Imperial Guard

"А в телевизоре так много мужчин С лицами, похожими на ветчину. Их работа не приносит морщин, Они спасают чью-то страну. Я не хочу их all-inclusive мандат. И членский взнос я не плачу. Мне ни к чему такой документ, И "членом" я быть не хочу. И я знаю, они скажут: я - враг, Я предатель, мое место в тюрьме. Но я не хочу жить в их государстве, Я хочу жить в своей стране..." RUDA Гимн новых площадей.

***

- Мужики, помогите! Помогите мне!- осипшим голосом надрывался Тим Бхатт в надежде, что ему удастся перекричать окружавший его шум, и кто-то наконец ему поможет. Пропитавшаяся кровью куртка натянулась и под весом массивного тела так и норовила выскользнуть из судорожно сжимавшихся пальцев. Тим шипел сквозь плотно стиснутые зубы и из последних сил пытался тащить вверх по наклонной поверхности пешеходной улицы тело пожилого крупного мужчины, с минуту назад раненого при штурме брошенных силовиками позиций. У него не было даже поликарбонатного щита, чтобы хоть как-то прикрыться во время попытки эвакуации раненого.- Черт, черт! Мужик ты слишком тяжелый. Я уже не могу. Черт, черт! Тим уже почти готов был бросить мужчину, когда сбоку появились двое парней с самодельными щитами и подхватили раненого, помогая унести того в сторону одного из захваченных зданий, где расположился полевой госпиталь. Около госпиталя Тим оставил свою ношу и, схватив брошенный кем-то на дорогу металлический щит, бросился к другим раненым бойцам, оставшимся на простреливаемой силовиками улице. Он не заботился о собственной жизни и здоровье, ему было важно вытащить из-под подлого обстрела как можно больше пострадавших. Тим уже давно перешагнул ту грань, когда человек перестает бояться за себя. Едва ли больше двух месяцев прошло с тех пор, как его родного брата Кемаля не стало. Во время очередных беспорядков, организованных праворадикалами, его брат и несколько их знакомых подверглись нападению. Их друг Абрахам получил черепно-мозговую травму и до сих пор находился в коме. Кемаль же скончался от множественных ножевых ранений до прибытия скорой помощи. И учитывая произошедшее в ту ночь резонансное покушение на члена Парламента, смерть очередного студента по обмену могла вновь остаться незамеченной широкой общественностью, а Тим так и остался бы аполитичным тихим сиротой на чужой планете, если бы нацисты не подкупили полицию. Расследование неожиданно забуксовало. К удивлению Тима, все записи наружных видеокамер в тот день были кем-то тщательно отредактированы, в госпиталях города не было зарегистрировано ни одного подозрительного пострадавшего, а среди задержанных полицией не попалось ни одного человека, привезенного из интересующего района города. На многочисленные обращения студента, у которого кроме брата не было никаких родственников, полиция никак не отреагировала. Ну и наконец все найденные на месте преступления улики таинственным образом пропали. Информационные ресурсы отказывались записывать обращение никому неизвестного парня, депутаты и юристы отвечали формальными отписками, и в итоге Тиму помог один из тех, с кем общался Кемаль. Парень посвятил студента в нюансы общественной деятельности его более активного брата. Той ночью товарищи возвращались в общежитие после проведения сессии дискуссионного клуба, их маршрут пролегал через территорию, контроллируемую одной из праворадикальных группировок. Никто другой не был заинтересован в нападении, а главное не мог иметь такого сильного влияния на местную полицию и держателей общественных мест. После памятного разговора Тим влился в ряды левых активистов. Спустя некоторое время было организовано большое число протестных пикетов и демонстраций с требованием проведения дальнейшего расследования, некоторые выливались в стычки с проклятыми нацистами, а два самых массовых митинга были жестоко разогнаны полицией. В ответ на жестокость полиции по отношению к студентам, к числу митингующих присоединились как некоторые оппозиционеры, так и простые граждане столицы планеты. На одной из площадей появился