Mama, just killed a man

      Развалившись у камина в доме на Гриммо двенадцать, Сириус и Гарри в тишине наблюдали за языками пламени. Они проговорили весь вечер, не заметив, как дом погрузился во мрак, освещаемый лишь всполохами огня. Гарри невероятно радовало то, что такие беседы стали у них традицией.       Когда крестного серьезно ранили в Отделе Тайн из-за того, что он, Гарри, попался в ловушку Волан-де-Морта и заманил в нее Сириуса, — он испугался. У него мутнело перед глазами, стоило только подумать о том, что Сириус мог не отделаться одной лишь раной, что Сириус мог…умереть, исчезнуть из его жизни, едва появившись, едва узнав. Теперь Гарри научился ценить их время, проведенное вместе.       Поэтому, несмотря на все новые свалившиеся на него обременительные знания о маминой защите и пророчестве, он напрочь отказался возвращаться к Дурслям: Гарри хотел наверстать все те года, которые они с Сириусом пропустили, а не бесцельно шататься по Тисовой.       «Вы сомневаетесь в своей же защите?» — сказал он Дамблдору, завершая их спор о том, где он проведет лето. Это было не слишком красиво, но Гарри жалел о своих словах лишь самую капельку — результат его вполне устраивал.       Но иногда он все равно просыпался по ночам от острого тревожного чувства, мучаемый виной и стыдом за свой поступок, поставивший жизнь Сириуса под угрозу. Поток бесконечных «А если бы да кабы» прерывался лишь со скрипом половиц в коридоре под ногами проснувшегося Сириуса, который ещё ни разу не упустил возможности как-нибудь оригинально «разбудить» крестника.       Пусть Гарри не спал, но он умело притворялся. Он не позволял улыбке показаться раньше, чем его лица коснется шершавый собачий язык или пока какой-нибудь из портретов не начнет на весь дом распевать песни Black Sabbath (Сириусу доставляло удовольствие досаждать даже портрету матери).       Голос Сириуса вырвал его из своих мыслей: — Ну как, крестник, готов к завтрашнему дню?       Гарри насупился, не отвечая сразу. Завтра у него был шестнадцатый день рождения, и по этому поводу он был крайне взволнован.       До Хогвартса он придавал значение только совершеннолетию, но в школе его сразу же поразили старшекурсники: ушастые, крылатые, с необычными глазами — каждый обладал своей причудой, словно сойдя со страниц сказок. Вскоре Рон рассказал ему и Гермионе о наследиях и давних волшебных предках, их оставивших.       А на третьем курсе они встретили Люпина, который по всем канонам оборотнем стать не должен был.       Гермиона, впечатлившись, скрупулезно рассчитала их шансы получить собственное наследие. И если к Рону вопросов не было, то вот они, полукровка и магглорожденная, оставались под большим вопросом — уж больно разбавленная кровь. — Я почему-то уверен, что скорее во мне взыграет кровь троллей. И стану я толстым и вонючим, — Гарри пожал плечами, мол, почему бы и да. — Да откуда бы ей взяться? — Сириус подпер голову рукой и осклабился, с интересом ожидая продолжения.       Сам Сириус был дроу, и, как думал Гарри, выпускать его к людям было опасно (слава Мерлину, с крестного еще не сняли все обвинения, и он в основном сидел дома — люди были в безопасности). С кожей цвета темного серебра, с тяжелыми белоснежными кудрями, свободно спадающими на плечи, и с благородными, правильными чертами лица, Сириус убийственно влиял на многих девушек и, к недоумению Гарри, на некоторых парней.       Иногда и Гарри ловил себя на том, что засматривается. Как сейчас.       Он стушевался, даже забыв сострить про троллеподобного кузена: — Не знаю, откуда-нибудь.       Сириус рассмеялся, красиво откидывая голову. Гарри был уверен, что тот знает, какое впечатление производит, и специально красуется. — Не боись, — после небольшой паузы в итоге ответил ему Сириус, подмигнув, — Поттеры всегда были наследниками той ледяной стервы, Кальях Варе, и тебе нет смысла опасаться за себя.       Сириус взглянул на старинные часы и встал, похлопав крестника по плечу: — Давай спать. Нам нужны силы, чтобы завтра всласть отпраздновать такую дату, — он улыбнулся.       Гарри кивнул. Он постарается уснуть, несмотря на все волнение и трепет. Ему просто надо заснуть до утра и увидеть результат.

