***
Парень выходит на улицу, где бушует жуткий ветер и поднимает всю дорожную пыль в воздух. Он бредет по тротуару и перематывает кадры двухмесячной давности, которые не дают ему покоя ни днём, ни ночью. Ровно 62 дня назад он потерял своих самых близких людей в автокатастрофе. Сам он выжил, отделавшись переломом руки и ссадинами. Чувство вины съедает душу маленькой ложечкой, и если бы не старший брат, который уговорил записаться к психотерапевту, от него бы уже давно ничего не осталось. От бесконечного потока мыслей отвлекает вывеска магазина, и парень вспоминает о совете доктора. Он заходит в небольшую лавку с канцелярскими товарами и среди множества различных ежедневников выбирает толстый чёрный блокнот в кожаном переплёте. Поглаживая обложку в руке, Чонгук идёт на кассу.***
Добравшись до дома, на пороге он встречает старшего брата с чемоданом в руках. Чонгук смотрит на него озадаченным взглядом, мысленно спрашивая: «Куда ты?» — Чонгук-и, я понимаю, что сейчас тебе, как и мне, тяжело, но мне нужно уехать по работе на месяц. Я надеюсь, ты справишься без меня? — Хосок, я уже взрослый, — тяжело выдыхая, говорит младший. — К тому же миссис Ли приходит к нам каждый день, конечно, справлюсь. Я понимаю… Старший Чон одобрительно кивнул и скрылся за дверью, где его уже ждало такси. Хосоку 28 лет, он помощник главного инженера в строительной компании. С братом у Чонгука отношения сдержанные, разница в восемь лет даёт о себе знать, но смерть родителей, как по щелчку, сблизила их. Теперь они друг у друга единственные родные люди. Как только дверь захлопнулась, Чонгук расплакался навзрыд, не в силах больше держать боль. При брате он должен быть сильным и не показывать лишний раз свои слезы, от них никому не легче. Каждое взаимодействие с Хосоком даётся Чонгуку очень трудно, ведь брат копия отца. Тот же вздернутый нос и острая линия челюсти, если тронешь моментально порежешь палец. Он сползает на коврик у входной двери и утирает хлынувшие слёзы рукавом своей любимой толстовки, которую ему подарила мама. Застиранная и выцветшая ткань свисает на юношеском теле бесформенной тряпкой, но Чонгук ни за что не выбросит. Просидев в немой тишине не один час, парень наконец вынырнул из пучины своих мыслей, вспомнив, что последний раз он ел ещё вчера и теперь его тошнит уже от голода, а не от мыслей о собственной никчёмности.***
На кухне он через силу пережёвывает кусок пиццы и запивает всё это холодной колой, попутно доставая из своего рюкзака новый блокнот. Ему всегда запрещали увлекаться фастфудом, а теперь можно, как бы страшно и смешно не казалось это одновременно. Чонгук плетётся в свою спальню, обняв дневник и думая, о чём ему писать. Он никогда раньше подобным не занимался. Как вообще вести эти дневники — он не знает. Стоит ли ему описывать всю хуевость своей жизни или, как все маленькие девчонки, писать о первой любви и вырисовывать гелевой ручкой сердечки? — Сука! — шипит Гук, швырнув блокнот в другой конец комнаты. Его тело окутывает волна злости, а пальцы подрагивают от нервов. Парень начинает наворачивать круги вокруг кровати, пытаясь собрать в кучку самообладание. Не в силах сдержать внезапную вспышку агрессии он достаёт всё из того же рюкзака блистер с таблетками, которые прописал доктор, и, взяв одну, укладывает её под язык. Он и раньше не славился спокойным нравом, всегда лез вперёд паровоза, а потом думал, теперь то уж подавно. Любая мелочь способна выбить почву и заставить челюсть сжиматься от гнева. Через двадцать минут, наконец успокоившись, Чонгук поднимает блокнот и убирает его под подушку, так и не найдя нужных слов, чтобы начать свою исповедь на бумаге. Опустошённый и немного разморенный от действия успокоительных, он засыпает, оставляя шестьдесят второй день одиночества позади.