний этаж и, усевшись на разрушенную стену, свесили ноги, прислушиваясь к звукам вокруг. — Ты не боишься, Меллс? — А чего мне бояться, Мэтти? Нас тут никто не съест ведь. Или может ты стал людоедом, пока я провалялся с простудой в лазарете неделю назад, а теперь затащил меня сюда, чтобы сожрать? — подозрительно покосился на друга Мелло, в глазах плясали весёлые искорки. — Да ну тебя, ты не съедобный. Наверное вкус у тебя такой же, как у твоего противного шоколада, — заявил Мэтт, забавно скривив лицо при упоминании любимого лакомства блондина. — А тебе откуда знать, какой я на вкус? Ты даже не пробовал! — Мелло изобразил на лице обиду. — А вот я возьму и попробую, — тут же заявил серб. — Спорим на желание, что не попробуешь? — тут же азартно улыбнулся Мелло. — Спорим, потому что ты проиграешь! — Тогда сначала догони меня! — самоуверенно расхохотался блондин и ни секунды не выжидая припустился вниз по лестнице к выходу из колокольни. — Стой, Меллс, так не честно! — завопил Мэтт в догонку другу и сам побежал следом. Мелло петлял прямо как настоящий заяц, убегающий от лисы, а его волосы сливались с цветом ещё не опавших до конца листьев. В бирюзовых глазах его было столько всего сразу, но главное — он должен победить Мэтта, должен не дать догнать себя. Блондин развернулся, продолжая бежать спиной вперёд, и высунул язык другу, обозвав того улиткой. Мэтт крикнул в ответ немцу, что он блондинка недоделанная и пустился в погоню с удвоенной скоростью. Оба уже задыхались от быстрого бега и Мелло начал сдавать, нервно виляя вокруг деревьев. Заметив состояние своего друга, Мэтт понял, что ему нужно сделать последний рывок — и он выиграет в этой погоне. Наконец первый совсем сдал, и рыжий, сделав последнее усилие, схватил друга за руку, свалив того на землю и падая следом. — Поймал, а значит в этот раз выиграл я! — победно ухмыльнулся Мэтт, глядя на чуть обиженного и расстроенного Мелло. — Да ладно тебе, в другой раз отыграешься. Мелло только хмыкнул в ответ и вздохнул, окончательно расслабившись и прикрыв глаза. Мэтт, решивший, что его друг очевидно забыл про спор, немного подумал, не сводя внимательного взгляда с блондина, и осторожно подался вперёд, касаясь его чуть приоткрытых губ своими. Подтвердив свою догадку насчёт вкуса Мелло, тот сразу же отстранился, противно хихикая и смотря на разъяренное лицо товарища. — Ты что творишь, скотина полосатая, кусок серба недоделанный! — возопил Мелло, вскакивая на ноги и яростно сверля взглядом друга и требуя немедленных объяснений. — Я выиграл спор, — весело отозвался Мэтт с земли. — Ты правда на вкус, как твой противный шоколад! Мелло, всё ещё злой и взъерошенный, был похож на кота, у которого шерсть дыбом встала. Но во взгляде можно было уловить нотки обиды за «на вкус, как противный шоколад». — Можно подумать, ты на вкус отличаешься чем-то от своей дымящей штуки, — пробубнил блондин, смахивая снова упавшую на глаза чёлку. Мэтт ничего не ответил, продолжая весело улыбаться, поднялся с земли, стряхнув с себя листья, и победно скрестил руки на груди. — Идём, мы наверное опоздали на завтрак уже. — Надеюсь, нет, иначе Роджер нас точно по головке не погладит.

