Жемчужинка

      Смотреть в окно своей личной комнаты на протяжении как минимум часа, стало для меня своеобразным ежедневным ритуалом.       Возможно, где-то, определённо очень глубоко в душе, я была даже благодарна Тсу-куну за тот его «выпад» в мою сторону. Ведь после этого он стал от меня шарахаться, как от чумной, да и оставаться со мной наедине он больше не рвался, впрочем, как и жить в одной комнате.       О, Боги, это свершилось! Я наконец-то смогу выспаться!       Всё дело в том, что я могу спать только в тишине и темноте. Не переношу ночники и какие-либо лишние шумы. Даже звуки улицы могут стать проблемой для моего засыпания, что в прошлой жизни, что в этой. Тсу-кун не мог спать без дополнительного источника света, ведь ему страшно.       Страхи мальчика приоритетнее, судя по всему. Тсу-кун приоритетнее.       Думать как-то иначе не получалось, ведь Нана настойчиво игнорировала мои просьбы о переселении. Мой вялый и невыспавшийся вид с, наверняка, огромными тёмными кругами под глазами ею не замечался.       Постоянные недосыпы делали своё дело, и я отключалась, прямо во время прогулки, принятия пищи или же изучения языка. Детское тело не согласно было мириться с подобным отношением к удовлетворению потребности в отдыхе и восстановлении. Женщину, кажется, подобное не волновало. Ну как же: «Тамаэ-чан, вы ведь такие замечательные братик и сестричка! Вам нужно больше времени проводить вместе!». Допустим, капля здравого смысла есть в её позиции, но, чёрт, дамочка, ты игнорируешь откровенно хреновое состояние здоровья своего второго ребёнка во благо первого. Так нельзя делать.       Оторвавшись от разглядывания листьев дерева, что росло рядом с моим окном, пробежалась взглядом по комнате. Ровный белый потолок, голые стены бледно-зелёного цвета. Напротив двери располагалась кровать полуторка. Для ребёнка трёх лет она была огромной, никто не рассчитывал, что вторая спальня понадобится так скоро. Менять её на кроватку поменьше, ту, что стояла в общей детской, я отказалась. Было безумно приятно утопать среди громадных для меня подушек и одеяла. Постельное бельё было тёмно-синего цвета с изображением маленьких звёздочек на наволочках и нескольких больших звёзд и полумесяцев на пододеяльнике. Рядом с кроватью расположилась тумбочка, в которой бережно были запрятаны дорогие для меня игрушки, маленький плюшевый динозаврик Трицераптос болотного оттенка, кубики с цифрами и иероглифами, а также несколько детских книжек. Пол не был застелен татами, поэтому радовал меня приятной прохладой, исходящей от тёмного паркета. Около двери, ближе к окну, находился высокий двухстворчатый шкаф, сделанный из чёрного дерева, как и вся остальная мебель в помещении, внутри он делился на секции с полочками и пространством для вешалок, а также прятал на одной из своих створок внутри зеркало в полный рост.       И, наконец, окно. Вплотную к нему был расположен рабочий стол с ящичками и обычным стулом с изогнутой спинкой, по всей видимости, служившей для сохранности осанки. Само окно было украшено полупрозрачным тюлем, совершенно простым и неинтересным, белым.       Сама я сидела на поверхности стола, подоконник был недостаточно большим, чтобы можно было с комфортом на нём расположиться. Нане подобное не нравилось, как, впрочем, и многое другое в моём поведении, она вечно хваталась за сердце и стаскивала меня на пол, если успевала застукать, конечно же. Вот и сейчас, заслышав шаги за дверью, поспешила слезть хотя бы на стул. Успела. Медленно качая ногами и смотря на облака за окном, игнорировала осуждающие взгляды Наны, вошедшей в комнату. Как там говорилось, я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Вот и тут так же, она знает, что я знаю о её неодобрении моего лазанья по столам, но продолжаю это делать, вот только застукать меня у неё больше не получается.       Если у вас нет вещественных доказательств, говорящих о моей вине, женщина, тогда прошу вас засунуть своё недовольство вместе с осуждением куда подальше.       Всё-таки поворачиваю свою голову в её сторону.       Ну давай, удиви меня.       – Тамаэ-чан, я собиралась в магазин, ты что-нибудь хочешь? – спросила Нана с натянутой улыбкой, уперев свой взгляд куда-то в область моего лба.       – Может…зелёные яблоки?       – Хорошо, я куплю несколько…пойдешь с нами или…– она неуверенно замялась, поэтому решила ей помочь: – Нет, я останусь дома.       Кивнув, с неким облегчением, она покинула мою комнату, попутно прикрывая за собой дверь.       Спустилась со стула на пол и легла прямо на паркет, раскинув руки и ноги в форме «звёздочки», прислушиваясь к звукам на первом этаже. Ушли.       