Ловушка из нитей

Как гласит одна польская пословица: «Надежда — мать дураков». Поэтому переезд в столицу страны восходящего солнца казался Яне довольно интересной и очень практичной идеей, к тому же тетя Майя была весьма не против переезда двух любимых племянников к ней. Я сказала «двух»? Ах да, у Яны есть младший брат Рэмми, гиперактивный и крайне смышлёный ребенок, с уважением относящийся ко всему, что касается его второй родины. Дело в том, что отец Яны и ее брата был поляком, женившемся на прекрасной японке. После свадьбы сестра отца, она же тетя Майя, очарованная прекрасами незнакомой страны, осталась жить в доме матери Яны, а родители девочки переехали обратно в Польшу, забрав семилетнюю малышку с собой. Однако… Что-то невообразимо тяжёлое тянуло ее в Японию, на родину матери. Возможно, дело в странных снах, напоминающих о стране восходящего солнца. Дело в том, что странная причуда Яны позволяла ей видеть будущее через сны, необычные символы, погодные явления и тому подобные странные вещи, внезапно попадавшиеся ей на глаза. Яна и Рэмми всегда выделялись из толпы, будучи довольно необычными детьми. Лица обоих были усеяны пятнами витилиго темно-кремового цвета в контраст коже цвета топленого молока, что и выделяло их из толпы бледных японцев, которые изредка оборачивались, провожая родственников восхищенно-уливленными взглядами. — Янка! Я-я-янка! — громко кричал кудрявый мальчик лет десяти, которым собственно и был Рэмми, с ярким пятнышком витилиго причудливой формы на носу, дёргая свою спутницу за подол широкой толстовки. Казалось, он вот-вот оторвёт от нее титанически огромную часть ткани, однако, как ни странно, силу дергания мальчик контролировал. — Ну Я-я-яна! — Ну что опять? — устало спросила девушка, раздражённо глядя на мальчишку. Пятнышки витилиго, которые были частью всей польской семьи Кавальери, что и выделяло их среди бледнолицых японцев, присутствовали и на лице Яны. — Чего тебе? Опять сладкую вату купить? — Ну расскажи ту историю про героя! — тщетно умолял мальчик, наигранно хныкая. Частые прохожие нередко оборачивались, хихикая над глупостью ситуации, а Яне оставалось лишь густо краснеть под этими смешками и едкими замечаниями в стиле «успокойте своего ребенка». — Я слышал, как мама сказала, что герой спас тебя от злых злодеев с автоматами! (намеренная тофталогия) Ну Янка, ну расскажи! — голубые детские глаза наполнились прозрачными бусинками слез, когда он в очередной раз услышал такой обидный отказ от старшей сестры. — Ой, ну и пожалуйста! — обиделся малец, насупившись, как бы намекая, что Яне стоит извинится перед ним за молчание. Однако та была непоколебима. И на то были причины… Много причин… Но главной все ещё оставался тот герой, спасший ее из захваченного кем-то или чем-то здания, в котором как раз и находился сейчас дувшийся на нее мальчик Рэмми, правда, это было довольно давно, так что малыш не помнил ничего, ведь детская память, как известно, работает выборочно. Но Яна помнила. На всю жизнь заполнила тот ужас, сковавший ее холодными цепями, когда те странные чудовища с крыльями посреди бела дня совершили налет на «Скай-Эгг». Ещё одним страшным напоминанием о том дне служил изящный дугообразный шрам на правом глазу, плавно переходящий к виску, из-за которого Яна частично утратила зрение, а радужка доселе тёмно-серого, как небо перед грозой, глаза стала бледной и практически бесцветной. Если бы не он, то не шла бы Яна сейчас с братом под мышку и не слушала бы надоедливое детское нытье. И все же, подобные случаи не забываются. Никогда. 