а теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь,
но любовь из них больше.
За высокими окнами бушевала метель. Большие хлопья снега оседали на стекле, и в просторную аудиторию колледжа Беркли сквозняк проникал почти без препятствий, безжалостный и острый. Джейми ёжилась в широком свитере, пряча озябшие ладони в рукава, и напряжённо вглядывалась в наполовину заполненный лист перед собой. В её мыслях витали образы: сводки законов, цитаты из права, латинские выражения, смешавшиеся с английским, как кофе с молоком, а ещё почему-то яркие рождественские гирлянды, лампочки ресторанчиков на 4-авеню и огромные наряженные ёлки. Приближалось Рождество, а вместе с ним заканчивались длинные экзамены, и первокурсникам отделения частного права с большим трудом удавалось сохранять учебный настрой, когда даже унылые стены колледжа, украшенные на свой непритязательный манер звёздочками и мишурой, напоминали о скорых праздниках. Джейми могла бы назвать много причин, почему это Рождество было лучшим в её жизни. Во-первых, она видела снег: настоящий, холодный, мерцающий в никогда не гаснущих огнях Нью-Йорка, — такой нельзя было даже представить в родном солнечном штате, сколько фильмов о Новом годе ни посмотри. Джейми ребёнком мечтала увидеть его, но давным-давно забыла об этом, как забыла о многом другом. Эта мечта нашлась внезапно, как монетка под ногами в грустный день, и тогда Джейми совершенно неожиданно для себя осознала, что способна радоваться простым вещам. Это, должно быть, смешно: полюбить свою усталость после длинных пар, свои синяки под глазами не от кошмаров, а от заучивания бесконечных страниц учебников. Это, наверное, нелепо: наслаждаться несложными препятствиями жизни, этими маленькими квестами, тянуться к тому, что другие почитали скучным, глупым, недостойным потраченных сил. Не петь в тёмных барах о боли, не страдать надрывно под низким качающимся потолком, не мечтать о белой коже, о грустном взгляде, о чужом внимании, о ядовитой жалости. Никакой драмы. Вот, что ты учишься ценить, когда выбираешься из катастрофы живым. Простая жизнь. «Простая жизнь, — думает Джейми и улыбается так, словно нашла ответ на самый сложный вопрос. — Рядом с тобой». Когда она после поездки в Дейви подошла к профессору Миллеру, своему куратору, чтобы узнать, что может сделать, чтобы наверстать упущенное в учёбе, он, помимо заданий по конспектам и проверочным работам, предложил ей заняться внеучебной деятельностью. Джейми согласилась на всё: на уборку листьев у главного корпуса колледжа, на рисование плакатов и помощь в библиотеке, даже на общение со школьниками, думающими поступить в Беркли в следующем году. Тогда одногруппники смотрели на неё жалостливо, а куратор едва ли не влюблённо, но Джейми совсем не думала о них, просто забывалась обычной жизнью, опьянённая счастьем, которое, не прося и не ожидая, обнаружила в ней. Забывалась до тех пор, пока не оказывалась у ворот колледжа. Там неизменно её ждала Эллен. Джейми прикрыла глаза и улыбнулась, плотнее кутаясь в вязаную ткань свитера, будто желая наяву ощутить на себе руки, лёгкие, чувственные, требовательные. Любящие. Как многое открылось ей в Эллен за этот короткий срок, сколь многое она никогда не думала ощутить направленным на себя: эту необъятную нежность, которую Эллен скрывала внутри, не обещая никому, но без сомнений отдав Джейми целиком, — безумное, неизмеримое счастье знать, что она, закрытая для других, открыла Джейми свою душу без остатка, со всеми оттенками и отблесками. Эту яркую страсть, безболезненным огнём бегущую по телу, вспыхивающую вдруг в темнеющих глазах Эллен, когда она случайно поворачивала голову и ловила взглядом, как Джейми облизывает губы после клубничного джема или аккуратно расстегивает пуговицы белой накрахмаленной рубашки. Они не терялись друг в друге, нет, — в друг друге они находили себя. Джейми