Мда, трёхлетнего карапуза боится взрослая и состоятельная женщина. И как мы до этого докатились?       А, точно, всё началось из-за моих глаз. А может и из-за не искоренившийся надежды, сидящей где-то в рёбрах, о том, что это всё шутка, а я в коме или в летаргическом сне, что я не умерла там. Мозгом-то я понимала всю глупость подобных мыслей, но вот избавиться от них до конца не получалось на протяжении всего прошедшего времени. Они травили меня.       Поэтому я старалась избегать любых отражающих поверхностей.       Увидеть – значит окончательно принять. Увидеть – значит согласиться. Увидеть – значит отпустить.       Но мне было около двух с половиной, когда я запнулась о разбросанные Тсу-куном игрушки. Когда я влетела своей головой прямо в журнальный столик. Когда я разбила себе лоб до крови.       Мне было два с половиной, когда сидя на руках у женщины, что с упорством, которому можно только позавидовать, просила называть себя ка-сан, и смотря в зеркало в ванной, я окончательно поняла…это не моё лицо…это не я.       Внутри меня что-то оборвалось в тот момент.       Я действительно её ребёнок…мы немного похожи. Больше всего в моей внешности прослеживались черты Блондинчика, прямой нос, наличие нависшего века, хотя разрез глаз был скорее азиатский. Волосы мои светлые, как у отца. Глаза карие, похожие на грёбанный горький шоколад, прямо как у Наны. Во мне смешались гены азиата и европейца, даруя одно из лучших своих сочетаний. Не удивительно на самом деле, первые дочери в семье всегда больше похожи на своих отцов. Наверное, только это немного примеряло с действительностью, с тем что…я должна выглядеть не так.        Вот только непреодолимое желание вырвать себе волосы, расцарапать эти кошмарные, абсолютно чужие глаза не исчезало. Радужный пластырь на лбу приносил ещё больше дисбаланса в мою и так расшатанную психику.       Пиздец. Это всё же перерождение.       Ты действительно умерла, дорогуша.       Успокоиться не выходило на протяжении последующих нескольких дней. Я не могла смириться с тем, что теперь всю оставшуюся жизнь мне придётся пялиться на это лицо, на эти глаза. Поэтому, дождавшись, когда Нана будет занята на достаточно длительное время стиркой и уборкой первого этажа, я вытащила ручное зеркальце из её сумочки и заперлась в детской. Подперев дверь собой, долго всматривалась в своё отражение и шептала без остановки: – Меняйся.       Я впервые заплакала в этом мире в тот момент, молила темноту, что направила меня сюда, помочь мне.       Если я сейчас не изменю их, свои глаза, то точно сломаюсь, разрушусь. Осознание, что не только окружающий меня мир и люди вокруг чужие, но и я сама чу-жа-я. Я больше не я. Не только внешне. Мои воспоминания, практически полностью обезличенные, делают ли меня мной? Кризис самоопределения поглотил меня, накрыл волной, погружая на самое дно отчаяния.       Моё желание и воля пробудили что-то во мне. Сила, что по ощущениям напоминала ласковые объятия темноты, стала распространяться и заполнять всё моё существо. Я разбудила её.       Она откликнулась. Она рада, что нужна. Она пришла на помощь.       Почувствовала, как сгусток энергии стал стекаться к глазам. Было больно, ощущения такие, будто по твоим глазным яблокам проводят лезвиями, разрезая их, давая цвету покинуть свою обитель, и очищают радужку посредством втирания поваренной соли. Я ничего не видела, сидела сжавшись в комок и кусала свои колени, чтобы не кричать. Волны энергии проходились под кожей в такт ускорившегося сердцебиения.       По словам Наны, я пролежала в беспамятстве и с лихорадкой около недели, и ещё столько же мне было запрещено покидать свою кровать. Единственным желанием было увидеть изменения. Я знала, что всё получилось, это подтверждала и сила, довольно что-то бормочущая в согласии где-то на задворках моего сознания.       Когда мне удалось добраться до зеркала, я убедилась. Глаза действительно изменились, стали голубыми. Даже небольшое пятнышко-точка цвета миндаля в радужке правого глаза продублировалось со стопроцентным сходством. Вот только это оказались не все изменения. Мои волосы, раньше напоминающее расплавленное золото, стали белыми, даже серебристыми. Прямо как и брови, и ресницы, и волосы на руках. Я поседела, резко и полностью. По всей видимости моё тело не было готово к подобным нагрузкам по использованию силы. И это моя плата. Ну что ж, всё не так уж и плохо. Наверное. Думать о возможных разбирательствах по поводу столь кардинальных изменений в моей внешности категорически не хотелось.       Тот факт, что Нана начала избегать смотреть мне в глаза, ничуть не уменьшал моего счастья.       Я смогла вернуть хоть что-то своё.