палаточный городок. Однако, как оказалось, протестовали не только левые силы. Праворадикалы также вышли на улицы с протестами, и тоже столкнулись с полицией. В течение месяца одна из сторон полностью заняла площадь возле Парламента и прилегающие к площади здания, в то время как нацисты и примкнувшие к ним фанаты захватили несколько административных строений, включая Дом Правительства. Совершались постоянные вылазки, штурмы и налеты на места дислокации противника, в то же время все это старались подавить силы полиции и специальных вооруженных формирований. Вот уже около недели они безуспешно пытались взять штурмом место укрепления силовиков на подходе к зданию Парламента, в то же время успешно отбивая попытки штурмовать баррикады палаточного городка. В ход шло все, от раздробленных бордюров мостовых, до бутылок с зажигательной смесью и спортивных и охотничьих луков, но силовики отвечали слезоточивым газом, шокерами, резиновыми травматическими пулями и водометами, поэтому паритет сил сохранялся. Тут и там мелькало боевое и охотничье оружие, но такие радикальные активисты либо участвовали в стычках с нацистами, либо быстро нейтрализовывались снайперскими командами полицейских. И сегодня, видимо, поняв, что прямым штурмом зачистить укрепления восставших не удастся, силы правительства решили выманить протестующих из-за ограждений баррикад. После очередного неудачного штурма все силовики вдруг в спешном порядке оставили свои позиции и ушли в зону непосредственной близости к зданию Парламента. Протестующие стали спускаться по двум совершенно пустым улицам вдоль Парламентской площади для зажатия подразделений полиции с двух флангов, как вдруг попали под прицельный огонь из автоматического оружия. Это явно была спланированная засада. Ругаясь на чем свет стоит, Тим оттащил в сторону молодого парня с синеющим лицом. Пусть гранитный выступ и не даст особо хорошей защиты, однако санитарам будет проще забрать пострадавшего отсюда, нежели с середины улицы. - Черт!- над ухом раздался резкий свист, и Тим пригнулся еще ниже, подбегая к очередному раненому. Тот пытался закрыться деревянным щитом, напоминающим древнеримские скутумы, но проку от него не было, легче было закрыться от меча бумажным листком, чем таким щитом от пули.- Что ж вы творите уроды! Видимо, силовики надеялись, что вот сейчас они убьют самых активных, и протест закончится. Но несмотря на стрельбу, люди не отступали, не бежали сломя голову. Они падали и затихали без движения, но продолжали выносить раненых товарищей из-под огня. Несмотря на огонь, протестующим удалось быстро продвинуть свои позиции, вперед вытащили одну из переносных баррикад, за которой уже виднелись протестующие с огнестрельным оружием и боевыми масс-ускорителями, они высовывались из-за баррикады и открывали беглый огонь в сторону силовиков. После очередной ходки совместно с другими добровольцами Тим перебежал к высокой мраморной клумбе, за которой сидели двое молодых людей, и рухнул рядом. Ему нужно было перевести дух, он слишком устал таскать раненых. - Все в порядке, мам, не бойся. Да, я слышал что на площади стреляют, но у нас тут всё хорошо. Я сбоку стою и вперед не лезу. Всё, давай, тут опять помехи,- один из парней разговаривал по омнитулу и бессовестно врал. Как и сам Тим, он находился на переднем крае штурма, ему повезло выжить в первой волне штурмующих улицу, явно спасла массивная клумба. - Хорош болтать, пацаны! Помогите мне оттащить вон того мужика!- Тим показал на самое дальнее тело. Еще один крупный мужчина, одному ему было явно не справиться.