***
И ведь был прав. Не пришёл. Совсем. Чонгук пропустил все три пары. Тэ вечером пытался ему позвонить, но тот добавил его в чёрный список. На следующий день история повторилась. Джин уже начал обвинять во всех смертных грехах Тэхёна, да он и сам успел пожалеть, что затеял эту дурацкую, неудачную шутку. Он бы непременно вернул ему дневник и уж точно не стал бы кому-нибудь рассказывать чужие секреты. Неужели он подорвал и без того шаткое эмоциональное состояние Чонгука? Как это глупо и необдуманно получилось. — Чимин, стой! — остановил Тэхён парня в коридоре после учебного дня. — Да? — удивился в ответ Пак и вынул из уха наушник. — Почему Чонгук пропускает занятия? Он заболел? — Я не знаю, он не отвечает на мои звонки и дверь не открывает. Я сегодня утром был у него, — с грустью ответил Чимин. — Дай мне его адрес? — Зачем? Что тебе надо от него? — Да вы заколебали, ничего мне не надо, отдать ему кое-что хотел, — закатывает глаза Тэ. Чимин немного помялся, но всё-таки достал из сумки карандаш и, оторвав лист бумаги, принялся писать адрес Чонгука. — Держи. Если он выйдет на связь, скажи ему, пусть мне позвонит, иначе в следующий раз я выбью его дверь. — Хорошо, — сухо ответил Тэхен, забирая листок с адресом.***
Сегодня он непременно съездит к нему, извинится, успокоит. Ему не нужны очередные проблемы, прошлого раза хватило с головой. Честно говоря, тогда Тэхён не считал, что несколько жарких поцелуев на пьяную голову и пара интимных фотографий могут влюбить в тебя человека. А любовь, как известно, вперемешку с неопытностью делает из тебя безумца. Богом ходил за ним везде хвостиком, практически преследовал: провожал и встречал с университета, приходил домой без предупреждения, словно помешался. Дальше стало только хуже. Он требовал от Тэхёна тотального внимания, пытался выкрасть и проверить телефон. Закатывал истерики, если тот вдруг заговорит с кем-то, кто мог Богому не понравится. В один из таких дней Тэхен просто не выдержал и предложил ему больше не общаться, объяснив всё доходчиво и максимально мягко. Но на следующее утро на пороге их дома появились родители Богома и начали угрожать, что это Тэхён довёл их сына до попытки суицида. Либо моральная компенсация и отстранение из университета, либо полиция и срок. Семья Ким заплатила им кругленькую сумму и, благодаря некоторым старым связям отца, перевели Тэхёна. Сокджин, что встретил его как самого родного и дорогого на свете человека, успокоил и поддержал; если бы не он, светила бы Тэ, в лучшем случае, апатия, в худшем — затяжная депрессия. За внешним бологурством скрывался парень, поглощенный глубоким чувством вины.***
Когда вечер накрыл своей прохладой шумный город, Чонгук сидел в комнате, укутавшись в мягкий плед, и сверлил взглядом фотографию. Она была уже довольно старая и помятая, а уголки в некоторых местах потрепались и висели, как бахрома. На ней было истинное счастье. Хосок в школьной форме с милой чёлкой на глазах и огромным рюкзаком за спиной. Маленький Чонгук в смешном чепчике и полосатых штанишках на руках у молодой, красивой и ещё живой мамы. И отец, стоящий рядом с широкой улыбкой. Воспоминания унесли его далеко. Он летел, как в пропасть. На фоне звонил телефон, но Чонгук настойчиво игнорировал десятки звонков от Чимина и Хосока. Ему не хотелось возвращаться в реальность, где у него ничего нет. Он погряз с головой в светлых и добрых воспоминаниях о своём детстве. Чонгук не выходил из дома уже два дня, столько же он игнорировал попытки миссис Ли его накормить. Он пропустил очередной сеанс у доктора Кима. Забил на университет. В голове на повторе только воспоминания из детства. Вот здесь они с отцом в парке развлечений едят сахарную вату и звонко смеются, чертовски хорошо и весело. Тут он впервые сел на велосипед и сразу же упал, разбив в кровь коленки — больно, но всё равно хорошо. Разговор с Тэхёном тоже мелькал временами, вклиниваясь в идеальную картинку жизни, которой уже не быть. Пришёл, забрал и выбил из-под ног хрупкую почву. Разозлился, взбесился и потянув за тонкую ниточку провалился в колодец самокопания. Эта пучина засосала его душу, как в болоте, не давая и единого шанса выбраться живым. — Прости меня, отец, я слабый. Прости меня, мама, я несчастный. Прости меня, брат, я предатель, — проговорил шёпотом Чонгук, поглаживая пальцем фотографию. Он смахнул ладонью выступившие слезы и, бросив всё одним взмахомна кровать, выбежал на улицу в одной пижаме.***
Гул машин, яркие фонари и вывески магазинов — всё смешалось и потеряло значимость. У Чонгука в голове: «Простите меня». У него под ногами дрожала земля, и мелькали мимо деревья — так быстро он бежал, сбив напрочь дыхание. Сейчас, ещё чуть-чуть, и всё закончится. Увидев большой железный поручень, с которого слезла краска, Чонгук замедлился, даже практически остановился. Чем ближе он оказывался к пропасти, тем сильнее заходилось в истерике его сердце. Балансируя у края, он сжал дрожащими ладонями холодный металл и сглотнул подступающий к горлу ком. Там, внизу, на расстоянии трёхэтажного дома шумит тёмная вода. Стихия зовёт и будто шепчет: «Шагай, я смогу тебя успокоить». Умоет, укутает своей бездной и облегчит нестерпимую боль. Чонгук дрожит, непонятно то ли от холода, то ли от страха. Он стиснул до боли зубы и зажмурил до бликов глаза. Шаг, и всё. — Стой! — послышался за спиной отчаянный крик.