не знала, в какой момент перестала чувствовать запах Эллен недосягаемо чужим, и когда он стал родным для неё; не знала, когда начала носить вещи Эллен, как свои собственные, обмирая от счастья, когда научилась обнимать без дрожи, утыкаться в шею, вдыхая аромат духов полной грудью. Эллен научила её любить без надрыва, и Джейми перестала походить на сломанную куклу. Как мало нужно, чтобы исцелить израненное. Как невыносимо долог порой кажется путь. Но жизнь всё же возвращается к мирному ходу, даже после самых страшных потрясений. Вот Джейми аккуратно дописывает на листе определение, спокойно сосредоточенная, откидывает со лба тёмные волосы, и на секунду на лице её отражается живая улыбка — задорная, детская, со смешной ямочкой на щеке. В аудитории светлеет разом, а может, это просто иллюзия, одна из тех, что люди себе рисуют иногда. Джейми Келлер — сама эмоция, а не острые холодные углы, как прежде. Она не замечает, как несколько однокурсников провожают её заинтересованными взглядами, когда легко сбегает по лестнице к преподавательскому столу и кладёт свою работу перед профессором Миллером. Мыслями она уже далеко за пределами колледжа: её ждало сегодня много вещей, много чувств, от которых не хочется бежать. Она спешит по коридорам, усмехается сама себе. Всё приятное вокруг: и сероватые стены, и встречающиеся по пути студенты, и даже умывальник в туалете, над которым Джейми склоняется, чтобы ополоснуть лицо после длинных экзаменов. Туалет пустой, а холодная вода сгоняет учебное оцепенение: Джейми выдыхает немного устало, поднимает голову и резко дёргается, когда вдруг ощущает на своей талии чужие руки и видит отражение в зеркале. Шёпот знакомый до дрожи звучит прямо в ухо, от чего страшно хочется вжать голову в плечи, зажмуриться… — Я тебя нашла. Когда они стоят вот так тесно, Джейми чудится, что она наблюдает кино, а не реальность: ведь разве такое возможно, чтобы Эллен — невероятная Эллен — прижимала свой подбородок к её плечу, улыбаясь лукавой усмешкой и изучающе щуря тёмно-зелёные глаза? Разве могло такое быть, чтобы она просовывала ладони под широкий свитер Джейми на самом деле, касалась живота, обжигая холодом, и всё смотрела так, словно никогда в жизни не смогла бы наглядеться вдоволь? — Холодно, — бормочет Джейми, неосознанно дыша глубже, пытаясь ощутить запах Эллен как можно яснее. — Твои ладони будто из сугроба. — Так и есть, — Эллен смеётся, и её смех — мягкий перезвон струн. Касание лета посреди зимы. — Пока мы ждали, я проиграла битву в снежки. Мне пришлось пойти искать тебя, чтобы Ричи меня пощадил. — Ты проиграла битву в снежки? Какой позор, — Джейми насмешливо качает головой. — Если бы я с тобой была, ты бы выиграла. Эллен разворачивает её к себе лицом быстрым движением и смотрит с притворным осуждением. Её чёрное пальто распахнуто, на длинном шарфе осталась тонкая корочка снега, словно её от души окунули в него, а на щеках играл румянец недавней битвы. Она была так красива, что у Джейми щемило сердце до боли. Невозможно передать, невыносимо оторвать взгляд. — Но вместо того, чтобы помочь мне, ты прячешься в туалете. Признавайся, ты хотела выбраться через окно, чтобы не знакомиться с Ричи? Никто не осудил бы тебя за это. Джейми улыбается снова, светло и радостно, и склоняется к Эллен в неожиданном поцелуе, чувствуя, как кружит голову от мягкости губ, от того, как легко Эллен отвечает ей, вплетает пальцы в волосы и тянет на себя, как целует, нежно, неспешно. Им сложно оторваться друг от друга, но Джейми нужно вдохнуть, и она упирается лбом в лоб Эллен, ловя вдруг себя на мысли, что право целовать Эллен когда угодно — подарок, от которого наверняка можно сойти с ума. — Я очень хочу познакомиться наконец с твоим другом, Эллен, — имя отдаётся теплом в груди, в противовес холоду ладоней на коже. — И я бы всё равно не влезла в это окно, посмотри на него. Эллен