***
Рей Тодороки пребывала в смятении. Чуть больше недели назад ей позвонили с незнакомого номера и сообщили, что ее муж мертв. Звонящий представился как доктор Дарума Уджико, лечащий врач Старателя. Он принес свои соболезнования и поинтересовался, заберет ли семья Тодороки тело Энджи. Но ответа на этот вопрос врач так и не дождался: телефон выпал из ослабевших рук женщины и разбился о кухонный кафель. Рей не знала, что ей делать, не знала, как реагировать, не знала, что сказать детям… Впрочем, дети обо всем узнали совершенно самостоятельно: Нацуо подслушал ее разговор с доктором и передал новость остальным. Тойя был невероятно рад и всю последующую неделю пребывал в пугающем возбуждении. Нацу вторил брату, хотя его реакция и была более спокойной. Фуюми старалась казаться спокойной, но мать видела, что ей тяжело. Она часто просыпалась ночью из-за тихих всхлипов, доносившихся из комнаты дочери. Только Шото вел себя как раньше: Рей была благодарна небесам, что он еще слишком мал, чтобы понять, что происходит. Рей разделяла чувства своих детей: она чувствовала облегчение, что больше не увидит свой самый большой кошмар, что никто больше не навредит Тойе, Нацуо, Фуюми или Шото, но в то же время… она не хотела смерти мужа. Пусть он и относился к ней как к вещи, пусть и вел себя, как моральный урод, но… она просто хотела, чтобы он оставил ее и детей в покое. Она хотела, чтобы он хотя бы забыл об их существовании и полностью ушел в работу, потому что надеяться на что-то лучшее было верхом глупости: Энджи никогда не свернет с намеченного пути, никогда не изменит выбранный курс. Но смерти она ему никогда не желала. Рей также хорошо понимала, что смерть мужа принесет множество проблем, в том числе и финансовых. Все активы были направлены на поддержку работы агентства, деньги, что выделялись на семью, рассчитывались только на то, чтобы прожить месяц ни в чем не нуждаясь. Конечно, у Рей на личном счете была собрана кое-какая сумма, но ее не хватило бы и на две недели жизни впроголодь. А счета детей, которые Старатель создал, чтобы они могли войти во взрослую жизнь хоть с каким-то начальным капиталом, были закрыты до их совершеннолетия. И Рей впервые в своей жизни столкнулась с проблемой нехватки денег. С проблемой, к решению которой она была абсолютно не готова, ведь до свадьбы этим занимались родители, а после свадьбы финансовый вопрос, как и множество других, был в компетенции Энджи. Рей никогда не работала. Она не получала образования, необходимого для получения профессии. С багажом знаний пусть и частной, но общеобразовательной школы она не могла рассчитывать на многое, максимум на должность поломойки в дешевой пиццерии. Конечно, можно было попытаться найти младшую сестру и попросить помощи у нее или даже вернуться к родителям, но Рей прекрасно понимала: родители уже получили от нее все, что хотели, и теперь она им не нужна, а сестра… Они не виделись с рождения Фуюми, и Рей даже не знала, что с ней, жива ли она, с такой-то работой, что она выбрала… Нет. Ей не на кого было рассчитывать кроме самой себя. Она всю неделю потратила на поиски работы, на переговоры с няней и горничной, от услуг которых пришлось отказаться, на разговор с директором школы о переводе Тойи и Фуюми… Она всячески избегала любых новостей связанных с мужем, избегала любых звонков, от которых ждала лишь неискренних соболезнований и пожеланий держаться даже после смерти мужа. Она старалась оградиться от внешнего мира, погрузиться в решение наиболее важных для ее семьи проблем. У нее не было ни минуты, чтобы передохнуть, и даже ночь не приносила спокойствия: стоило ей закрыть глаза, как перед ней тут же воскрешались