Жемчужинка

      Непонимание.       Именно непонимание сопровождало меня на протяжении последних… чего? минут, часов, дней?       Что происходит, точнее, что произошло?       Вопрос, ответ на который, по всей видимости, мне не удастся получить. По причине отсутствия кого-либо ещё в пределах видимости, хотя утверждать подобное я бы не стала. Темнота, мрак, вот единственное, за что мог зацепиться взгляд.       Мысли текли вяло и неохотно. Заострять своё внимание на них не было никакого желания. Они были странными.       Адекватный человек не будет думать, что эта «темнота» приятная.       Ведь не будет же?       Как такое вообще может прийти в голову? Быть в подобном положении и испытывать положительные эмоции верх безумства. Я один на один с собой, со своими мыслями и страхами.       Но в этом-то и вся беда. Мне не страшно. Никогда не было страшно. Зная о том, что в темноте все монстры, окружающие меня, лишь плод моего воображения, я всегда была спокойна. Это же Моё воображение, значит, это Я главная, а тем, кто стоит выше по цепочке глупо бояться своих подчинённых, своих творений. Эти монстры мои. Они не тронут меня.       Вот только «темнота» вокруг меня не похожа на тёмную комнату или же улицу в ночное время суток. Она занимает пространство несоизмеримое в имеющихся человеческих мерках. И она живая. Она двигается, обволакивая моё тело со всех сторон, нежно и бережно касаясь кожи. Она смотрит, следит за моими действиями и мыслями. Она смеётся, радуясь, что не ошиблась. Вот только в чём она могла ошибиться? Ей нравится то, что я не пытаюсь выбраться из таких вот «своеобразных» объятий, что я не кричу, не паникую. Но делать все это не рационально. Конечно, я не буду отрицать того, что, как только моё сознание вернулось ко мне, я не пыталась пошевелиться, говорить. У меня не получилось, поэтому в голове моментально всплыл фрагмент из первой части истории о Гарри Поттере, когда дети, ведомые духом приключений, попали в плен дьявольских силков (видимо, помнить сюжет детской книжки намного важнее собственного имени). Советом Гермионы было расслабиться. Поступить так же казалось правильным. Если бы «темнота» хотела, то давно убила бы. Именно поэтому я решила занять выжидательную позицию. Как оказалось, моя стратегия поведения была удачной. По крайней мере, я сделала эти выводы, основываясь на довольном урчании…пространства.       Анализируя всю имеющуюся в данной ситуации информацию, не трудно было догадаться о том, что что-то не так, что таких мест не бывает на Земле, что человек не может просто забыть…без причины. Поэтому понять, что я умерла, было довольно просто. Хотя момента самой смерти не осталось в моей памяти, впрочем, как и многих других воспоминаний, таких как лиц родных и друзей, знаний о своём имени и страны проживания.       Плакать или жалеть о своей кончине бессмысленно. Поэтому принимаем ситуацию и идем дальше. Хах…идти-то некуда. Какой каламбур.       Стоит продолжить рассуждать логически.       Итак, что мы имеем. Во-первых, «темнота» не настроена враждебно по отношению ко мне. Что мы записываем в плюсы. Во-вторых, я не понимаю своё местоположение, «нигде» может считаться местом? Это несомненный минус. В-третьих, я не контролирую ситуацию и не знаю, что меня ждет. Явный минус. Идем дальше, мне начинает нравится то, как это «ничто» относится ко мне. Хммм…плюс?       От дальнейшего заполнения таблицы МВПЗИС, что можно расшифровать как «мы в полной заднице или сойдет» меня отвлекло настойчивое прикосновение к моей щеке. Переключив своё внимание, я заметила, что «темнота» стала просачиваться сквозь меня, при этом оставляя большую свою часть внутри. Ощущения были странными, поначалу, но чем больше частичек оставалось во мне, тем неприятнее и болезненней они становились. Зачем она это делает? Чувствовать, как нечто инородное движется по твоим венам, проникая вместе с кровью во все органы и сосуды, сомнительное удовольствие.       Пытаюсь сосредоточиться на этом движении внутри, представить, будто я это вовсе не тело, а сила – темнота, проникающая в каждую частичку организма. Это не перекрывает болезненность ощущений, но даёт такую необходимую иллюзию контроля над ситуацией, которой мне сейчас не хватает.       Заполняя все на своем пути «силой», заметила, что её осталось слишком мало в моём распоряжении…ну уж нет, так не пойдет, если делать что-то, то делать хорошо! Тем более, когда это что-то, касается меня! Поэтому, темнота, будь так любезна, продолжи делиться собой, мне не хватает оставшегося для заполнения всего тела. И нет, я не мазохистка, просто это явно несёт за собой что-то. Может, мне это необходимо для перерождения, а я из-за боли сейчас остановлюсь и упущу такую возможность. Ну уж нет, продолжим!       Как только мысленный посыл был отправлен, сила внутри меня взбунтовалась, мой контроль над ней ослаб; поток от «темноты» увеличился не только в количестве, но и в скорости распространения. Игнорировать боль стало невозможно, сознание уплывало…нет…НЕТ. Необходимо распределить то, что я получила! Направив в это действие всю свою волю и желание, я поняла, что сейчас всё-таки отключусь.       Забавно, это первая моя потеря сознания за всю мою жизнь.