***

      Большинство дней проходили достаточно однообразно, либо дома за изучением японского языка, либо на детской площадке. В садик мы с Тсу-куном не ходили. Вроде как блондинчик был против, говорил что-то про неспокойные времена и повышенную преступность. Нану это вполне устраивало, как и Тсу-куна, они могут продолжать наслаждаться вниманием друг друга, ну а мне и подавно было радостно от мысли, что не придётся пересекаться с ещё большим количеством детей.       Вот и сейчас я сидела дома в гостиной и постигала все эти хираганы и катаканы, что неумолимо вводили меня в депрессию. Слишком много символов. Слишком сложные иероглифы. Скрипя зубами, я все же продолжала изучение детских развивающих книжек, пододвинув поближе карандаши с чистой бумагой и рисовала, рисовала, рисовала все эти значки похожие друг на друга.       Мне говорили, что я трудолюбивая, что я старательная, в том, далеком прошлом. Расставаться с подобными характеристиками не хотелось. Вот и расположилась я за недоразумением – котацу, что по ошибке называют столом, в крайне нелицеприятной, по словам Наны, позе. Я сидела по-турецки.       Понимаешь, Нана. Дело не в бунтарстве, просто мне дороги мои колени. А в будущем, из-за сидения на них, с ними могут быть проблемы. Я вовсе не пытаюсь тебя злить, будь это так, я бы действовала по-другому. Расслабься, Нана, а лучше смирись, это не пройдет с возрастом, как ты настойчиво повторяешь себе под нос. Тем более, мои ноги прикрыты одеялом, никто ничего не увидит, особенно твои подружки, на которых ты ссылаешься и которые не посещают наш дом.       Я ведь абсолютно точно не стану истинной японкой, Нана. Я ведь ей даже и не являюсь, Блондинчик-то явно европеец. Смешанная кровь. Я будущий гайдзин в глазах окружающих, моя ментальность слишком сильно отличается от здешних национальных устоев, моя внешность слишком сильно отличается от коренных японцев. Так что за традиции и патриотизм будут отвечать оленьи глазки, а я самоустраняюсь.       Конечно же, я не веду себя совсем уж по-скотски и точно не планирую так делать в будущем. Чужая страна, чужие нормы поведения, да и я по сути на птичьих правах здесь. Поэтому я следую и буду следовать правилам этикета, но скорее на грани приличий. Для всех у меня только один поклон, вежливый, стандартный, я не планирую затруднять себя обозначением чужого статуса и положения. Большего от меня можно и не ждать. Я не планирую оставаться в стране восходящего солнца надолго.       Порча бумаги в лице такой упорной меня, была остановлена дверным звонком. Странно, мы не ждали гостей, я так уж точно, поэтому, не меняя позы, повторно уткнулась в книгу.       Видимо, я слишком глубоко ушла в свои мысли, так как не заметила подошедшего ко мне со спины человека. Меня наглым образом выдернули вверх, подкидывая и разворачивая прямо в полёте.       Я испугалась.       Оказавшись в положении сидя на чьих-то руках, я, следуя стратегиям поведения прошлой жизни «лучшая защита – это нападение» и «скрываем страх за раздражением», состроила крайне недовольное лицо и впечатала свою правую ладонь в лицо этого нахала. Коим оказался неожиданно вернувшийся домой блондинчик.       Ну привет, что ли.       Совсем совести у мужика нет, вот так пугать маленьких детей.       На моё столь радикальное приветствие, мужчина засмеялся и прижал к себе поближе. Да куда уж ещё ближе-то, остановись, мне вообще-то дышать нужно! Рука всё ещё находилась на его лице, так что я усилила попытки оттолкнуть этого неадекватного индивидуума. Не вышло. Он лишь громче засмеялся и закружился по комнате, со мной на руках.       Фантастика просто. Вот тебе и позанималась спокойненько.

