Три последних Таймлорда

Мысли метакризиса путались. Он злился на своих прародителей, Розу, ТАРДИС, весь мир, даже на себя самого. И еще этот навязчивый шум барабанов, который причинял боль и склонял разум к безумию, не утихал, лишь усиливаясь с каждой минутой. Хотя кто вообще имел право ставить границы нормальности и судить его выбор? Джон Саксон был уверен, что этот гнетущий гнев обоснован, а ненависть, назревающая в душе - самая адекватная во всей галактике. Новоиспеченный таймлорд хотел любой ценой спасти Галлифрей, даже если вся вселенная рухнула бы от этого. Хэнди держал путь к парламенту, путаясь в сугробах красноватого снега, он шел уверенно и, даже когда спотыкался или врезался в прозрачные столбы, не менял выражения лица. Как робот с зацикленной программой и отстраненным взглядом, мужчина двигался только вперед, невзирая на пули, свистящие неподалеку. Постепенно его начал окутывать серый туман с примесью остаточных молекул взорванного мезона. Видимость ухудшилась, но метакризис не останавливался. Там, в огромном с округленной крышей бесцветном здании, уже выступал Рассилон, и слышался хаотичный шум спорящих политиков. Куда катился этот мир? В бездну под названием "неизбежное вознесение". Они хотели стать богами, и, в принципе, Саксон не был против подобной участи и мог к ним присоединится. Только вот почему-то ему больше импонировала идея уничтожать отбросы вселенной, вроде далеков, Сонтаранцев или людей. Галлифрей оставался единственным символом надежды для него, пока Хэнди не вошел в парламент и не оказался около трибуны, с которой произносил речь Рассилон, возомнивший себя бессмертным лордом президентом. Слова праотца повелителей времени пестрили нотками уверенности и безумия. Словно все охватила безысходность и конец света близок. Иного выхода не было, ведь они даже использовали свой последний козырь - имплантированный некогда в разум Кощея код. "Барабанная дробь..." - осенило метакризис. Так вот, в чем заключалась причина его вечной боли, терзаний, одиночества! Безумия. Хэнди окончательно перестал мыслить трезво, его охватила неподавляемая ненависть. Мысли хороводом кружились в голове, вскипая и заглушая чертов барабанный бой. Все его планы, идеи, ожидания вдруг оказались пустыми и бессмысленными. Как можно отличать друзей от врагов, зная, что стал жертвой жестокого предательства? Осталась лишь одна уверенность: раса таймлордов - ошибка мироздания. Нужно уничтожить зияющую рану вортекса до того, как его обнаружат. Джон Саксон, метакризис Доктора и Мастера, решил изменить историю бытия радикально. Он даже не знал, что это его решение уже имело воздействие на историю. Время уже переписывалось. Галлифрейцев, как предков всех видов двуногих гуманоидов, он хотел истребить в корне, взорвав планету до того, как ее жители обуздали время. Время. Оно уже страдало от возникающей в нем раны. Это его решение рушило фиксированные точки, рушило мировую историю. Очередная идея пулей ударила его сознание. Лучше уничтожить само время. Это должно быть возможным. Одно безумный и гениальный таймлорд знал наверняка: он разорвет весь Вортекс к чертям, лишь бы Повелителей никогда не существовало. Пошлет планету в пасть безразмерной энергии времени. Сложная задача. Но не было ничего невыполнимого, особенно, когда в мозгу витали миллиарды разнообразных мыслей, то дополняющих друг друга, то противоречивых. Но противоречий он не видел. Ярость затмила его разум. - Будьте вы все прокляты! - прокричал метакризис. Для него уже все было безразлично. Никто не смог бы остановить его. По крайней мере, сумасшедший галлифреец был в этом уверен. Он был готов на все во имя мести. Все должны были ответить за его страдания! За чертову барабанную дробь Мастера и его, Джона Саксона, за одинокие скитания Доктора, покинутого всеми. И за обман. Он чувствовал себя подло обманутым, и это поглощало остаток здравого смысла. Взъерошенный, с безумно сверкающими глазами, Хэнди стоял перед полным составом парламента Галлифрея и тяжело дышал. Все недоумевающие таймлорды обратили на него взгляды. На его разъяренном лице мелькнула самодовольно-снисходительная улыбка. Барабанный бой стал совсем тихим и тотчас сошел на нет. Долгожданная тишина в его голове показалась чем-то фантастически-невозможным. Вот она - цепная реакция. Главное - не дать ей остановиться. Оружие. Найти то, что поможет ему выполнить задуманное. И, кажется он знал, где его искать. Хэнди, не раздумывая, бросился к выходу. - Остановите его! - раздался властный голос Рассилона, не осознававшего сполна серьезность намерений сумасшедшего таймлорда. Но одержимый метакризис лишь ухмыльнулся. Сможет ли жалкая кучка галлифрейцев его остановить? Пока все они погибали, в живых остались лишь двое, а он вобрал в себя ум, память и сознания их обоих! Он снова оказался среди свистящих пуль на поле боя. Для начала ему нужно было вернуться в ТАРДИС. Он был уже близок, но путь ему преградили. Перед ним ниоткуда возник старик, чье лицо было пугающе знакомым. Лицо, которое нельзя вспоминать. Он держал за руку его Розу. «Нет, даже ты не можешь меня остановить!» - пронеслось в мыслях Хэнди, и он обреченно посмотрел на Роуз. Он встретился с ней взглядом, ее глаза излучали золотое свечение. Все тело метакризиса сковал холод. Это безумие. Он застыл на месте, не понимая, в чем дело. Она плакала. Воин в недоумении смотрел на девушку, она плакала не так как раньше, золотые слезы потоком лились из ее глаз. - Почему ты плачешь, девушка - Злой Волк? - спросил он, не надеясь на ответ. Он хотел лишь понять, что делать. Как спасти Галлифрей? - Это не Злой Волк плачет. Это Роуз, - холодно произнес Хэнди и вздрогнул от неожиданности. Он был готов сглотнуть комок, застрявший в горле, оттолкнуть ее и продолжить начатое, но она шагнула к нему навстречу. - Ты не можешь ничего сделать, - сквозь зубы процедил он. - Галлифрей обречен! - Прости, - прошептала она неслышно. Стремительно сократив расстояние между ними, Роуз обхватила ладонями его лицо и поцеловала Хэнди. Он не успел опомниться и не нашел в себе мужества ей помешать. Золотой свет артронной энергии, покидающей Розу стал обволакивать метакризиса. Воин зажмурился от яркого свечения.

