Леонов

Санбек с шумным выдохом рухнул на диван, спугнув сердито мяукнувшего Гагарина. Энергии не осталось даже натянуть трусы, так и уселся после душа в одном полотенце. И ладно бы сегодня зверюга-тренер гонял их по льду как юниоров, поймав под конец сезона какой-то заскок с новой тактикой. Он и поймал, но убойная тренировка, где Санбек с Леоновым опять, как и полгода назад, стали ключевыми фигурами тренерских преобразований, случилась вчера. — Плей-офф не прощает ошибок, — назидательно вещал он и оглушительно свистел, сигнализируя об ещё одной отработке схемы. Санбек уже сам чуть не свистел как закипевший чайник, сигнализируя о пределе собственных возможностей. А Леонову хоть бы что — носился маленьким ураганом, будто вставил в задницу торпеду. Санбек бы непременно подколол, мол, неплохо я тебя растянул, раз допинвентарь помещается. Но сил на словесную пикировку совершенно не осталось, а Леонов никогда не мог вовремя заткнуться. Вот и сегодня, на предложение перед важной игрой протюленить весь день в постели, состроил осуждающую морду, выпнул всех из-под одеяла и выпнулся сам. Что Санбек, что Гагарин такой прыти в восемь утра не оценили. А отвратительно бодрый Леонов встал на цыпочки, чмокнул Санбека в губы и, расплывшись в улыбке и подхватив кота под пузо, поскакал варить кофе и насыпать кошачий корм в миску. Единственное, что ему удавалось на кухне. Огромный белковый омлет и красную рыбу с авокадо на цельнозерновом поджаренном хлебе предстояло приготовить Санбеку, потому что даже тосты Леонов умудрялся безбожно сжечь. *** При своей комплекции фигуриста-одиночника, жрал Леонов не просто как хоккеист, а как почти двухметровый Санбек. Вот тебе и секрет энергии — меньший расход топлива для маленького тела. — Ой, Саня, не бурчи, — отмахнулся он на высказанное после завтрака предположение. — Я и двигаться рядом с тобой вынужден больше. Ты делаешь один шаг, мне нужно два. Ты просто руку протянул к сушилке за кружкой, я прыгаю или стул тащу. А чтобы поцеловать тебя, приходится как обезьяне виснуть! — Так возьми стул, опыт же есть, — поиграл бровями Санбек. — Ну, сука, — прищурил голубые глаза Леонов. — Молись и беги. Санбек и побежал, реактивно натянув кроссовки. Но Леонов и без коньков набирал огромную скорость, поэтому унизительно быстро догнал, ущипнул за задницу и удрал за дом, на парковую спортплощадку. Там они и провели два часа, намотав короткими спринтами и челночным бегом несколько километров и позанимавшись на общественных тренажёрах. Благодаря дотошности — и ненасытности — Леонова Санбек немного потерял в массе и улучшил и без того неплохие показатели скорости. Леонов на домашнем сбалансированном питании и регулярном изнурительном сексе только сильнее "подсушил" рельеф мышц, стал носиться ещё быстрее, а бороться за шайбу азартнее. Из маленького агрессивного ублюдка на льду он превратился в поймавшего кураж маленького агрессивного ублюдка. И обычно Санбек не мог на него налюбоваться. Но только не сегодня. Сегодня, после забега и тренажёров, в ду́ше вместе с горячей водой на Санбека обрушилась усталость предыдущих дней. Поэтому теперь и уселся без сил на диване в одном полотенце и даже Гагарина гладить не хотел. Ведь сначала требовалось этого мохнатого обиженца поймать, покаяться перед недовольно дёргающимся хвостом и только потом воздать почести гладкому меху. Почести он сейчас с удовольствием бы воздал дневному сну, но зачем-то ждал, пока Леонов старательно выкупает своё компактное тельце и споёт все хиты Металлики, перевирая слова. — Са-а-аня-а-а, — раздалось тихое у самого уха, повеяло мятной свежестью геля для душа, заскрипело кожаной обивкой дивана, и на колени, избавленные от полотенца, приземлилось тяжёлое и горячее. — Ну хули ты дрыхнешь? — У меня нет батареек в заднице, — не размыкая век, буркнул Санбек и попытался снова уснуть, но его завалили на спину. — Отъебись, чудовище. — Ну, Сань! Я тебя хочу! — Ты хочешь всегда. А тебе, блядь, двадцать один, а не пятнадцать. Иди подрочи. — Больше шести слов, значит, ты уже проснулся, — победно ухмыльнулся Леонов, что нахмуренный Санбек увидел, потому что действительно открыл глаза. — И вот потому, что мой подростковый возраст давно миновал, дрочить я не пойду. У меня есть большой голый казах в личном пользовании. — Лучше бы у тебя была совесть, — вздохнул Санбек и положил ладони на упругие гладкие ягодицы. Всё равно ведь не отстанет. — Э, нет. Завтра ответственный матч с этими чёртовыми Бостонскими Медведями. А ты хочешь, чтобы я ещё до выхода на лёд передвигался в развалку, будто медведи, только настоящие, меня поймали и опорочили мою честь? Сегодня я сверху. Санбек не нашёл в себе сил уточнить, почему Леонов не переживает за его честь, ведь члены у них, несмотря на большую разницу в росте, отличались не то чтобы очень сильно. Вот уж где природа Леонова