***

      Но и оказавшись в кровати, заснуть Гарри долго не мог.       Он ворочался с бока на бок, откидывал и натягивал одеяло, пару раз перевернул подушку. Сна не было ни в одном глазу. Его одновременно трясло от возбуждения и сковывало от волнения. Всего несколько часов — и он навсегда попрощается с прежней жизнью!       Раньше он только и делал, что ждал, когда ему скажут: «Это все ложь, Гарри, возвращайся в чулан». Но сейчас это изменится! Гарри будет принадлежать магическому миру также, как и он — Гарри.       Ведьма Кальях Варе правила холодом и зимой. Гарри не был уверен, что ему это подходит — но, в конце концов, это наследие его родителей.       Он был рад любому дару, который доказывал бы их связь — наследие Кальях Варе прочнее связало бы его с ускользающими образами Джеймса и Лили, которые словно растворялись с каждым годом. Гарри боялся когда-нибудь забыть о них навсегда.       Он был так взбудоражен, что заснул только к утру. И закономерно впервые проспал пробуждение в стиле крестного.       Оркестр из вилок и ложек, названивающих «С Днем рожденья», застал Гарри врасплох. Он зажмурил глаза, прячась под подушкой, когда Сириус распахнул тяжелые шторы, впуская в комнату свет. — Просыпайся, Сохатик, — усмехнулся Сириус и, подойдя, пощекотал высунутую из-под одеяла пятку. Пятка спряталась, а Сириус усмехнулся шире, — все веселье проспишь.       Гарри сам уже не мог сдержать улыбки и, больше не в силах изображать спящего, бодро вскочил. Осознание ударило в голову, заставляя кровь кипеть — сонливости не было и в помине.       Сегодня такой день! Совершеннолетие!       Гарри быстро посмотрел на свои руки и ноги, но это все еще были точно его конечности. — Изменения могут появиться не сразу, — успокоил Сириус, заметив его действия. — Да и сила Кальях не так заметна внешне, как, например, моя.       Гарри кивнул его словам, доверяя, и с трудом оторвался от осмотра себя. Надо только подождать, совсем чуть-чуть. Скоро они уже сидели в столовой.       Критчер, уважая традиции, к такому важному для волшебников дню непривычно для себя расстарался и наготовил, казалось, на десятерых гостей.       У Гарри, стоило увидеть это великолепие, глаза сами полезли на лоб и разбежались от разнообразия. Тут был и классический омлет, и перепел, чье мясо достали из закромов, и какая-то экзотика вроде бекона из нанду. Блэки знали толк в еде.       Гарри не знал точно от томительного ожидания ли, но есть ему не захотелось. В животе хоть и тянуло от легкого голода, но кусок в горло не лез. И именинник решил пока потерпеть. Только чтобы не обижать сварливого домовика, Гарри впихнул в себя немного мяса с каким-то салатом, с улыбкой его похвалив.       С питьем же он не стал себя ограничивать. В горле давно была пустыня. Шуточки Сириуса удачно разрежали обстановку, адреналин в крови поутих. Чувствуя, что усталость от недосыпа начинает проявляться, Гарри влил в себя две кружки кофе подряд. После этого ему полегчало.       Все его сознание занимала единственная мысль: «Ну когда же?»       Гарри с трудом удержал себя от того, чтобы выкрикнуть это на весь дом. Вместо этого он встал из-за стола: — Я видел свертки в гостиной. Пойду, посмотрю, что мне прислали друзья, — он улыбнулся, вспомнив их.       По правде, он безумно скучал, но встретиться все вместе они не могли. Гермиона, тоже прочувствовав опасность в Отделе Тайн, уехала с родителями во Францию, отказавшись от предложения Рона погостить. Рон же с семьей отправились куда-то к Чарли, потому что тому в чем-то требовалась помощь.       Им всем нужна была маленькая передышка от вечных приключений и опасностей, и Гарри прекрасно это понимал. Да скучать от этого меньше не стал.       