***

      Сознание возвратилось резко, как после кошмара, тело при этом оставалось спокойным, тяжёлым, оно явно не отошло после произошедшей экзекуции.       Анализировать и дальше своё состояние стало затруднительно. Чей-то настойчивый и громкий плач раздавался откуда-то слева, мешая и сбивая концентрацию.       О, Боги, заткните его.       Голову будто начали сдавливать со всех сторон раскалённым обручем. Боль накатывала волнами, становясь всё сильнее и сильнее. Зажмурила глаза до чёрных пятен и попыталась помассировать виски…попыталась…руки не слушались, вместо желаемого действия я ударила себя по лицу. За-ме-ча-тель-но.       Распахнув глаза, уставилась на предавшую меня конечность и замерла в ужасе. Рука была маленькой, детской.       Что, простите?!       Рассматривая миниатюрную ручку младенца, которая судорожно то сжималась в кулак, то разжималась, до меня стало доходить. Она моя. Я, мать твою, ребёнок.       По всей видимости, мои мысли о перерождении оказались пророческими. Потрясающе. Я бы даже сказала волшебно. Не этого я хотела.       Для меня думать и хотеть – совершенно разные вещи. И если я думала о возможности получения новой жизни, то вот хотела совсем не этого. Моим желанием было Забвение, которое, судя по всему, я не получила.       Сердце судорожно забилось в грудной клетке. Его ритм был рванным, загнанным. Вот будет смешно, если я сейчас помру от остановки одного из важнейших органов своего организма.       В более-менее адекватное состояние я пришла из-за мерных покачиваний моего тельца. Оторвав наконец-таки взгляд от теперь своей руки и подняв его, увидела над собой чьё-то лицо.       Мммм…то есть меня сейчас укачивает, в попытках успокоить, какой-то индивидуум явно мужского пола, при этом прижимая меня к своей широкой и твёрдой, явно подкаченной, груди.       Меня. Держит. На руках. Незнакомый мне. Мужик.       Тааак…главное не забывать дышать. Давай милая, вдох, выдох. Главное не поддаваться панике. А то, того и глядишь, сердечко всё-таки не выдержит возложенной на него нагрузки.       Процесс поддержки себя любимой стал приносить плоды, дыхание выровнялось и замедлилось, думать стало на порядок легче.       Видимо, записав моё успокоение в свои личные заслуги, мужчина наклонил своё лицо поближе и стал ласково и довольно что-то говорить. На незнакомом для меня языке. Вао, класс, я его не понимаю. Ставлю системе рандомного перерождения 5 баллов из 50.       Настроение опустилось до планки «весь мир дерьмо». Счастливое лицо напротив ещё больше раздражало и выводило из себя. Ну вот что ты смотришь? И вообще, отодвинься! Вскинув руку вверх, в попытке обозначить границы своего личного пространства, я его ударила. Прямо по носу. Пре-лест-но. Второй раз ты меня подводишь рука, я разочарована. На подобный выпад с моей стороны мужчина засмеялся тихим, грудным смехом. Приятная вибрация передалась мне, заставив вздрогнуть и нахмуриться. Чужая рука медленно приблизилась к моему лицу, большой палец осторожно разгладил складку между бровей. Подобное нежное действие меня ошеломило.       Все происходящее было для меня странным и неправильным.       Почему он ведёт себя так?       Размеренный голос, плавные покачивания вводили в состояния дремоты. Противиться сну стало практически невозможно. И я заснула. Позволила себе заснуть, уже не думая о прекратившемся, по неизвестной мне причине, плаче ребёнка, благодаря которому я изначально пришла в сознание.