🥀🥀🥀 То было самое чудесное утро которое только может быть в Японии. Небо сверкало лазурью, чистое и слепящее своей красотой. Прозрачный токийский воздух насквозь пропах сладкими ароматами готовых блюд, пряными запахами специй и был пропитан терпким настроением предстоящего праздника — Фестиваля цветов — который празднуется каждый год восьмого апреля. Восхищению Яны не было предела. Столица встречала яркими красками расцвета весеннего сезона. Оглядев улицу, кишившую людьми: торговцами с различными товарами, детьми, убегающим от родителей, влюбленных подростков, мило болтающих на лавочке, стариков и старушек, пытающихся нагнать последние годы своей жизни, отмечая праздники с присущим себе весельем, — Яна посмотрела на башенные часы, которые почему-то напомнили ей любимые часы на башнях родных улочек Варшавы. Те пробили два раза. Стало быть, брат скоро закончит: — Сегодня довольно тихо, — услышала она со стороны незнакомый голос, довольно отчётливо выделявшийся на фоне общего шума толпы. — Почему бы не вернуться в агенство? — Яна, полюбопытствовав, обернулась и тут же увидела группу людей, состоящую из трёх человек в странноватых, даже чуть нелепых, костюмах, в которые так или иначе входили джинсовые ткани. Что за странный флэшмоб? Кавальери вскинула брови, провожая незнакомцев удивлённым взглядом. Наверное, то были герои, патрулирующие улицы, но почему так странно одеты? — Да, тихо, — мягко согласился второй, поправляя солнечные очки. — Насчёт агенства согласен. Так хочу кофейку бахнуть! — Ваша наивность меня слегка утомляет, — констатировал третий, разочарованно качая головой. Часть лица мужчины была плотно скрыта под джинсовым воротом костюма, а из-за волос, плотно уложенных на голове, виден был лишь один глаз. Яна прыснула. Такого забавного, и в то же время интересного костюма, она не видела ни разу в жизни. — Сегодня фестиваль. Самое лучшее место для мелких воришек. Наша задача — обеспечить безопасность граждан, конечно же, с присущей нам, героям, стойкостью и элегантностью. — Так точно, Бест Джинс, — отчеканили двое других, понуро опуская головы. — А ну-ка, — высокий герой несильно, но резко, хлопнул по спинам коллег, выпрямляя их. — Люди должны видеть ваши уверенные лица, чтобы понимать, что все в порядке. Смех сдерживать было сложно, но Яна тщетно пыталась. Почему это выглядело так забавно? Герой же был прав, наставляя своих коллег-подчиненных, так почему же Кавальери так смешно?! Наверное, все из-за этого костюма, который полностью состоял из джинсовым тканей, плотно прилегающих к телу героя. И тут Янка вспомнила. Она уже видела этого человека в СМИ, наверное, неделю тому назад. Ну точно же, точно! Это герой №4 в японском рейтинге — Бест Джинс! Смех на лице молодой девушки сменился внезапным интересом. Значит, вот он какой в жизни! Судя по всему, коллеги ещё явно не привыкли к его подобным ободряющим текстам. Словно почувствовав на себе чужой взгляд, Джинс резко обернулся в сторону Яны и прищурился единственным зримым глазом. Кавальери неловко замерла. Должно быть, было лёгким проявлением невоспитанности вот так в открытую разглядывать чужого человека, пусть он даже и популярный герой японских рейтингов. Вскинув бровь, герой проводил Яну непонимающим, слегка удивлённым взором и вновь вернулся к разговору с коллегами. «Зуб даю, он меня мысленно сжёг в адском котле за мои хахашечки», — фыркнула про себя Яна, складывая руки на груди и тяжело выдыхая. Все же, было слегка стыдно, что она так себя вела. Родители бы не одобрили, а особенно ее старик-отец, польский герой №1 и главная гордость семьи Яны. Ровно через мгновение, как Яна вновь обернулась на башню, чьи-то маленькие, однако не лишенные мужской крепости, ручонки обвили талию полячки: — Яна! — громко воскликнул Рэмми, радостно сверкая глазами. — Я так рад, что пришла за мной именно ты! Мы так давно не гуляли вместе! — Привет, Рэм, — быстро собравшись с мыслями, поздоровалась Яна, ласково потрепав мальчишку по шоколадным волосам. — Как дела в новой школе? — Потрясающе! Все сразу меня приняли. Вот класс, да?! Один мальчик, как его там.