мельком оглядывает узкое окошко с видом напускной задумчивости. — Чтобы сбежать от навязчивого интереса Ричарда, люди выбирались ещё и не через такие места. — Ты драматизируешь тут больше всех, — хохочет Джейми и тянет Эллен за руку к выходу, ощущая, как её длинные пальцы пускают мурашки по телу: от горячей ладони до самого сердца. Они так и идут, держась за руки, через коридор колледжа, не обращая внимания ни на кого. В раздевалке Джейми быстро накидывает куртку, а потом они почти бегут по скользкой дороге к парковке, едва не падая, цепляясь друг за друга, скорее из желания касаться без остановки, чем из страха действительно упасть. Ричард ждал их у машины, раскачиваясь на пятках, чтобы согреться. Джейми видела его лишь однажды: в кафе, куда Эллен заглянула в тот памятный день, когда они увиделись впервые после восьми лет разлуки. Его, высокого парня, с открытым умным лицом, Джейми совсем не помнила, но не почувствовала ни капли смущения, вопреки робости, ставшей давно привычной. Ричард располагал к себе одним только видом: в этой своей смешной шапке с помпоном, ещё и размахивая рукой в приветствии так, точно собирался оторваться с её помощью от земли и улететь к облакам. — Наконец-то вы пришли! Я себе всё отморозил уже. Джейми, верно? Я Ричард, но ты зови меня просто Ричи. Эллен о тебе рассказывает без умолку, очень приятно познакомиться в кои-то веке. Думал она вечно будет скрывать тебя от меня. Джейми с удовольствием пожала протянутую руку в мягкой цветной перчатке и скосила глаза на Эллен, забавно хмурящую брови. Её смущение было ужасно милым, особенно на фоне притворного раздражения. Джейми ухмыльнулась. — Очень приятно, Ричи! Что она обо мне рассказывала? — Давайте обсудим это в тепле, — Эллен подтолкнула Джейми к машине. — А ещё лучше, не обсудим вообще. Ричард засмеялся, усаживаясь на водительское сиденье и стряхивая снег с подошв ботинок. — Рассказывала только хорошее. Никогда не видел её такой довольной, как сейчас. Джейми замерла рядом с Эллен на заднем сиденье, пронзённая неожиданно силой этих простых слов. Она много раз думала о том, как Эллен вытащила её со дна, с которого люди не выбираются в одиночку, тонут, захлёбываясь навсегда в кошмарах. Она часто поражалась счастью, которое Эллен так легко подарила ей, но никогда она не думала о том, как на самом деле изменилась сама Эллен с тех пор, как в хмурый сентябрьский день зашла в кафе со смешным названием «Лало», серьёзная, закрывшаяся в себе. Теперь она улыбалась. Открыто, мягко, не тая на грани этой улыбки горечь прожитых разочарований. И в её глубоких глазах больше не плясали тени, и Джейми не ловила теперь отголосок не прошедшей боли в её усталом лице. В этой машине, где пахло резиной и мятой, где Эллен сжимала её пальцы в своих с любовью, которая могла строить миры, Джейми неожиданно поняла, что они действительно готовы жить дальше. Она зажмурилась только на секунду, и словно в ответ на её немой призыв ярким видением далёкое лето вновь вспыхнуло перед глазами: никогда не желтеющая зелень газонов, отблеск солнца в высоких окнах школы, узкая дорожка у частных красивых домов. Компания детей, беспечно шагающих сквозь послеполуденный зной, сквозь одиночество, сквозь потери, которые им ещё не довелось пережить. Но вот одна из компании обернулась: темноволосая девочка, с улыбкой, в которой пряталось солнце. Она склонила голову, рассматривая Джейми с бесстрашным интересом, а потом махнула рукой, и пронзительный ветер отозвался в её прощании. «Вот и всё, Джейми Келлер. Видишь, взрослеть не так уж и плохо». Ричард остановился на светофоре и обернулся, задорно подняв брови. — Значит, пицца? Эллен осторожно сплела пальцы с пальцами Джейми, поглаживая её ладонь, словно в безмолвном обещании, словно слышала всё, что творилось у Джейми внутри. «Вот и всё, Джейми. И видишь, сколько всего впереди». — Значит, пицца.