***
За завтраком семейство встретило меня дружным гробовым молчанием. Шото еще спал, так что за столом сидели лишь Рей и «великолепное трио» с виноватыми лицами. Стоило мне появиться в дверях, как все они дружно сделали вид, что их очень интересует лапша в тарелках. Рей же, встрепенувшаяся при виде меня, тут же поникла, бессильно опустив плечи. Так, чего я не знаю? — Доброе утро, — поздоровался я, обводя внимательным взглядом своих домочадцев, — Хотя, судя по вашим лицам, оно совсем не доброе. Что случилось? Рей вздрогнула и неосознанно попыталась прикрыть спиной Тойю, сидевшего рядом с ней. Тот же, в свою очередь, съежился, но упрямо вскинул вверх подбородок. Сидевший напротив Нацуо с ужасом взглянул на меня, потом перевел взгляд на мать, затем на Тойю. Фуюми метнула на братьев предостерегающий взгляд, после чего с беспокойством начала рассматривать мое лицо, словно пытаясь предугадать, какова будет моя реакция. И все это без единого слова. Хотя, и так по их поведению ясно, из-за кого весь сыр-бор. Ну так и что же натворил мой дорогой старший сын? — Тойя, — мальчик вздрогнул, услышав свое имя, вжал голову в плечи — боится, — И что же ты умудрился натворить? — просто скажи, что ты разбил какую-нибудь вазу в коридоре, я погрожу тебе пальцем и все будет хорошо, — Тойя? Я жду ответа. Но сын молчал, а его лицо приняло упрямое выражение. «Никогда не признает свою ошибку, весь в отца», — с некоторой грустью подумал я, все еще ожидая ответа. Молчание затягивалось: я не собирался повторять свой вопрос или обращаться к кому-то другому за подробностями, Тойя же был явно против того, чтобы что-то рассказывать. Наконец не выдержала Фуюми, милая девочка, которая всегда мечтала о здоровых отношениях в семье: — Тойя не виноват!.. — закричала она со слезами на глазах, — Он всего лишь вступился за меня перед Кейто, который вечно меня задирает… — она умолкла, наткнувшись на мой осуждающий взгляд. — Спасибо, Фуюми, — я подпустил в голос немного холода и строгости, — я ценю твою ответственность и желание защитить брата, но я спрашивал Тойю и надеялся, что ему хватит мужества признаться самому в своих ошибках. Тойя, я все еще жду ответа, — и снова пронзительный взгляд на старшего сына. Он шмыгнул носом и поднял на меня глаза, полные злых слез: — Ждешь от меня ответа? Зачем? Чтобы лишний раз убедиться, какое ничтожество твой сын, да?! — с нотками истерики прокричал он мне в лицо, пыша ненавистью, — Этот ублюдок постоянно докапывается до нас, оскорбляет Фую и маму, обижает Нацу! — по его щекам потекли слезы, — Я должен был терпеть это?! Позволять ему и дальше вытирать об нас ноги? — не в силах продолжать, мальчик прижался к матери, прячась в складках ее кофты. Рей охнула и крепко обняла сына, после чего посмотрела на меня: — Энджи… вчера мне звонил классный руководитель Тойи. Нас… вызывают в школу на разбирательство… По итогам которого будет решаться, останется он в школе или же его… исключат, — она сильнее прижала к себе Тойю, закрывая собой от меня. Я… был в шоке. Точнее, я тихо офигевал от услышанного: — Причина? Из-за одной драки не исключают. Снова молчание. Никто даже головы не поднял. Во мне начал разгораться гнев: борода вспыхнула ярким пламенем, страшно захотелось что-то разбить. Возможно даже об голову идиота-сын… стоп. — У Тойи были проблемы с усп… успев… с оценками, — очень тихо, почти еле слышно сказал Нацу, тут же удостоившись гневного взгляда брата, — Его очень сильно ругали, и… — он виновато посмотрел на Тойю, — после этого он перестал посещать те уроки, которые ему не давались… — Нацу! Зачем ты рассказал?! — старший вскочил с места, сжимая руки в кулаки, с явным намерением дать болтливому братцу тумака. — Тойя! Оставь брата! — не сдержавшись, рявкнул я, ударив рукой по столу. Все дружно отпрянули в стороны, с ужасом глядя на меня. Я же прикрыл глаза, мысленно считая до пяти, чтобы успокоиться, после чего кивнул на дверь, ведущую в коридор, — Пойдем выйдем, нам стоит поговорить. Глаза всех присутствующих наполнились ужасом. Тойя, тут же вжав голову в плечи, на ватных ногах поплелся к выходу. Я последовал за ним, сопровождаемый испуганными взглядами. Фуюми попыталась подняться за нами, но Рей схватила ее за руку, явно не желая, чтобы я и на нее выплеснул свой гнев. Дверь за нами закрылась, оставляя нас с сыном наедине. Вновь повисло напряженное молчание. — И? — первым не выдержал Тойя, рискнув все же взглянуть мне в глаза, — Ты, кажется, хотел что-то сказать? Так говори! — Для начала, — спокойно ответил я, пристально рассматривая лицо сына, — мне бы очень хотелось услышать, на каком основании ты прогуливаешь уроки? Хотя, тут еще вопрос к твоим