Гермиона прислала письмо с поздравлениями и книгу на французском о боевой магии. Поттер лишь усмехнулся.       Гермиона, узнав, что на Гриммо есть артефакт-переводчик, совсем перестала ограничивать себя в выборе книг. В его коллекции, собранной исключительно благодаря подруге, были тома на всех языках Европы. Он не прочитал и десятой части, а книг становилось все больше.       Рон тоже прислал письмо, в котором отметились и остальные Уизли. В конверт были вложены несколько драконьих чешуек. По восхищенному свисту Сириуса Гарри понял, что к нему в руки попало что-то ценное.       В приложенной записке от Джинни та делилась самым сокровенным — парочкой любимых проклятий, которые сама же улучшила путем практики. Гарри с интересом прочитал все до конца, уже зная, чем займется в ближайшее время в тренировочном зале Блэков.       Невилл прислал корешки какого-то растения, но Гарри не успел прочитать об их назначении — какое-то чутье потянуло его к последнему свертку с двигающимися по обертке цветами-бабочками.       Гарри не стал сопротивляться. Он привык доверять интуиции.       Это был подарок от Луны. Волшебник с удивлением уставился на маггловский сборник японских легенд. Где она его только нашла? В краткой записке Луна уверяла его, что если он прочитает, то мозгошмыги от него отстанут. Ну и, конечно же, поздравляла с Днем рождения.       Внутри Гарри зародилось незаметное, но назойливое раздражение. Это был день, когда он должен был распрощаться с магглами, каникулами в Литтл-Уинге, чуланом и обносками Дадли. В доме Дурслей он давно уже занимал вторую спальню и вещи носил теперь исключительно свои — но воспоминания не отпускали.       Втайне Гарри все ждал, когда Дурслям надоест играть в приличных людей и они вышвырнут его обратно в каморку под лестницей, оставив из одежды только вещи кузена, в которых Гарри утопал. Он бы защитился, отстоял бы свое право или ушел бы, как перед третьим курсом, но…       Луна не виновата в том, что Гарри такой неблагодарный.       Гарри попытался задавить раздражение — теперь он чувствовал вину.       Вместо этого его затошнило.       Желудок забурлил, не принимая съеденное. Кадык дернулся от рвотных позывов, и Гарри зажал рот рукой, ломанувшись в туалет на первом этаже.       Все мысли испарились, кроме одной: «Не запачкать бы Сириусу ковер».       Гарри ввалился внутрь, не замечая, как ломается за ним дверь и слетают очки, и припал к белому другу. Совершенно не переваренный салат вывалился из него, но организм, как взбесившись, сотрясся еще раз, и еще.       Желчь разъедала глотку и горчила на языке. Гарри казалось, что теперь она останется навсегда, так она въелась в нёбо и щеки. — Гарри! — Сириус, уже стоявший в дверях, с тревогой следил за ним, не решаясь подойти.       Страшная волна накатила снизу, пробирая все тело. Гарри вырвало в последний раз.       Его руки и ноги дрожали от напряжения, не слушались и были слабыми как никогда. Тело казалось тяжелым и неподъемным. Гарри устало скосил защипавшие глаза на крестного.       Взгляд застилала влага — и юноша не увидел, как опекун отпрянул в ужасе. Но если бы и увидел — Гарри было бы плевать.       Гарри встал на ватных ногах, опираясь дрожащими руками о стену, и сделал шаг к умывальнику. Он включил ледяную воду, расплескивая ее из трясущихся ладоней, и плеснул себе в лицо. Холод принес спокойствие.       Гарри поднял голову и застыл.       Из зеркала на него голодно смотрел черный белок глаз с красной радужкой.       Этого не было в легендах о Кальях Варе. Но…       «Все-таки я особенный», — подумал Гарри, однако, в груди у него осталась одна лишь выжженная пустошь.