картины ее прежней жизни. И во всех кошмарах ее сопровождал грузный силуэт Энджи. Рей стояла у плиты и почти засыпала, помешивая кашу для Шото. Сколько она уже не спала? Два дня, кажется? И за эти два дня она жутко устала… Даже чтобы встретить возвращающуюся из школы Фуюми у нее сил не хватило… Да и от усталости у нее уже глюки, судя по всему, пошли… ну вот кто будет хлопать входной дверью, когда все уже дома? С этой мыслью она вновь вернулась к готовке и уже не обращала внимание ни на тяжелые шаги в коридоре, ни на мужской голос. Когда ее схватили за руку, она очень сильно перепугалась. Ее испуг усилился, когда она увидела мертвенно бледное лицо Энджи с огромными кругами под глазами. «Я окончательно сошла с ума, — отстраненно подумала Рей, — если я уже вижу мертвецов… и мертвецы со мной разговаривают» — Н-нет… п-прошу, оставь меня… умоляю… — пробормотала она без особой надежды, что фантом оставит ее в покое. Однако, к ее удивлению, он послушался ее, чего никогда не делал раньше, даже в своей живой ипостаси. Рей осталась сидеть на холодной плитке, прижав руки к груди. Сердце стучало как бешеное, в боку покалывало. Она не знала, сколько сидела так, пока не почувствовала запах гари. К счастью, мясо удалось спасти. Не успела Рей накрыть на стол, как в столовую начали подтягиваться дети. Первым пришел Тойя и принялся помогать матери, раскладывая тарелки. Позже прибежал Нацу, переодетый в свежие футболку и шорты. Последней пришла Фуюми, приведшая за собой и Шото. Рей заметила, что дочь прячет за спиной правую руку и пообещала себе, что обязательно спросит ее, что случилось. Они уже все готовились садиться ужинать, когда в дверях появилась мужская фигура: — Та-а-ак… А на меня что, не рассчитывали? — хмуро спросил Энджи Тодороки, проходя к столу и усаживаясь за свое место. Послышался звук бьющегося фарфора: у Рей из рук выпал расписной чайник.***
Я смотрел на осколки заварного чайника и растекающуюся под ними коричневую жижу. В комнате повисло ошарашенно-напряженное молчание. Нацуо и Тойя во все глаза смотрели на меня, Шото лениво ковырял ложкой свою кашу, Фуюми смотрела на Рей, стоящую среди осколков. — Посуда бьется к счастью, — глубокомысленно произнес я и направился за тряпкой, чтобы убрать получившийся беспорядок. Когда я вернулся, Тойя с Нацуо уже собирали осколки, а Фуюми под удивленным взглядом Шото пыталась привести в чувство Рей. Я присоединился к сыновьям, вытирая коричневую лужу. Их жесткий взгляд обжигал меня, но я делал вид, что ничего не замечаю. Когда все было собрано, а Рей приведена в чувство, мы вновь сели за стол. Мне все же досталось немного риса с жареной курицей, за который я с аппетитом принялся. Пару минут мы все спокойно ели, но потом Шото стало явно скучно, и он принялся шлепать ложкой по тарелке, расплескивая ее содержимое. Рей испуганно глянула на меня и потянулась к сыну: — Шото, не безобразничай. С едой не стоит играть. На это малыш нахмурился и ткнул ложкой в мою сторону: — Пасяму папе вкусно, а мне — кася? — обвинительно спросил он, обиженно глядя на мать. Я внимательно глянул в глаза сыну и обратился к Рей, которая от моего голоса вздрогнула: — А ведь действительно… Почему мне вкусный рис с курицей, а Шото — каша? Непорядок, — Рей хотела было что-то сказать, но не успела, — Положи и мне каши! — я отодвинул уже пустую тарелку. Рей поспешила на кухню. — Ты все-таки жив, — прошипел Тойя, стоило матери покинуть комнату, — Какого черта ты жив? — Тойя! — шикнула на него Фуюми, — Веди себя прилично! Папе и так было плохо последние две недели! А еще ты… — Маме позвонили и сказали, что ты мертв! — не обращая внимания на сестру, продолжил мой старший