- Если не вытащим его сейчас, то потом уже может быть поздно! Я хватаю ноги, а вы подхватите под руки. Им едва удалось дотащить мужчину до подбегающих медиков, когда щит Тима в двух местах пробили пули и окатили протестующих потоком выбитых из покрытия дороги крошек. Ему в очередной раз повезло, а вот один из помогавших ему парней упал на землю, схватившись за ногу. С беззвучной злобой от осознания их беспомощного положения Тим рванул на передний край, где спрятавшиеся за бетонным парапетом вооруженные парни перестреливались с далеким противником, трое из них уже лежали на земле без движения. Согнувшись в три погибели, Тим приблизился к одному из них, когда что-то ожгло его спину и уронило на уличное покрытие. Он рухнул на дорогу, и ощущение дикого жара растеклось в районе поясницы. Лежа на земле, Тим в удивлении обернулся назад и с трудом подполз ближе к парапету, сильнее укрываясь за бетонным блоком. Что это было? Сзади все должно быть под прикрытием своих. Неужели нацисты выпустили вооруженную группу на штурм позиций левых сил? Или это силовики обошли их позиции и ударили сзади? Казалось, он видел яркие сполохи, будто невидимая энергия врезалась в синие барьеры и разлеталась в стороны яркими искрами. Это явно была галлюцинация от лекарств. Или помутнение сознания от боли. Или какая-то группа левых активистов все же сумел захватить центральный полицейский участок и достать персональные кинетические щиты? Множество вопросов без ответов роилось в его голове, пока кто-то пытался затащить Тима на импровизированные носилки из фанерного щита. *** Их подразделение приехало в столицу по ротации. Предыдущая смена была в городе уже почти месяц, и ребят срочно требовалось сменить. Слухи в подразделениях ходили самые разные, но точной информации сотрудники спецчастей, далеких от столицы, не имели. Сеть заполнили онлайн трансляции, смонтированные ролики, интервью и статьи, но как всегда бывает, каждый продавливал свою точку зрения, и объективной картины было не выявить. Беспорядки и баррикады на площади у Фолькскаммера, протестующие захватывают здания, горят автобусы, в ход идут зажигательные смеси, спецподразделения начинают использовать жесткие меры. Поговаривали, что если поначалу протестующие действительно просто митинговали, и ребят это особо не трогало, то позже пошел и разгул мелких банд и оружие на улицах и первых тяжелораненых с трупами стали вывозиться из столицы в служебные госпитали, а четкого приказа разогнать всю эту шушеру все не поступало. Команды разогнать митинги ребята ждали несколько недель. Активисты же в это время только распалялись от безнаказанности. Поначалу пытались задерживать особо рьяных, как говорили многие знакомые. За нарушителями спокойствия приезжали из ближайшего участка, забирали, оформляли, журили, чтобы больше ни-ни, и отпускали. Через час задержанный уже снова был на баррикадах. А многим силовикам после этого поступали устные выговоры от начальства. И теперь их подразделению придется с головой окунуться в эту выгребную яму. - Эй, Хельмут! Ты чего завис? Пойдем на выход, уже приехали. Спецсредства тут оставляй, на этих же машинах завтра выезжаем,- голос Ганса отвлек Хельмута от раздумий. Резко кивнув головой, как бы подтверждая свои мысли, он взял сумку и вышел на улицу, стуча армейскими ботинками по автомобильным ступеням. Первым, на что упал его взгляд, было старое четырехэтажное здание, наверняка времен первого этапа колонизации. Пустой двор внутри огороженной бетонными блоками территории, ни скамеек, ни клумб, ни клочка такого распространенного в регионах газона. Металлическая дверь со скрипом пропускала внутрь очередного бойца подразделения. Лишь только нога Хельмута перешагнула порог здания, он услышал голос пожилого мужчины, который сидел за старым фанерным столом, и что-то отмечал в явно административном журнале. - Ваш этаж третий, в комнату по три человека, туалет на этаже, душ в подвале, подходим за ключами. Недолго постояв в очереди, Хельмут взял огромную деревянную грушу, на которой висел ключ, от всей этой "гостиницы" так и несло старостью, где вообще сейчас используют подобные замки? В региональных тюрьмах и то камеры оснащены технологичней. Отойдя в сторону, Хельмут махнул Гансу: - Пошли ко мне! Мне мать пирогов с собой в паек дала. Вишневые. - Давай, от пирогов отказываться дураков нет. Пойду еще Виктора позову,- ответил товарищ Хельмута, и через пару минут они уже заходили в отведенную им комнату. В коридорчике к стене прикручена железная вешалка, стены окрашены серой краской, три стареньких кровати, хлипкий стол, явно из Икеи, две тумбочки, шкаф и четыре стула. - Не вип номер, но чистенько, жить можно,- Хельмут поставил сумку на кровать возле окна и повернулся к товарищам.