преподавателям, которые почему-то не считают нужным сообщить родителям об отсутствии ребенка на занятиях без уважительной причины. Но это не отменяет твоего идиотизма! Ты чем думал, когда вообще решил такое провернуть?! — я едва сдерживался, чтобы не сорваться на крик. Если подумать, я не имел никакого права его сейчас отчитывать: странно требовать хороших результатов от ребенка, на которого решили забить. Тем более, что лично я никакого труда и не приложил для обучения Тойи. Однако все равно все внутри меня кипело от негодования и непонимания: что я, что Старатель в этом возрасте жадно впитывали новые знания, предлагаемые школой, для нас пропустить хоть один урок было смерти подобно, а тут… Не, года через два-три я бы его еще понял и простил, но сейчас… — Ты это делал специально, чтобы меня разозлить? — Тебе всегда было все равно на нас с Фуюми и Нацуо! — вскричал Тойя, — Ты нас сбагрил в эту идиотскую школу, где над нами издеваются все, кому не лень! С какой стати я должен там учиться? С какой стати я вообще должен делать то, что от меня хочешь ТЫ?! Только из-за того, что ты мой отец?! — на его глаза вновь начали наворачиваться слезы, которые он тут же попытался скрыть. — А о матери ты не подумал? — холодно спросил я, вновь прикрывая глаза: как же сложно с детьми! — Ей, по-твоему, очень приятно узнать, что тебя хотят исключить из-за неуспеваемости, прогулов и нарушения дисциплины? Каково ей узнавать, что ее сын вместо того, чтобы учиться в школе, шатается непонятно где и пинает ху… кхм, валяет дурака? Тебе это не приходило в твою светлую голову? — я щелкнул его по лбу, — Думаешь, ты МНЕ хуже делаешь от того, что отказываешься учиться? Ты только себе ухудшаешь жизнь! Я-то свое уже отучился, а вот у тебя еще все впереди! Тойя обиженно засопел, опуская голову и вытирая рукавом слезы. Постояв еще в тишине, нарушаемой лишь всхлипами сына, я вздохнул, массируя виски: — Ну и что думаешь теперь делать? Как выправлять ситуацию собираешься? — очередной всхлип и молчание, — Понятно. Иди к себе в комнату и подумай, как все исправлять будешь. — А… а завтрак? — Какой завтрак? — деланно удивился я, — Не заработал ты завтрак. Как, впрочем, и сегодняшнюю поездку, — Тойя вновь засопел, но ослушаться не посмел, потопав к лестнице. Я глубоко вздохнул и повернулся к двери, что вела в столовую: — А подслушивать, между прочим, некрасиво. Из-за двери показалось виноватое лицо Фуюми: — Я… я просто хотела сказать, что завтрак стынет, — запинаясь, сказала она, опуская голову и мило краснея. — Уже иду, — я последовал за дочерью и устало плюхнулся за стол, потирая переносицу. Началось, блин, в колхозе утро… Вот и что мне теперь делать? Как возвращать блудного сына на путь истинный? Мои размышления были прерваны Фуюми: — Пап… ты… ты накажешь Тойю? — в голосе слышался неподдельный испуг вместе с какой-то отчаянной решимостью, — Пап, это моя… — Фуюми, я рад, что ты заступаешься за него, — я покрутил в руках палочки, надеясь, что руки вспомнят как их держать, — Но Тойя должен сам отвечать за свои поступки. Чем раньше он этому научится, тем лучше будет для него. Видимо мой разговор с Тойей стал известен не только дочери, но и Рей с Нацуо, потому что у одной на лице четко было видно облегчение (явно от того, что я не стал избивать сына), а у другого лицо приобрело печально-задумчивое выражение. Дальнейший завтрак протекал в молчании вплоть до пробуждения Шото, о чем он не замедлил сообщить громким воплем. Рей тут же вскочила и полетела к младшенькому. Мы с Фуюми и Нацуо остались одни. — Что теперь будет с Тойей? — тихо спросил Нацу, протягивая руку за сахаром, — То, что его выгонят… это сильно плохо? — Это плохо, но не смертельно, — подумав, ответил я, делая глоток чая, — К тому же… его еще не выгнали. А там мы еще посмотрим… — А что ты говорил о поездке? — в свою очередь поинтересовалась Фуюми, — Мы сегодня куда-то едем? — Уже не «мы», а вы с мамой, — покачал я головой, — Думаю, мне придется остаться с Тойей, помочь ему разобраться с учебой… — «ну и заодно попытаться наладить с ним отношения» — про себя завершил я. — И куда мы поедем? — глаза детей загорелись энтузиазмом. «А, гулять, так гулять», — решил я и, махнув рукой, ответил: — А куда хотите в рамках разумного. То есть на Диснейленд не рассчитывайте, но в ближайший парк аттракционов вполне можете сходить. В кафешке посидеть… Или можете сходить в недавно открывшийся океанариум. На ваш выбор. — Правда?! Правда можно в океанариум?! — А почему бы и нет?..***