***

      Столь уникальное событие, как приезд «всеми любимого папочки», привнёс в уже устаканившийся распорядок дня кучу неожиданных и приятных переменных. Его не заботил режим, наш с Тсу-куном возраст. Его идеи времяпрепровождения были местами безумны, но мне даже нравились.       Отправиться в парк аттракционов и посетить все самые опасные/забавные горки? Почему бы и нет, тем более плачу за билеты, а также за нарушение возрастных ограничений, не я, да и во время поездки меня крепко держат, упасть точно не получится. Конечно полностью я блондинчику не доверяла, несмотря на всю его искреннюю любовь и заботу в отношении своих детей, в поручни я цеплялась стальной хваткой. На горках не кричала, не плакала и не вырывалась, лишь напряженной струной сидела на коленях и восторженно смотрела по сторонам. Пока ты маленький, всё вокруг ощущается иначе, более эмоционально наполнено, что ли. Я буквально впитывала в себя всё увиденное, наслаждалась порывами ветра в лицо, я чувствовала. Катаясь сначала с Тсу-куном, что боялся абсолютно всего, Иемицу (очень вовремя ты узнала его имя, дорогуша, уже три года как знакомы), очевидно, ожидал подобной истеричной реакции и от меня, но получил восхищение. Да, оно не было выражено бурно в виде возгласов, смеха и тому подобного, но глаза – зеркало души, ведь так? Мой ошалелый и счастливый взгляд при выходе с аттракционов сказал блондинчику о многом. Он остался доволен.       Было ощущение, что всё происходящее – проверка. Но вот, что именно он проверял и для чего?       Тот день был изумительным.       В тот день я влюбилась.       Наверное, стоит упомянуть тот факт, что я обожаю животных, в особенности рептилий. Вот и тогда, только встретившись взглядом с пластиковыми глазами, так похожими на человеческие, потрясающего китайского дракона цвета бургундского вина, моё сердце забилось чаще. Он был огромным, больше меня раза в два или даже три. Он был недостижимым. Чтобы получить такого, наверняка необходимо не только набрать определённое количество очков в тире, но и выполнить дополнительные условия. Заметив мой взгляд, Иемицу никак не прокомментировал ситуацию, молча опустил меня на землю и подвёл к палатке.       – Как можно получить этого красавца? – спросил блондинчик, широко улыбаясь и щуря свои глаза.       – Он ваш, если попадёте по движущимся целям без осечек, за шестьдесят или менее секунд, а также обязательным условием является попадание в трёх зайцев, которые появляются по ходу игры, – ответ меня не порадовал, вот это требования.       – Хорошо, я сыграю. Тамаэ-чан, подержись за штанину, пока я стреляю, не хочу тебя здесь потерять, – дождавшись того, как я ухвачусь за край кармана его брюк, Блондинчик зарядил ружьё и начал стрелять.       Ну что ж. Всё это крайне подозрительно. Дорогой мой, вы палитесь, прошло секунд двадцать, а я уже сжимаю свою мечту в руках. Обыватели так не стреляют. На подмеченные мной детали, сила внутри меня что-то согласно мурлыкнула, подтверждая и согревая изнутри. Вао. Тайны, загадки, расследования. Подумаю об этом позже, сейчас меня волнует только то, как я потащу своё сокровище, не хочу волочить его по земле. Мою дилемму опять разрешил Иемицу, молча подкинув и устроив в своих руках и меня, и игрушку.       По дороге домой, я всё-таки решилась поблагодарить за столь чудесный подарок, поэтому наклонилась поближе к уху мужчины, крепко обняла его одной рукой за шею и еле слышно прошептала: – Спасибо.       Ответ не заставил себя ждать. Блондинчик развернул своё лицо ко мне и серьёзно посмотрел в глаза.       – Для тебя, всё что угодно, Жемчужинка.

