А мне так хочется срываться водопадами с твоих ресниц, Стаей мелких мурашек, по шее, вниз… Порезаться о скулы, бархат кожи ощутить на вкус… Самому себе признаться страшно — я обыкновенный трус.
Чонгук закрывает свой дневник и набирает номер Чимина. Долгие гудки начинают его нервировать. — Алло, — сухо и бесцветно. Чимин удивлён, но скрывает. — Привет, Чимин, не скидывай трубку. Выслушай меня, — Чонгук мнётся и кусает губы от волнения. Ему трудно подобрать правильные слова, чтобы вновь не вспылить и не задеть друга. — Хорошо, валяй. — Я хочу попросить извинения за то, что случилось в университете. Мне стыдно. Я не знаю, что на меня нашло, я взбесился. Правда всегда заставала меня врасплох. — И что? Теперь я каждый раз буду получать от тебя по морде, когда ты вдруг взбесишься, Чонгук? Спасибо. — Нет-нет, Чимин, я не хочу, чтобы мы ругались, я хочу как раньше: ночёвки, пиво и приставку. Прости меня… — Чон договаривает и молчит. — Зачем тебе я, у тебя теперь есть Тэхён. А если вам станет скучно, вы и потрахаться даже можете, — язвит Чимин. Сорвалось, не удержался. — Пожалуйста, не осуждай меня, мне и так хреново. Да, Чимин, я втрескался в него, но ты мой друг, и тебя я тоже люблю. Чимин скривил лицо и сжал мобильный с такой силой, что ещё чуть-чуть — и корпус треснет. Ему больно это слышать, но он сдерживает подступивший ком в горле. — Ладно, хорошо, но дай мне время, Чонгук, всё переварить. — Хорошо, я понял. Не буду давить на тебя. И Чимин отключается. — Сука, сука, сука. Ненавижу! — орёт Пак и кидает телефон на пол, тот разлетается с треском. Как же он мог в такое вляпаться. Чонгуку он готов простить всё: разбитую губу и даже сломанное сердце. Да попроси он убить кого-то, Чимин не сомневается — убил бы. Но кто такой Ким Тэхён, чтобы прощать ему хоть что-то?***
Ким дважды пролетает на красный сигнал светофора, и его один раз заносит на скользкой дороге. Он взбешён и в ярости. Чон молчит упрямо, а у голубоволосого мысли ходуном ходят, и, проезжая мимо моста, он невольно приглядывается в пустоту — кто его знает. Тэхён искренне не понимает и жутко нервничает, какого чёрта Гук опять пропал и молчит. Так нельзя, и ему действительно сейчас хочется проехать кулаком по этой смазливой роже, а затем отрубить себе за это руку, потому что нельзя. Чонгуку боль причинять нельзя. Тускло горящий свет в окне заставляет Тэхёна выдохнуть: он дома. Больше он Чонгука не отпустит, и пусть весь мир идёт к чёрту, пусть Чимин идёт следом, если ему что-то не нравится. Хватит думать и переживать за чувства других. Он в Чонгука влюблён бесповоротно, наверное, с того самого дня, когда они делили вместе отвратный ром и слушали Muse. С Тэхёном такое впервые, и сначала он боялся, что это просто жалость и желание помочь, а заодно карму почистить, но теперь Тэ уверен: любит каждой своей клеткой тела и фиброй души. У него зудят пальцы от желания прикоснуться, у него колом стоит член, что скрывать — он его хочет себе, однажды и навсегда. Ким стучит громко и настойчиво в дверь. — Тэхён, ты зол? — слышится с другой стороны неуверенно. — Да, блять, я пиздец какой злой. А ещё я дико скучал, Чонгук. Открой. И замок щёлкает, а дверь медленно открывается. — Бей, — Чонгук разводит руки в стороны и смотрит пристальным взглядом. Тэхён на мгновение теряется от этих слов, но желание раствориться в этих объятиях сильнее. Он хватает Чонгука в кольцо рук и резко прижимает к стенке. Неужели каждая их встреча теперь будет начинаться так? Тэхён обнимает так, что, возможно, у Чонгука сейчас сломается позвоночник. Мало, ему чертовски мало. — Никогда, слышишь, никогда не игнорируй меня, какая бы хуйня не случилась, — Ким произносит это на грани отчаяния, зарываясь в волосы и ощущая приятный запах уюта и теплоты. Особенный. Его мальчик, особенный. Чонгук отстраняется и берёт Тэхёна за руку, переплетая пальцы, пропуская через свои, словно воду. — Пойдём. И Тэхен идёт, повинуется и верит. Они поднимаются в спальню, минуя лестницу. Чонгук нервно рассматривает пространство комнаты, заглядывает в полку, ищет что-то. — Держи. Я не умею говорить, никогда не умел выражать свои чувства словами. Ты, наверное, думаешь, что я слишком холоден к тебе и молчу. Открой и прочитай, но не сегодня, — он протягивает Тэхёну свой дневник. Дневник, который стал связующим звеном между разбитым Чонгуком и взбалмошным Тэхёном. Один на двоих, их секрет. Чёрный, пропитанный ромом и первыми, но такими искренними чувствами.***
На фоне играет «100 suns». В комнате тихий шёпот двух голосов. Разговоры не о чём: о родителях и разбитых в детстве коленках. Чонгук смеётся, лёжа на груди у Тэхёна, а у второго сердце взрывается фейерверками от нежности. Чонгук поднимает робкий взгляд, замирает и спустя мгновение целует. Нежно смакует на кончике языка терпкий вкус невыносимого подарка судьбы, которого не ждал. Хочет большего, но как сказать — опять проблема. Поэтому он просто разрешает себе прикасаться к телу, а ему не сопротивляются. Тэхён открытый, доступный только для него. Бери и ешь, хоть ложкой, хоть большими порциями, всего. Здесь и сейчас. Чонгук ведёт несмело рукой вниз и останавливается, когда чувствует, что его тоже хотят, нестерпимо и по-настоящему. Ладони вспотели, но он не прекращает. Пробирается под тугую резинку штанов и трогает горячее нутро. Тэхён не выдерживает, вздыхает томно. Мечтал, давно желал. Это что, сон? Чонгук трогает его и не боится. Нежно, осторожно и невыносимо приятно.Ни во что не верю — Ни во тьму и не в рассвет; Ни во что не верю. Только в стук наших сердец. Ни во что не верю. Расстаться? Через сотню лет!
И в этот самый момент ты понимаешь, что любишь, когда вот так просто, вдвоём и до ужаса правильно. А все сомнения, предубеждения и страхи будто были не с тобой, не здесь и не в этой вселенной.