сын, — Она почти полторы недели места себе не находила от этой новости! Ты вообще о ком-нибудь кроме себя можешь думать?! И не надо меня локтем пихать, сис! Он заслужил! — он гневно глянул на Фуюми. Я уже было открыл рот, чтобы ответить на этот неоправданный наезд, но вошла Рей с тарелкой каши, которую поставила передо мной. — Спасибо, Рей… — я повернулся к Шото, с интересом следившему за мной, — Как видишь, справедливость восстановлена — у меня такая же каша, что и у тебя. Но я свою кашу съем — а ты? — я поднес ложку ко рту и принялся за поедание чуть подгоревшей каши. Шото последовал моему примеру и активно заработал ложкой. Рей облегченно вздохнула и села обратно за стол, обращаясь уже к Фуюми: — Фую, все хорошо? Почему ты не ешь? — ласково поинтересовалась она. Девочка с мольбой посмотрела на меня. Я вздохнул: — М-м-м… Рей… ты главное, не волнуйся! — постарался как можно дипломатичнее начать я, — У нее рука болит. Нацу недовольно фыркнул, но обеспокоенно глянул на сестру. Рей побелела: — П-покажи… — Фуюми ничего не оставалось, кроме как протянуть матери перевязанную мной руку. Рей внимательно осмотрела перевязь и облегченно вздохнула: — У вас очень хорошая медсестра. Очень хорошо наложена повязка. Я фыркнул: еще бы она не была хорошо наложена, если что Старателя, что меня самого очень долго гоняли по оказанию первой медицинской. Рей еще немного попричитала над рукой Фуюми, но вскоре мы снова увлеченно начали поедать ужин. Фуюми, больше не вынужденная прятать перебинтованную руку, с удовольствием принялась за еду. Ужин закончился достаточно мирно. Поблагодарив Рей, все разошлись по комнатам. Я же подхватил на руки Шото и отнес его в детскую. Там я уложил его в его маленькую кроватку и хотел было, пожелав спокойной ночи, покинуть его, но требовательный малец громко попросил у меня сказку на ночь. Единственное, что я помнил из сказок, это сказка про колобка, которую я и рассказал младшему сыну. Ему вроде как понравилось. По крайней мере, он спокойно улегся и закрыл глаза. Я пожелал ему спокойной ночи и тихо вышел из комнаты. При выходе я чуть не столкнулся с Рей, которая явно шла убаюкивать Шото. Увидев меня, она слегка отшатнулась. Но затем, собравшись с духом, она глянула на меня и сказала: — Я… Я рада, что с тобой все в порядке. Эти полторы недели, в течение которых я думала, что ты мертв… — Кстати, а с чего вы так решили? — перебил ее я. Меня очень волновал этот момент, а потому я решил уточнить его у Рей. — Мне… мне позвонил твой врач… Он представился… Дарумой Оджико… да, именно так, — она испуганно сглотнула, — Он сказал, что ты мертв… и что мы должны забрать твое тело… — и она рассказала мне о том, что было дома, пока я валялся в больнице. В принципе, я понимал ее чувства и почему она абстрагировалась от любого упоминания мужа, но все же… это было обидно. Было обидно, что ни в ком не теплилась надежда, что я жив, и обо мне думали лишь из-за денег. Но Старатель это заслужил. И я должен принять все так, как есть… И должен изменить их отношение ко мне! Хотя бы ради малышки Фую и малыша Шото. Они заслуживают расти в здоровой семейной обстановке. А значит… Придется поладить и с настороженно настроенными Тойей и Нацуо. А Рей… Эта бедная женщина не должна попасть в психушку! Но пока нам стоило отдохнуть от всех волнений сегодняшнего дня: Рей из-за кошмаров не спала уже два дня и выглядела почти как привидение. Впрочем, по ее словам, я выглядел не лучше, из-за чего она поначалу и приняла меня за призрака. Нам всем нужен был сон, ведь завтра намечался не менее напряженный день. Уже засыпая, я сделал мысленную заметку спросить завтра Фуюми, как она получила свою травму.