***

— Мэтт, Мэтти, смотри, я принёс тебе её! — с порога закричал Мелло, размахивая PSP в воздухе, тут же полетел к кровати друга, на лице которого тут же расцвела улыбка довольного жизнью кота, и плюхнулся на стул рядом. Каким-то фантастическим образом Мэтту удалось подцепить в конце мая противный вирус, отправивший его с самодовольной улыбкой в лазарете — есть таблетки и пить горькие лекарства. И теперь, лишённый вечной компании лучшего друга, полосатому приходилось кинуть в больничном крыле в компании белых стен и не менее белого потолка с перегоревшей лампочкой в центре. Медсестра, поймавшая вертевшегося вокруг койки друга Мелло, выставила того за дверь и захлопнула, чуть не прищемив тому нос, со словами «больному нужен покой, а ты слишком шумный». Однако, немного смилостивившись, она добавила, что тот может приходит вечером на часок другой (но чтобы тихо и без фокусов!). Скучно было не только Мэтту, часами смотревшего на «всепонимающие» стены, но и Мелло, который теперь не знал, что делать в свободное от компании товарища, побежденного вредным вирусом, время. Блондин стал в двадцать пять раз раздражительнее и начинал орать на любого, подходившего к нему на расстояние ближе пяти метров. Естественно, все тут же стали обходить его стороной, опасаясь нарваться на летящий в них карандаш или что потяжелее, да и вообще не заходить в комнату, где восседал блондин, жалуясь на то, как кошмара его жизнь и что ему скучно до одурения. Шоколад с кухни исчезал с утроенной скоростью, а гора фантиков из фольги вываливалась из мусорной корзины. Мелло откровенно не знал, чем занять себя и направлял свою неуемную фантазию на каждого второго обитателя приюта. Больше всего доставалось как всегда Ниа, тихому мальчику с белыми волосами (— По любому поседел от «избытка» эмоций, — заявлял Мелло), который любил собирать пазлы в тишине где-то в недрах своей комнаты. Роджер только тяжело вздыхал всякий раз, когда до него доходили очередные жалобы на блондина, спрятавшего куда-то туалетную бумагу. Но он что мог сделать с этим несносным золотым ураганом? Правильно — ни-че-го. Хотя это только ему так казалось до тех пор, пока Ниа не предложил ему свою идею. Вообще Ниа всегда молча терпел выходки Мелло, пытаясь с пониманием относиться к нему, но тому было либо плевать, либо совсем плевать. Ну, так было до некоторого времени. На исходе недели «заключения» Мэтта «в кошмарной белой тюрьме» (опять же по словам самого Мелло), блондин выворачивал комнату Ниа наизнанку, ища, что бы такого учинить, пока не наткнулся на письмо, оставленное на прикроватной тумбочке. Всё бы ничего, но письмо-то было от Эл. А что это значило? Именно то, что Мелло опять оставили с носом. Эл бы никогда не стал так просто писать письма, потому, увидив злосчастный конверт с аккуратной буквой L в центре и подписью «для Ниа», бирюзовые глаза парня тут же заполнились злобой и завистью, ослепляя разум и благодушно отдавая контроль над ним эмоциям. — Ну почему всё всегда достаётся Ниа? Чем он, со своими дурацкими бесчувственными серыми глазами и седыми волосами, заслужил такое? Почему ему даже не надо палец о палец ударить, чтобы ему все на серебряном подносе к ногам положили? Почему Эл снова выбрал его, а не меня, он ведь знает, как это важно для меня! — со злостью обратился Мелло с стенам комнаты, ударяя по ним кулаком со всей силы, тут же морщась от боли, быстро смахивая выступившие на глазах слезы и прижимая к себе пострадавшую конечность. Потом он тихо добавил, чуть всхлипнув, — Так не справедливо. Подув на разодранные костяшки пальцев и вытерев капли выступившей крови, немец схватил с тумбочки конверт и кинулся в их с Мэттом комнату, ища зажигалку, всегда лежавшую у того в верхнем ящике тумбочки. Наконец отыскав нужный предмет, он вернулся в комнату Ниа, поджигая