Тойя сидел в своей комнате и мрачно глядел в приоткрытое окно. На улице стоял ясный солнечный денек, легкий ветерок весело шелестел листьями молодого гинкго, посаженного, по словам матери, в день их со Старателем свадьбы. Мальчик скрипнул зубами: как мама вообще согласилась на этот брак? Неужели тогда не было видно, что этот человек — садист? С улицы раздались голоса братьев и сестры. Тойя заинтересованно выглянул в окно: Нацуо радостно гонялся за Фуюми вокруг блестящего семейного автомобиля, тощий водитель пытался их поймать, ругаясь, что они попортят краску. Старший Тодороки что-то с серьезным видом говорил жене, держащей на руках восторженно оглядывающегося Шото. Стоящий рядом телохранитель зорко осматривал окрестности. Вскоре все семейство, за исключением Старателя и самого Тойи, уже разместилось в машине совместно с водителем и телохранителем, которому глава семейства ясно дал понять, что с ним сделает, если с его женой и детьми случится хоть какая-то неприятность. Автомобиль тронулся и уже через две минуты скрылся из виду. Старатель, постояв немного и поглядев вслед удаляющемуся автомобилю, зашел в дом. И тут Тойе стало по-настоящему страшно: он остался наедине с этим чудовищем, что не гнушался применять силу, если ему что-то не нравилось, даже против своей жены и своих детей. Кто знает, что ему придет в голову, когда в доме не осталось больше никого, кто мог бы его хоть как-то сдержать? Со стороны лестницы послышались тяжелые шаги: Старатель поднимался с явным намерением заняться сыном. Оставались считанные минуты, прежде чем он войдет, пыша гневом и… Глаза мальчишки судорожно искали место, где можно было бы спрятаться… на крайний случай можно было бы сбежать из… Тойя рванул к окну, отчаянно дергая створки, но те не поддавались. Шаги приближались. Быстрый рывок к шкафу. Скрипнула дверь. Тойя задержал дыхание, для верности зажав рот. — Тойя, я… Господи, ну что за детский сад! Вылезай оттуда! В прятки потом будешь играть, когда решим твою проблему. Вылезай, я все равно тебя нашел, — голос не казался злым, в нем не было того гнева и раздражения — лишь легкая усталость и грусть, — Тойя! Глубоко вдохнув, Тойя толкнул дверцы шкафа и предстал под очи отца. Который, внезапно, был без своей обычной огненной маски и… с тарелкой в руках? Это что, шутка? Он принес ему завтрак, который он, по его же словам, не заслужил? — Тебе стоит доесть свой завтрак, — немного виновато (?!) произнес он, ставя свою ношу на стол, — А потом… потом займемся твоим образованием. — «Займемся»? Ты, что ли, будешь сидеть здесь и следить, чтобы я делал уроки или что? — Тойя был сбит с толку: он ожидал, что ему придется отбиваться от озверевшего отца, и он готов был бить, кусать, царапать и жечь агрессора, но… «Агрессор» вел себя крайне странно, не проявляя ровным счетом никакой агрессии. Наоборот, в голосе этого мужчины, который всегда ассоциировался у мальчика с болью и страданиями, ясно была слышна… забота?! Может, он спит? Потому что такое поведение Старателя ненормально! Особенно после такой новости! — «Займемся» — значит мы разберем с тобой все то, что вызывает у тебя трудности… хотя я слабо себе представляю, с чем там вообще могут возникнуть проблемы… Ну да ладно. Ты есть собираешься? Или ты думаешь, на голодный желудок знания лучше усваиваются? — Я… Но… почему?! В чем смысл, если меня все равно выгонят?! — поведение старшего Тодороки становилось все более странным, но попытка ущипнуть себя ни к чему не привела — боль чувствовалась, а картинка перед глазами не менялась. — Во-первых, Хоккен не единственная школа в Японии. Если тебя выгонят из нее, то просто перейдешь в другую. А там тебе все равно эти знания пригодятся. Да и вообще… — ответил этот… странный Старатель. Может, он сегодня выспался? — Во-вторых, тебя еще не выгнали. И я очень надеюсь, что смогу договориться об испытательном сроке для тебя… Но это коснется не только тебя. Мне совсем не улыбается возить детей по разным школам, поэтому, если тебя выгонят… Придется забрать оттуда и Фуюми с Нацуо, — а вот теперь появились знакомые стальные нотки. Конечно, зачем лишний раз тратиться на детей… Стоило Тойе доесть свой завтрак, как его усадили за стол, заставив вытащить все учебники. Старатель расположился рядом, с интересом листая тетради с домашними заданиями: — Что ж… Думаю, начнем с математики, пока голова свежая, а потом уже вернемся к великому и могучему… японскому языку. Тойя тяжело вздохнул: что ж, математика, так математика. Спорить все равно бесполезно. Оставалось лишь надеяться, что его надзиратель будет вести себя тихо и не станет ему мешать… — Итак, что у нас по программе? Повторение правил сложения и вычитания… Угу, коммутативность сложения и прочее… Что ж! Запомни, мой юный падаван, от перестановки мест слагаемых сумма не меняется! Это я точно помню!