***

Сконструированный в кустарных условиях более точный и безопасный для путешествия манипулятор временной воронки закружил таймлордов в Вортексе. Казалось, что от мощного потока временного ветра кожа мужчин отделялась от тела, а волосы благополучно мигрировали в космос. Но всё обошлось: минуты миновали и кроме головной боли и раздражения ничего не принесли, до той секунды, когда они разомкнули руки и посмотрели перед собой. Они наблюдали странную картину: Роза была в центре, с одной стороны от нее стоял нахмуренный Доктор-Воин, с другой - обреченный и уставший Джон Саксон. Девушка и метакризис смотрели друг другу в глаза и словно растворялись в свечении, которое их окутывало. Сначала Десятый испугался, что это регенерирует его недоклон, но, проследив за источником света, который давно уже "требовал" отвернуться, Доктор догадался, что это матрица ТАРДИС. Осознав, что происходит, таймлорд решил не смотреть на то, как часть его сути распадается на атомы и отвернулся, успев возмутится тому, с каким восхищением за этим наблюдал Мастер. Время, в течение которого несчастный безумный метакризис исчезал, не было длительным, но этого было достаточно, чтобы успеть ощутить мороз по коже. Доктор невольно уронил слезу, даже не понимая почему, и повернулся. Игнорируя аплодисменты Мастера, Десятый скользнул взглядом по ТАРДИС и, убедившись, что матрица вернулась в свою обитель, сосредоточил взгляд на Роуз. Она сидела у двери, свернувшись калачиком и тихо плакала, будто понимая, что произошло. Он хотел подбежать, утешить и никогда ее не выпускать из объятий, но вместо этого, тяжело вздохнув, подошел к Войну и попросил его обдумать свой шаг. Из любой сложной ситуации должен быть выход и уставшему от войны Доктору стоило это осознать. - Надо спешить выбраться из этой чертовой ловушки, - крикнул Мастер, энергично забегая в ТАРДИС. Воин молча кивнул Доктору и пошел прочь, пряча свои размышления и чувства под толстым слоем мрачных мыслей. Но когда Старушка исчезла из его поля зрения, галлифреец еще пуще нахмурился и скептически прошептал: - Они хоть догадались, что она сделала? Меж тем, Десятый благополучно уступил управление кораблем Мастеру, чтобы иметь возможность объяснить всё Роуз, прежде чем придется стереть ей память. Ведь сама мысль о том, что им опять пора прощаться была мучительно невыносима. - Позволь мне всё тебе объяснить... - осторожно начал он, с нежностью прикасаясь к ее трясущимся пальцам. Девушка не дала ему договорить, она схватила его протянутую руку, вцепилась мертвой хваткой и, приобняв его, начала плакать, будто копила эти слезы годами. - Всё будет хорошо, - встревоженно повторял он, поглаживая ее шелковистые волосы ладонью. Доктор не знал, что сказать. Но слова и так были лишними... В этой тишине, нарушаемой лишь судорожными всхлипами Роуз, рождался гул мотора ТАРДИС. Мастер громко фыркнул, нарочито игнорируя траурную парочку, и резко дернул рычаг управления. Тряска, которая охватила всю Старушку, вывела Доктора из оцепенения, а Роуз из истерики. Только новая неловкая пауза молчания, возникшая между ними, когда девушка отстранилась от Десятого, смутила всех, даже непрошибаемого Мастера.