одарила довольно щедро. Но, говоря по справедливости, его ненасытный дятел любовником был чутким и осторожным, растягивал на совесть, не жалея лубриканта. Не просто так они сменили практически новый тканевый диван на кожаный — следы смазки с обивки уже просто не оттирались. Вот и теперь в нём орудовали три пальца, Леонов нетерпеливо сопел и метил кубики пресса засосами. А говорил, что уже давно не подросток, ну-ну. Когда зашуршала раздираемая упаковка презерватива, Санбек облегчённо выдохнул, и не потому, что хотя бы не придётся снова тащиться в душ. А потому, что наконец Леонов ему вставит и прекратит эту пытку простаты умелыми пальцами. Тело будто звенело от напряжения и желания, сон и усталость улетучились с первым стоном. Хотелось Леонова целовать и кусать за нижнюю губу за промедление, но разница в росте и поза спиной на диване, задницей на подушке — не позволяла. — Бля, ты там презик на пожарный шланг натягиваешь, что ли? — не выдержал Санбек и, скользнув подушечками пальцев по колючему ёжику затылка, схватился за густую тёмную гриву на макушке. Леонов вскинул наглые голубые глаза и, мстительно улыбнувшись, толкнулся в Санбека. Тот охнул, выгнулся и прикусил уже свою губу, чтобы не выдать, как ему больно и хорошо одновременно. Леонов пару раз качнулся более плавно, погружаясь на всю длину, подождал пару вдохов, зажмурившись, и размеренно задвигался. Бритый затылок под широкой ладонью Санбека взмок, рот кривился от сладких громких стонов, переносица вздёрнутого носа блестела мелкими капельками пота, а испачканные в смазке пальцы пытались ущипнуть смуглые соски, но то и дело соскальзывали, дразня ещё больше. Член Санбека тёрся о твёрдый горячий живот, лопатки прилипли к кожаной обивке, и он вскидывал таз навстречу сильным ритмичным толчкам. Даже через полгода кровь вскипала от близости Леонова, тяжело выдыхавшего "Са-а-аня" с каждым шлепком бёдер о ягодицы, снова пятнисто-красного, но уже не от смущения, а от жара удовольствия, растекавшегося по венам. Здоровый угрюмый Санбек плавился от этой нежности как воск для клюшек, рычал, запрокинув голову, и так сжимал скрещенными ногами узкую талию, а руками — тёмные волосы в кулаке, что Леонов скулил, гнул шею и только увеличивал темп. Финишировал тот первым. Вжался до упора, задрожал всем своим стройным, но рельефным телом и тихо, на выдохе кончил, глядя на Санбека бездонными зрачками, поглотившими голубую радужку. А потом, не дав себе и секунды передышки, вышел, стянул презерватив и, оседлав смуглые бёдра, насадился на крепкий стояк. — Су-у-ука, — выдохнул Санбек, вцепившись пальцами в разгорячённую кожу спины. Член по самые яйца плавно вошёл во влажную задницу на первом же толчке, Леонов выгнулся дугой в его руках, сжал в ладони свой всё ещё крепкий ствол и тонко застонал, стремительно подводя к грани. Хотелось наорать на этого мелкого пиздливого гоблина, и растянувшего, и смазавшего себя на совесть, но вместо этого Санбек наподдал бёдрами, и Леонов, закусив губу, сам ускорился. Прыгал, весь потный, натянутый как струна, откидывал падавшую на глаза чёлку, водил по члену кулаком и хищно скалился. Его светло-розовые соски сжались горошинами, будто в предвкушении скорого оргазма. Яйца Санбека выкручивало от приближающейся разрядки, и на особо злом и страстном "Саня, бля!" он рухнул в белое марево удовольствия. Где-то на задворках сознания мелькнула мысль, что Леонов будет отмываться долго и с матами, и он, Санбек, ему даже бы помог. Но такая помощь всегда заканчивалась тем, что он в ду́ше снова таранил раскрытую и хлюпающую спермой задницу Леонова, тот ругался ещё грязнее, но, обхватив сильными бёдрами талию Санбека, елозил спиной по влажному кафелю и с упоением целовал. Сил на эти акробатические этюды не осталось, поэтому он закрыл глаза, стоило Леонову сползти с него и глухо шлёпнуться на пол. — Мяу! — возмутился на это всё Гагарин. — Ой, не пизди тут, не так часто я на тебя падаю, — фыркнул Леонов. "Люблю вас", — подумал Санбек и отключился, даже не прикрывшись и не поменяв позу на диване. Завтра им предстояла сложная и важная игра с непримиримыми соперниками, а затем ещё четыре до заветного Кубка Стенли. Потом, в межсезонку, Санбек хотел съездить с Леоновым к своим в Казахстан и, может, снова взять билеты через Москву с разницей в пару дней. Увидеть Бека, теперь уже просто хорошего друга, не по Скайпу, показать средний палец его белобрысому пиздюку, опять же не по видеосвязи, и познакомить Леонова с ними обоими. Интересно, есть ли в российских отделениях скорой помощи вызов к определенному времени? В любом случае поездка получилась бы любопытная, эмоциональная и, возможно, немного экстремальная. Уснул Санбек с улыбкой. Гагарин, усевшись на груди, мурлыкал ему умиротворённую песню, а Леонов, не закрыв дверь в ванную, так же умиротворяюще матерился. Идеально.