***

      Второе моё пробуждение окончательно убедило меня в реальности всего происходящего. Это был не сон и не галлюцинации. Я действительно умерла и теперь ребёнок.       Проходить все этапы детского развития повторно, да и тем более с полным осознанием себя, будет ещё тем испытанием. Возможно, я сойду с ума.       Осмысливая свое положение, я параллельно осматривала комнату, в которой проснулась. Потолок был ровным и белым, стены пастельного персикового цвета, занавески на окне, что находилось справа от меня, были приглушённого оранжевого оттенка с изображением каких-то цветочков на них. Сквозь белые бортики своей кровати я также рассмотрела небольшой комод, что стоял рядом с окном, и пеленальный столик. По левую руку от меня находилась еще одна такая же кровать, в которой спал ребёнок. Вот он, нарушитель моего спокойствия. Моя будущая головная боль. Будто подтверждая мои мысли и опасения тельце зашевелилось и захныкало во сне.       О, нет.       Дверь в комнату приоткрылась, и к нам вошла тихой поступью какая-то женщина. Подойдя к беспокойно спящему младенцу, она стала поглаживать его по рукам и животу, успокаивая, при этом смотря на меня.       И чего же ты ждешь, интересно?       Моя серьёзная мордашка произвела совсем не тот эффект, которого я добивалась. Надежда на грозность моего вида разбилась вдребезги, вместе с умилённым пищанием и прижиманием свободной руки женщины к своей щеке. Ещё немного и сердечки станут вылетать из её глаз.       Стало как-то неуютно.       Весь её вид вызывал у меня отвращение. Она была чрезмерно милой, будто искусственной. Волосы цвета горького шоколада, который я не люблю, такого же цвета глаза, её миниатюрность, весь её образ отталкивал меня.       Напряжение, которое чувствовала только я, сменилось недоумением, после того, как почувствовала чьё-то прикосновение к своей голове. Переведя взгляд, увидела вчерашнего мужчину, что укачивал меня в своих руках. Он стоял, облокотившись на бортик моей теперь кроватки, одной рукой нежно перебирая мои волосы, точнее их подобие, и спокойно улыбаясь.       Всмотрелась в его черты лица более внимательно. Широкие блондинистые брови, под цвет его шевелюры, глаза – гречишный мёд, что смотрят внимательно, подмечая малейшие детали, прямой нос, тонкие губы, волевой подбородок с небольшой щетиной. Выглядел он мужественно, признаю.       Протянув ко мне вторую руку, блондинчик аккуратно поднял меня и, устроив поудобнее, направился в сторону двери.       В лежачем положении было достаточно неудобно рассматривать окружающую обстановку, но вот ровные и качественно сделанные потолки я заценила.       Видимо пришло время обеда. Настойчиво подносимая бутылочка со смесью была явным доказательством моего предположения. Приступив к принятию пищи, краем сознания отмечая, что на вкус довольно съедобно, не забывала следить за держащим меня мужчиной.       На столь пристальное внимание с моей стороны, он лишь ярче улыбался и говорил что-то явно восторженное, обращаясь к женщине со вторым ребёнком на руках.       О, Боги, дайте мне сил.