- Чур моя тумбочка та, что без дверки. - Ха! Тогда я забираю себе шкаф,- заявил Виктор, коренастый крепкий детина, силуэтом напоминавший тот самый шкаф. Ганс стянул кофту, оставшись раздетым до пояса, надел тапки, взял мыльницу, полотенце и кивнул на дверь туалета: - В душ сейчас бесполезно идти, там очередь наверняка, пойду в туалете под рукомойником ополоснусь. Чур без меня пироги не съедать! И предлагаю ботинки вместе с носками в коридор выставлять, а то мы задохнемся в комнате. Остаток дня прошел за дружеской болтовней и дегустацией домашнего пайка. Командование выяснило, кто где разместился, распределило дежурных, расписание приема пищи, а также назначило ответственных за пайки и воду. Никто из тройки не попал в число дежурных или ответственных, поэтому с чистой совестью каждый приготовил экипировку на завтрашний выход и приготовились к отбою. Ожидание скорых неприятностей немного скрашивало начисление командировочных, пришедших на счета бойцов как раз перед отбоем. Утро началось с вводной по ситуации в столице, и уже с этого момента все члены подразделения приготовились к скорым проблемам. Как оказалось, протестующие действительно не были чем-то однородным. Крупное формирование протестующих с левыми лозунгами заняли площадь у Парламента и пару ближайших улиц, отдельные группировки пытались атаковать центральный полицейский участок и некоторые отделы полиции, единичные леворадикальные группы были замечены в удержании небольших улиц возле бизнес центра и огневом столкновении с противоборствующими праворадикалами. Самая крупная группа демонстрантов с правыми лозунгами захватила Дом Правительства, оказались захвачены несколько отделов полиции, здание Верховного Суда, а одна из праворадикальных группировок удерживала в заложниках личный состав военной академии. Самые тяжелые столкновения с силовыми подразделениями происходили на Парламентской площади, у отделов полиции и перед зданием Дома Правительства. И если применение огнестрельного оружия по отношению к силовикам было относительной редкостью, то по отношению друг к другу радикалы не скупились на свинец и вольфрам. Также ситуацию омрачало отсутствие четкой координации действий между подразделениями и нежелание начальства брать на себя ответственность, многие руководители оказались в отпусках и командировках, поэтому отдавать приказы зачастую оставалось просто некому. Большая часть внутреннего контингента города была направлена на блокирование праворадикалов, а внешние спецподразделения направлялись на противостояние с демонстрантами, собравшими палаточный городок и баррикады на Парламентской площади. В транспорт все погрузились с плохими предчувствиями. И ожидания бойцов не подвели, протестующие перешли к более активным действиям. Трое суток без перерыва им пришлось стоять возле Народной Палаты Парламента. Периодические атаки протестующих и редкие ответные выходы. Дым от костров, горящего пластика и сожженных автомобилей. До черноты пропитанная гарью форма, не дающие защиты марлевые повязки. Светошумовые и газовые гранаты кончились, многие шокеры и травматическое оружие были повреждены и вышли из строя. Ночевать приходилось на улице, постелив на землю пеновый коврик для йоги. Большое количество раненных, обожженные горючей смесью руки, ноги, иногда простреленные легкие. Слабые персональные щиты почти не помогали, закрывая лишь ограниченный сектор корпуса, но это было лучше, чем остаться вовсе без защиты. Раненых сносили в здание Фолькскаммера или сразу вывозили в казенные госпитали за пределами города. Черные провалы сгоревших окон и витрин первых и вторых этажей смотрят на позиции митингующих. Во время пожара протестующие забрасывали работников пожарных служб камнями и бутылками с горючей смесью, не давая приблизится к подожженным зданиям. Силовикам пришлось щитами закрывать людей, которые не давали разгореться огню, и принимать на себя основной удар. После каждого подобного случая подразделение лишалось ранеными порядка пяти-десяти человек. Хельмут сидел на щите, облокотившись спиной о бетонный парапет, и допивал остатки воды из фляги. На сегодня живительной влаги больше не оставалось, а ведь день еще в самом разгаре. - Смотри, что достал!