конверт с каким-то мрачным удовлетворением наблюдая за тем, как он горит. Запах дыма проник за пределы комнаты и дошёл до как раз направлявшегося к себе Ниа, заставив того испугаться за своих драгоценных роботов. Остановившись на пороге комнаты беловолосый принялся искать источник запаха своими огромными серыми глазами и тут же заметил Мелло с горящим конвертов в руках, на котором красовалась красивая L. Это был единственный случай, когда Ниа проявил хоть какие-то эмоции. Он тогда подбежал к блондину, выхватил у него конверт и попытался потушить, засунув в воду (естественно лучше не стало, оба понимали, что конверт не спасти). Тогда Ниа повернулся к Мелло и яростно (если так можно было назвать тихое свистящее «убирайся» сквозь зубы, адресованное хмурому блондину) заявил тому валить из его комнаты. После Ниа, как ни в чем не бывало, спокойно вошёл в кабинет Роджера и предложил тому не пускать Мелло к Мэтту по вечерам, а ещё запереть шоколад, поставив в условие тому, что он будет получать сладость лишь если будет вести себя хорошо. Рувье так и поступил, но не будь Мелло самим собой, если бы стал паинькой. Он объявил всем бойкот, заперся в комнате и не выходил оттуда ни под каким предлогом, пользуясь элитным туалетом в их с Мэттом комнате (не ждать же каждому, когда общая уборная будет свободна, а это было крайне выгодно). Блондину пришлось достать все заначки шоколада из своих тайников и распоряжаться ими очень осторожно. Зато теперь у него всё время было свободным, чем он, собственно, и воспользовался, затащив в комнату кучу книг из библиотеки, перед тем как окончательно закрыться там. Подходил конец недели добровольного заточения Мелло в собственной комнате в окружении горы книг и фольги. На уроки он не ходил, предпочитая самому штудировать учебники сверху донизу в надежде, что однажды это принесёт свои плоды. Близились контрольные тесты и выздоровление Мэтта, которому, к слову, ничего не сказали про выходки его друга и вообще старались обходить эту тему стороной, а так как это было всё, что интересовало рыжего, то с ним перестали разговаривать, иногда только давая ему наставления, когда и что принимать для выздоровления. В общем, Мэтт решил, что его компания наскучила шумному блондину и тот перестал к нему приходить. Сидя в одиночестве (никто не хотел в конце года попадать в лазарете, предпочитая готовиться к тестам и к лету), Мэтт проходил уровень за уровнем в очередной игре на своей приставке, молча смотря на экран. Если бы у него были сигаретки, чтобы можно было хоть немного отвлечься от невесёлых мыслей, но увы, все они удостоились чести проводить время с Мелло, в отличие от самого их хозяина. Наконец, шагнув за порог лазарета, Мэтт облегченно выдохнул и набрал в грудь свежего воздуха (а не того жуткого запаха, что стоит во всех больницах, это ведь сущий кошмар). Первым делом он направился искать друга, подходя к каждому встречному, но все от него только шарахались и старались незаметно проскользнуть мимо. Рыжий удивлённо пожимал плечами и направился в комнату, поправляя очки-гогглы, скрывающие его глаза. Подёргав ручку двери Мэтт постучался, но в ответ получил только злобный рык по ту сторону двери, по-хорошему просивший убраться подальше (только в более грубой форме). — Меллс, открывай, это я, Мэтт, какого хрена ты закрыл дверь в мою же комнату? — возмущённо продолжил колотить в деревяшку Мэтт. — Мэтти? — голос тут же перестал звучать злобно, смягчисля, за дверью послышалась возня, а затем в приоткрывшуюся щель высунулась золотая макушка его друга, недоверчиво смотревшего на рыжего из-под чёлки своими проницательными бирюзовыми глазами. Наконец тот, удостоверившись в подлинности только что увиденного, распахнул дверь полностью, пропуская товарища внутрь и уже тихо кивнул сам себе, — Мэтти.