***

      Следующие месяцев шесть прошли достаточно однообразно. Поначалу я только и делала, что лежала/спала, ела, пачкала пелёнки и недовольно пялилась на своих, по всей видимости, родителей. Затем стала учиться переворачиваться и держать голову над такой, как оказалось, притягательной землёй, ползать и стоять. Все мои попытки передвижения встречались волной умиления.       Подобная реакция раздражала.       Я действую так не для того, чтобы вы умилялись и радовались быстрому развитию своего ребёнка, дорогие мои, я рву жилы, чтобы избавиться от этого поглощающего чувства беспомощности. Я ненавижу быть слабой и нуждающейся. Я ненавижу быть зависимой. Я буквально на пике ненависти к самой себе за невозможность изменить ситуацию, в которой оказалась.       Родители моего нового тела были внимательными и заботливыми. И, наверное, их реакции и поведение можно даже понять, они любят своих детей и всё такое. Они радуются, волнуются, не понимают. Но вот только я не ребёнок. Я уже всё это проходила, мне не нужно повторение прошлого опыта или же его замена. Поэтому мной они воспринимались исключительно как люди, способные удовлетворить мои детские потребности, с которыми я, по понятным причинам, сама справиться не могла, поэтому их счастливые лица бесили.       Возможно, это нечестно и неправильно так себя вести и так думать по отношению к этим людям, но ничего поделать я с этим не могу. Они для меня чу-жи-е.

***

      Блондинчик покинул наше общество довольно быстро. Долго целовал и обнимал на прощание, что-то говорил, судя по интонации обещал поскорее вернуться. Язык я не понимала, только отдельные слова, чаще всего обозначения предметов и пресловутые ка-сан и то-сан, что помогло понять страну своего проживания, Япония. Их имена я так и не узнала. Обращались они к друг другу каждый раз по-разному, видимо, используя ласковые обращения и прозвища.       Горевать о расставании я не собиралась, в отличие от второго ребёнка, мальчика, женщина зовёт его Тсу-кун. За всё время нашего совместного проживания этот малыш ни один день не оставил без истерики. Ор на весь дом мог начаться абсолютно по любой причине, невкусная еда, слишком горячая вода для купания, одет не в ту вещь, которую он хотел. В общем, привлекал внимание как мог. Вот и сейчас его губы дрожат, кулачки прижаты к груди, еще немного и он заплачет.       О, Боги, наверное, это ад на Земле.       Заметив все предвестники скорой истерики ребёнка, Блондинчик в последний раз поцеловал свою жену, подхватил сумку и выбежал за дверь.       Мда…поступок настоящего мужчины.       Виновник нашего сбора в прихожей сбежал, поэтому я не видела смысла оставаться на месте и слушать детские крики. Резво развернувшись на попе, наметила пути отступления, по лестнице ползти слишком долго и опасно, поэтому поползла в зал, скрываясь от чрезмерно заботливой женщины и истеричного мальчика.

***

      Дни текли достаточно быстро, по крайней мере для меня. Вот, вроде бы, я только училась ползать, а уже через несколько мгновений бегала по дому с целью его обследования.       Жилище мне понравилось, достаточно большой дом, для Японии так вообще огромный, три спальни и отцовский кабинет на втором этаже, кухня-столовая с гостиной, ванной и гостевой комнатой на первом. Кажется, я видела дверь в подвал или кладовку, но она всегда закрыта, так что убедиться в своих догадках я не могла. Также на первом этаже была дверь, ведущая на небольшую террасу/веранду, понятия не имею, как правильно она называется, и задний дворик.       Оценив обстановку всего дома, сделала выводы, что достаток явно выше среднего. Домик, хоть и находился в спальном районе в окружении точно таких же домов, обустроен был явно качественной и дорогой мебелью и техникой. Да и на нас тратились приличные суммы, учитывая покупки вещей и игрушек для нашего развития и развлечения.       Женщина – Нана-сан, как обращаются к ней другие, была безумно терпеливой, занималась с нами, повторяла название разных предметов и вещей бесчисленное количество раз, пока мы не запоминали и не повторяли их без ошибок. Радовалась нашим успехам в изучении дома на своих двоих. Фотографировала в разных нелепых, а по её мнению милых, позах. И улыбалась, улыбалась, у-лы-ба-лась.       Она действительно старается поспевать везде, убираться, готовить, учить и развлекать нас. У неё всё это даже получается. Вот только, она пытается быть не хорошей хозяйкой, матерью и женой, а идеальной. Она стремится создать идеально-правильную семью, где дети бесконечно любят и поддерживают друг друга, где они проводят всё своё время вместе, где отец семейства не пропадает на работе, а приходит каждый вечер домой, где она безупречная хранительница очага. Вот только всё изначально пошло не по плану. Блондинчик работал в другой стране и не мог жить с нами, Тсу-кун и я не ладили.       Мир Наны, так бережно выстраиваемый в её голове, не совпадал с действительностью. Но вместо того, чтобы как-то изменить свои ожидания и иллюзорные представления, она предпочла закрыть глаза на все несоответствия. Выбрала игнорирование проблем, выбрала жизнь в мире собственных фантазий.       Она стала олицетворением горького шоколада для меня.       Вроде бы вот оно, польза, натуральность и правильность. Но после первого же укуса ты чувствуешь горечь, разочарование.       Нана, ты грёбаная шоколадка, в составе которой семьдесят два процента какао, от тебя сводит скулы и возникает непреодолимое желание блевануть, вот прямо на этот отдраенный пол.       Пожалуйста, Нана, открой глаза. Увидь реальность.