- на колени к Хельмуту упал тяжелый сферообразный предмет. Рядом стоял Ганс и улыбаясь во все тридцать два зуба, крутил новенький армейский шлем с затемненным визором, другой такой шлем красовался у него под мышкой.- Задержали тут тачку, что протестантам нашим экипу везла. - Спасибо! А водички там, случаем, не было? Было бы вообще замечательно,- спросил товарища Хельмут, рассматривая обновку. - Чего нет, того нет,- с грустью в голосе ответил Ганс.- Я вот свою тоже выдул всю. Хожу теперь ищу. Ладно, пойду еще кому-нибудь из наших шлем отдам. Надев шлем вместо потрепанного штатного, к тому же не обладающего лицевым щитком, Хельмут еще раз мысленно поблагодарил Ганса за знатный подгон. Выглянув из-за парапета в сторону баррикад, привлеченный новым взрывом шума, он увидел нездоровое движение. Пошедшая в атаку на протестующих часть подразделения в беспорядке бежала к расположившимся на возвышении товарищам. Бойцы тащили нескольких человек на руках и щитах. Хельмут бросился на помощь. Помогая тащить одного из пострадавших, Хельмут постоянно слышал вокруг беспорядочные выкрики. - Сука! Десять подстреленных! - Ай бля! Помогите, мужики, меня зацепили! - К машинам скорее! Где фельдшеры? - Герман вырубился, давайте скорее! - Сука, пидарасы! Вот пидарасы! - Броню с него снимайте, надо рану зажать! Дотащив раненого до скорой, где тому тут же стали оказывать помощь, Хельмут побежал к толпившимся вокруг командирской машины сослуживцев. Из радиостанции неслись крики. "Прикройте, блять!", "Четверо раненых!", "Двадцать пятый, по нам стреляют из крупного калибра и ускорителей!", "Щиты не держат! Дайте прикрытие дымом!", "Всем полицейским подразделениям оттянуться к Дому Правительства. Повторяю...". Непонятные выкрики и команды неслись в эфир, кто-то массово атаковал силы полиции, и спецподразделения оказались под самым плотным огнем. Лица командиров отражали то же непонимание, которое охватило рядовых бойцов подразделения. К Фолькскаммеру выскочили армейские автомобили. Одно из подразделений Сил Обороны Колонии, если судить по символике на бортах. Из машин посыпались вооруженные армейскими образцами масс ускорителей бойцы в военной броне с расцветкой типа "Городской Флектарн". Рассыпавшись по периметру, солдаты открыли редкий огонь в направлении баррикад и, что более удивительно, по окружавшим площадь зданиям. - По машинам! Я сказал, все по машинам, блять!- стал выкрикивать командир. Было видно, что он не владеет ситуацией, и от того заводится только сильнее. Проталкиваясь сквозь обступивших командирский пост подчиненных, он двинулся к новоприбывшим.- Все по машинам! Замок веди колонну к Правительству! Петров, ко мне! Бойцы загрузились в транспорт менее, чем за минуту, видимо сыграл роль подстегивающий бойцов адреналин. В автомобилях поднялся гвалт, все хотели высказать свою версию происходящего и выдвинуть наиболее логичное на взгляд высказывавшегося предположение, строя догадки в слух и перекрикивая друг друга. Подобравшая отставших и отдельно расположившихся соратников колонна машин потянулась в направлении позиций праворадикалов. Их обгоняли одиночные полицейские аэрокары и и армейские транспортники. Хельмут слышал, как по каналу связи командир подразделения отдавал приказы. У протестующих появились мощные стрелковые средства и техника, полицейские силы покидали свои позиции, на улицах города появились снайперы с боевым оружием, в бизнес центре между идеологическими противниками разразилась настоящая война, в столицу вводились армейские части. Кажется маховик конфликта только набирал обороты.