all the things he said

      Услышав стук в окно, Олежа даже не удивился. Обычно он не закрывал его, потому что частый гость в лице Дипломатора уже стал для него обыденностью, но сегодняшняя ночь была какая-то даже слишком пронизывающе-холодная, да и дождь немного моросил. И что Антон забыл в такую холодрыгу на улице?       Юноша вздохнул и встал из-за рабочего стола, кинув мимолетный взгляд на часы, показывающие полвторого ночи. Еще месяц назад он бы непременно начал ворчать и взволнованно ругать Звездочкина за то, что время, выделенное на здоровый сон, Антон тратит на геройство, притом в такую неприятную, промерзлую и мокрую погоду, рискуя не только получить заточкой под бок от бандита, но еще и отморозить себе одно место.       Сейчас уже потихоньку смирился, откладывая лекции на следующий день, потому что Тоша и так выбивал из сил, не хватало еще его ворчания.       Олегсей подошел поближе к окну, приподнимая уголки губ в снисходительной, мягкой улыбке, хотя глаза и поблескивали искренним волнением, и открыл его. Антон не выглядел побитым, уже хорошо, да и улыбался так приветливо, благодарно. Правда, крайне холодный, пронизывающий до костей так же подул в комнату, заставляя обоих студентов ежиться, да и от чуткого взгляда Олежи не укрылось, что Звездочкин от холода дрожал, как осиновый лист, и с немного влажных волос капала дождевая вода. Даже помада на лице смазалась. Этот дурак еще и не оделся нормально, все в своем совсем не предназначенном для такой погоды костюме, едва укрывается тонким плащом.       — Заходи быстрее, — взволнованно произнес юноша, позволяя Антону спуститься с подоконника и торопливо закрывая окно. — Тош, боже, ну такой жуткий мороз, ты подхватишь себе что-то…       — Прости, — Звездочкин присел на кровать и ненавязчиво подтянул к себе одеяло, все еще чуть подрагивая. — Я тебя не отвлек, Олеж?       Студент покачал головой и подошел ближе, уже самостоятельно укутывая Антона в свой тонкий, блеклый плед. Его взгляд бегло прошелся по промокшей фигуре героя, и Олежа немного покачал головой.       — Погоди, Тош, — ласково, но бегло произнес он, подойдя к небольшому шкафу, из которого выудил запасную одежду как раз для Антона. Душнов, в отличии от друга, намного более предусмотрителен, так что с недавнего времени в его шкафу всегда лежало немного сменных футболок, штанов, которые были предназначены Звездочкину. Что уж поделать, если иногда даже его идеальный во всем лучший друг мог завалиться среди ночи совсем никакой? Как же хорошо, что соседа у Олежи не было. Возможно, это по стараниям Звездочкина, но он никогда не спрашивал.       — Держи, — Олегсей протянул идеально выглаженную одежду уже немного отогревшемуся Антону. Тот с улыбкой принял ее, но вдруг вполне красноречиво чихнул.       — Спасибо, — улыбка получилась немного виноватой, ведь Олежа вновь взглянул на него с уже удвоившимся волнением. — В этом нет ничего такого, Олеж, я здоров… — и в «подтверждение» Дипломатор снова чихнул.       Душнов сложил руки на груди.

***

      На учебу никто из них не пошел.       Конечно, утром Антона домой отправить пришлось (ночью его не отпустили, только дали слабый, вполне красноречивый подзатыльник, и Звездочкин пришел к выводу, что это было заслуженно), но уже спустя час на пороге его квартиры появился Душнов, с весьма объемистым пакетом и укутанный в тонкий шарфик. За окном по-прежнему моросил дождик — октябрь выдавался прохладным.       — Как себя чувствуешь? — Олежа прошелся по нему взглядом и поджал губы — Антон был лохматый и покрасневший.       — Прекрасно, — соврал Антон, но тут же закашлял, и этого ответа было вполне достаточно, чтобы юноша, покачав головой, прошел внутрь.       Олежа быстро скинул с себя кроссовки и уже выученным маршрутом направился на кухню, шурша пакетом. За годы дружбы он бывал здесь достаточно часто, чтобы выучить каждый сантиметр. Как раз на кухне содержимое его пакета он выложил — то были лекарства, лимон, баночка меда из магазина, другая банка с уже домашним малиновым вареньем, пакет молока. Все купленное красноречиво говорило о том, что лечить Звездочкина собираются тотально.       Еще вчера он чувствовал себя не совсем хорошо, сегодня же состояние ухудшилось. Как Олегсей и ожидал, температура подскочила, да и все тело студента пробивала едва заметная дрожь от озноба. Конечно, он сразу отправил Антона в постель, не забыв перед этим запретить до полного выздоровления и думать о геройстве или хождении в институт. Звездочкина стоило напоить чаем.       Антон не противился — улыбался виновато, но благодарно и со всей искренностью, мягко трепля его по коротким кудряшкам. Он прекрасно знал, что Олежа никогда не отложит занятия по пустякам, а значит, здоровье Антона для него вполне достойная причина пропустить пару лекций. Этот факт грел душу получше даже прекрасного чая, который заваривал ему Душнов — и как у него получалось делать это так идеально? Не слишком приторный, горячий напиток отлично согревал больное горло.       Его мысли были совершенно неправильны и глупы — разумеется, странно так завороженно разглядывать заботливого, внимательного Олежу, когда тот укутывал его, когда осторожно прикладывал узкую ладонь с длинными пальцами ко лбу, когда трепал по волосам, обещая скорое выздоровление, и с ложечки кормил сладким медом, пока Антон дурачился. С его стороны это было не больше, чем дружеский жест, но каким же теплом были пропитаны все эти действия, вся забота Душнова! Сердце замирало, порой даже кровь приливала к щекам, заставляя краснеть уже вовсе не от температуры.       Подумать только, у него за спиной два десятка лет, безупречная репутация идеального парня, геройское альтер-эго, а он до сих пор краснеет пятнами, как мальчишка. Глупости все это полнейшие.       — Антон, я принес поесть. Ты проснулся? — в дверях появился по-домашнему взлохмаченный Душнов, бодрый и с миской теплого бульона в руках. Этот уютный вид почему-то заставил Звездочкина улыбнуться, чувствуя меж ребер приятное тепло. Даже захотелось, чтобы каждый день было так — растрепанный, мирно улыбающийся Олежа у него дома, приятный аромат чужого, едва ощутимого одеколона и весь этот уют и забота.       С Олежей всегда так — даже та старенькая, тесная комната в общаге кажется роднее, чем его собственная, пустая без Душнова квартира.       — Да, солнце, — улыбается Звездочкин, и тут же смущается, понимая, как глупо получилось.       По покрасневшему лицу Олежи он понимает: так не обращаются к лучшим друзьям. Так улыбаются второй половинке, давно любимому человеку.       — Эм… я имею в виду…       А потом тонкие губы ласково касаются его еще теплого лба, и оправдания застревают в горле.       — Я проверяю, — объясняет Олежа, в небольшом смущении рдея, — нет ли температуры.       И Антон улыбается совершенно счастливо.