***

      Мой сосед по комнате, Тсу-кун, был капризным ребёнком. Наши отношения были обречены на провал изначально. Во-первых, я была предвзята. Во-вторых, он с каждым днём нашей совместной жизни лишь сильнее укреплял мою к нему неприязнь своим поведением: плачем, истериками, криками и обидами. В-третьих, он ребёнок, а я не любитель детей. В-четвёртых, у него просто огромные оленьи глаза, цвета столь ненавистного мне горького шоколада.       Понимая всю абсурдность ситуации и моего столь негативного отношения к мальчику, я решила дать ему шанс. Уделяла ему своё внимание, помогала в играх и знакомстве с этим миром. И, вроде бы, всё было хорошо, отношения налаживались. Я даже начала привыкать к нему, относиться с терпением и пониманием. Он же маленький. Для него вести себя так по-детски, это нор-маль-но. Но затем это существо попыталось привязать меня к себе. Сделать меня своей, под-чи-нить. Совсем не метафорический ошейник застёгивался на моей шее, заставляя волосы на руках и загривке принимать практически вертикальное положение.       Как мило. Такого выпада от трёхлетки ты не ожидала, да, дорогуша?       Что-то тёмное и могущественное яростно заворочалось в груди, укутывая меня и защищая. Я чувствовала, как нить, что обматывалась вокруг моей шеи, вспыхивает и исчезает, чувствовала запах тлеющей одежды и выжженной травы.       Я была охвачена огнём янтарного цвета, который ласково прикасался к моей коже и яростно извивался в направлении мальчишки. Оно было готово спалить его. Я была готова убить его.       Мыслила я предельно ясно в тот момент, как и в прошлой моей жизни, ярость у меня «холодная», поэтому я медленно стала направлять пламя во внутрь себя, под кожу. Убийство не является выходом. Тем более сейчас. Он маленький и тупой.       Давай же, дорогуша, подумай, ты всегда успеешь его прикончить, поэтому расслабься, смотри какой ровный круг выгорел на газоне. Вао, как удачно, что всё произошло на улице.       Взяв силу под контроль, я вновь посмотрела на мальчика, что с ужасом смотрел на меня, медленно отползая спиной к дому. Из его огромных глаз лились слёзы.       – Попытаешься сделать что-то подобное ещё раз – умрёшь, – говоря это, я была абсолютно серьёзна. Страх, проскользнувший на фоне заполнившего меня непонимания, намекал на то, что от угроз нужно избавляться наверняка.       Уверенной походкой направилась домой, не обращая внимания на сжавшийся и рыдающий комочек.       Сохраняй лицо, милая, всё под контролем. Тот факт, что внутри тебя трясёт как наркомана со стажем, мы не будем учитывать, хорошо?       Вот тебе и дети-цветы жизни. Они те ещё суки.