***

      Самым удивительным для меня было то, что Блондинчик никак не отреагировал на смену цвета моих глаз и волос. Конечно же, я была похожа на своих биологических родителей, особенно на Иемицу и такие отличия не мешали разглядеть в нас общие черты. Но меня волновало, почему ему всё равно? Или же, почему он делает вид, что ему всё равно?       Тревожные мысли, словно рой, гудели и не давали расслабиться. Избавиться от них было лучшим решением, поэтому вопросы к Блондинчику по прояснению ситуации не заставили себя ждать. Как оказалось, ничего удивительного во всём произошедшем нет, изменения в моей внешности Иемицу объяснял пробудившимся наследием. Хоть он и лукаво улыбался при этом, не забывая подмигивать, во взгляде его плескалась грусть.       Тему он быстро сменил на обсуждение моего поведения и характера. Говорил, что я пошла в его матушку. Такая же серьезная и недовольная. Вот это поворот. Это сейчас похвала была или упрёк?       Скосив на Иемицу взгляд, наполненный подозрения, словила в ответ его счастливый смех.        И чему он радуется, глупый?

***

      Иемицу был дома три дня.       Три, мать его, дня, за которые мы успели посетить парк развлечений, сходить на рыбалку, закончившуюся после падения Тсу-куна в речку, научиться лазить по деревьям (не очень успешно, но блондинчик не отчаивался) и здороваться/прощаться, считать до 10 на итальянском (так вот кто ты по национальности). Было слишком активно, но весело и тихо. Тсу-кун старался быть в центре внимания Иемицу, поэтому меньше ныл без повода, что несомненно, прибавило несколько плюсов в копилку блондинчика.       Но эти три дня смогли не только порадовать меня, но и разрушить все надежды и планы на спокойное будущее.       Иемицу называл Тсу-куна Тунцом.       Грёбанная Япония с её вездесущими значениями.       Грёбанная я со своими ненужными вопросами.       Вот на кой чёрт, мне нужно было поинтересоваться, почему блондинчик зовёт своего сына рыбой. Какое мне вообще дело? Не меня и ладно.       Как оказалось, Тунец – это изменённое сокращение от Тсуны, а Тсуна, в свою очередь, сокращение от полного имени – Тсунаёши.       Пиздец.       Правы были те, кто в прошлой жизни говорили, что до тебя всё доходит с опозданием, дорогуша. Жираф определённо моё тотемное животное.       Т с у н а ё ш и.       Это имя послужило спусковым крючком. Почему ты не догадалась раньше, было столько подсказок, милая?       Я живу в реальности, списанной или же скопированной с аниме. Несоответствия с основной линией развития сюжета уже есть, стоит только посмотреть в зеркало. Но, твою ж мать. Все эти цветные волосы у людей, не способ самовыражения?       Значит сила внутри меня – пламя, что означает – привет мафия, да?       Н е х о ч у.       Но кто тебя будет спрашивать? Оно янтарное. У тебя пламя чёртового Неба!       О чём это говорит? У тебя будут Хранители. Хотя надеюсь, что не найду их. Проблемы с доверием какой-то сомнительной связью для меня не решатся, а тут шесть человек нужно будет впустить в свою жизнь, в своё пространство, в свою душу.       Пиздец.       Милая, ты в полной заднице и бежать некуда.       Только и остается, что сжимать своего дракона в объятиях, лёжа на полу под кроватью, мелко трясясь и ощущая волнение пламени, что в качестве поддержки распространяется по всему телу.       Попытка спрятаться, да? Не выйдет.