Од.Одр.Неважно!.. дал мне жвачку с острым перцем на перемене! Правда потом начал язык щипать. — скороговоркой затрещал Рэмми, подкидывая рюкзак на спине. — Учителя такие классные! У учителя физкультуры, знаешь какая причуда, знаешь?! А вот ни за что не догадаешься!!! А ты догадайся! — говорил мальчишка, не замолкая ни на секунду. И тут же сам ответил. — Он умеет прыгать вверх страсть как высоко!!! — говорил Рэмми, заворожено бегая глазами по улицам. — Представляешь, в Японии тоже есть рейтинг героев! Это так здорово! — А ты не знал? — спросила Яна, успев вклиниться в короткую паузу между монологами мальчика, смысл которых потеряла уже на первой фразе, сказанной со скоростью спортивной машины, мчащей по стадиону. — Ну, — честно признался мальчик. — Я думал над этим, но это же так классно, да?! Вот бы отец сюда приехал и показал тутошним героем, где раки зимуют! — крикнул мальчик, и несколько человек из толпы обернулись на парочку поляков. — Если ты сей час же не замолчишь, то твою шоколадку с изюмом съем я, — пригрозила Яна, переходя на родной польский язык. — Ладно-ладно! — также на родном языке согласился парнишка, берясь за сестринскую руку. — А ещё мне рассказали про всех героев Японии! — доложил мальчик. — Могу поспорить, ты и половины не знаешь! — Больно надо, — произнесла Яна, возводя глаза к небу. — Знаешь, порой мне кажется, что у тебя не одна причуда, а две. — А какая вторая? — удивленно захлопал глазами парнишка. — Болтать без умолку, когда не просят, — подтрунила Яна, тыкая брата в щеку. — Не смешно! — Рэмми отбежал от сестры, вырвав свою руку из ее ладони, и показал розовый язык. — Смотри куда бежишь, негодник, — пригрозила Кавальери. Напрасно. Братец с размаху влетел в кого-то в толпе. Незнакомец-то устоял, а вот Рэмми отлетел от него, как мяч от стенки спортзала и плюхнулся на асфальт. Мужчина тут же обернулся, а Яна, увидев сию картину мысленно выругалась. — Ай-ай-ай-ай! Умираю! — захныкал упавший, потирая ушибленный зад. Яна, тяжело вздохнув подбежала к непоседе и помогла подняться. — Тот дядя железный, Яна! — Что за ребенок! Сто йен убытку с тебя только! — сестра заботливо, однако не без силы, отряхнула одежду брата. Затем бегло оглядела причину падения. «Приплыли», — с агрессией подумала Кавальери. — Не стыдно тебе? Ох- Мальчик шмыгнул носом, мгновенно прижимаясь к сестре, одновременно с этим прячась за нее: — Извините его, — вежливо попросила Яна, сгорая от стыда за брата. — Этот баловень слишком активный и невежливый. Кого-то в детстве мало ремнем били, — добавила она уже на польском, и серые глаза девушки грозно блеснули. — Я все понимаю, ничего страшного, — также вежливо ответил герой №4, в которого Рэм собственно и влетел по неосторожности. — Ваш сын несильно ушибся? Удар был неслабый. — Сын? — коротко рассмеявшись, Яна поглядела сначала на смущенного Рэмми, а потом вновь на Бест Джинса. — О нет, это мой младший брат. Но судя по тому, как он вскочил, то только испугался, — все еще улыбаясь произнесла она и похлопала брата по спинке. — Вот как, — герой задумчиво поправил джинсовый ворот, плотно закрывавший его лицо, и чуть склонил голову. Меж тем к нему подошли двое коллег, удивленно хлопая глазами, видимо, не ожидая увидеть босса разговаривающим с кем-то на улице. — Что же, раз с мальчиком все в порядке, то я откланяюсь, — Джинс мягко взмахнул рукой, как бы давая спутникам немой сигнал продолжать патруль, и те, словно куклы в умелых руках кукловода, повиновались, дружно развернулись и, перешептываясь, отправились прочь. В тихом, мягком, бархатисто-нежном баритоне мужчины царили спокойствие и вежливость, полученные с опытом долгих лет жизни. Каждое движение было наполнено легким, казалось, даже небрежным изяществом, точностью и аккуратностью, что не могло не располагать героя к себе. — Всего доброго. — Всего доброго, — эхом отозвалась Яна, облегченно выдыхая. Слава богу, негодника-брата не отчитали прилюдно за подобное поведение. А хотя надо было бы. — Доволен? — строго спросила Кавальери у испуганного брата, который заметно побледнел. — Яна, я правда не хотел, — грустно ответил парниша и шмыгнул носом. — Прости. — Не передо мной надо извиняться, а перед тем героем! — возразила Яна, продолжая дорогу домой. — И в кого ты такой невежа, Рэм, — выдохнула она, качая головой. Однако слишком доброй полячка была по своей натуре, так что долго злиться на кого-то привычки не имела, а потому с присущей себе лаской провела по волосам братишки. — Будешь токояки? Тетя сегодня утром купила свежие. — Буду, если дадите. — Конечно, дадим. Не голодным же тебе сидеть весь вечер, — Яна искренне рассмеялась. — Мы же не изверги в конце концов. — Угу, — кивнул мальчик, слегка светлея лицом. Не ругаются больше, и то ладно. — Ты завтра идешь гулять с Харуки и Норманом? — внезапно спросил Рэмми, заглядывая сестре в глаза. — Да. А что? — Харуки и Норман — дети одного знакомого тёти Майи, с которыми Яна изредка сидела, пока родители уходили по делам. — Я хотел с тобой поиграть дома, — тихо сказал мальчик и снова шмыгнул. — Прости, Рэмми, но лучше попроси тетю Майю. Завтра я ухожу на весь день с ними. — Обидно, но хорошо. У тебя, конечно, игры интереснее, но тетя готовит самые вкусные моти во всей Японии! — Рэм облизнулся, словно бы смакуя рисовое лакомство на губах. — Если хочешь, куплю тебе моти сейчас. Только обещай, что больше не будешь влетать в хороших героев, мешая им работать, — Яна азартно сверкнула глазами. — УРААА! МОТИ! — закричал мальчик, крепко обнимая сестру. — Ты самая лучшая сестра, Янка! — Ну все, хорош, — улыбнулась полячка, чувствуя слезы умиления на пышных ресницах. *** Сегодняшний вечер и правда был крайне тихим и прекрасным, и брат с сестрой пошли спать, когда уже было далеко за полночь. Никто не ругал их, ведь родители находились в другом полушарии, в Польше, а тетя — на ночном дежурстве в магазине мебели, где работала. Рэмми, счастливый и сытый спал, как убитый кролик. Яна также спала, однако сон ее был беспокойным. Во сне Яна бродила по полю, полному пшеничных колосьев, которые мягко трепал ветерок, играясь с зернышками. Кавальери огляделась. Вокруг ни души на протяжении всего поля зрения. Так тихо-тихо, словно звук отключили. Какое-то странное волнение поселилось в девичьей груди. Сердце ухало по ребрам, и каждый удар был на порядок сильнее предыдущего. Каждый шаг сопровождался легким покалыванием трав в босых ногах. «Где это я?» Таких мест Яна прежде не видела: пасмурное небо, а колосья словно бы освещены сотнями софитов цвета восходящего солнца. Внезапно нога Яны наткнулась в траве на кусочек ткани. Девушка испуганно охнула, подскочив. Какая же глупая! Даже если это была змея, то во сне ничего не случится… Наверное. Как только тонкие пальцы полячки коснулись ткани, та вспыхнула лиловым пламенем. Яна отдернула руку и тут же проснулась в своей постели. Рука и правда болела, словно к ней приложили раскалённый утюг. Однако ожога не было. Яна села. За окном уже начинало светать, а будильник на тумбочке показал без четверти пять. Рука горела огнем, а сама Яна лежала на спине, глядя в потолок, и тяжело дышала. Пот холодной капелькой пробежал по виску полячки и затерялся в темных, как крыло сойки, волосах. — Что это.было? — выдохнула Яна. В ушах бешено стучало сердце, а тело била мелкая дрожь… Часы пикнули, отмеряя пятый час ночи…