sin llevarme al cielo

Что может быть хуже ситуации, когда тебя выгоняют из школы? Или оставляют на второй год? Только одно: пересдача перед началом нового учебного года. Чертов интернат. Валерио перепробовал все варианты, чтобы в конце концов прийти к выводу: деньги решают все. Если отец решил упечь его в интернат, то он останется там настолько долго, насколько обильными будут подношения золотому тельцу. Может быть, навсегда. Господи, почему его жизнь такое дерьмо? Объективно, жизнь его дерьмом, конечно, не была. Он сидел в аэропорту и ждал, когда, наконец, сдвинется с места резиновая лента, можно будет дождаться своего чемодана, закинуть его на тележку, вызвать такси и поехать домой. Водителя за ним не прислали, естественно, паршивая овечка в стаде... Он отвинтил крышку от бутылки с водой, сделал глоток, думая, что в любом случае ненавидит все происходящее: прислали водителя — не доверяют, боятся, что вместо дома поедет черт знает куда; не прислали водители — просто забили. Суетящиеся рядом люди раздражали: не могут сесть и подождать спокойно? В чем их проблема? Почему все такие оживленные и довольные? Яркий электрический свет резал глаза даже сквозь стекла темных очков. Валерио повертел бутылку в руках, читая надпись на этикетке: Solan de Cabras S.A., чистейшая вода с высоких холмов Куэнка. Чушь собачья. И вдруг он вспомнил, что сегодня день рождения Лу. Он начал его игру почти неделю назад, когда узнал, что все-таки поедет в Испанию на каникулы, утешительный приз за неплохо сданные экзамены (за исключением одного). Игра была очень простая и заключалась в следующем: забывать, что у Лу день рождения ровно в день его прилета в Мадрид. Ему доставляли извращенное удовольствие два голоса внутри, чем-то напоминающие персонажей пьес Хасинто Бенавенте, беседующие примерно следующим образом: - Сеньор, а знаете ли вы, какое невероятное событие будет происходить в период вашего возвращения в Мадрид? - И не догадываюсь, сеньор, может быть, вы будете столь любезны и просветите меня? - Ах нет, сеньор, вам лучше будет узнать самим, я не решаюсь брать на себя столь высокую ответственность. - Ну что вы, сеньор, теперь вы меня заинтриговали... И так далее и тому подобное, пока один из сеньоров не раскалывался и не сообщал, что в этот день будет грандиозное пиршество по случаю рождения сестры некоего сеньора N, Лукреции, прекрасной особы, которой исполняется шестнадцать лет, чудесный возраст. Игра была чрезвычайно занимательна и ставила своей целью удержать Валерио от падения в бездну депрессии, у которой были следующие причины: 1. Лу не встретит его в аэропорту, это точно. 2. Лу не только не встретит его в аэропорту, но и дома тоже не встретит, потому что скорее всего, она уедет делать прическу. 3. Если она не уедет делать прическу, то будет в панике бегать по дому, примеряя платья, поэтому его приезд ее только отвлечет и разозлит. 4. Если даже и не разозлит, то не слишком обрадует. Вывод был один: этот день самый неудачный день для того, чтобы вернуться в Мадрид. Вывод из этого вывода напрашивался тоже вполне определенный: из аэропорта поехать к одному из старых приятелей, не заезжая домой, и как следует нажраться, отметить ее день рождения дистанционно, так сказать, на расстоянии вытянутой руки. Но этот вариант не годился, потому что Лу слишком хорошо его знала — перед отлетом он получил от нее недвусмысленное сообщение: «Только попробуй испортить мне праздник, я устрою тебе незабываемое лето.» И все. Два господина в шляпах со своим нелепым диалогом как будто оттягивали неизбежное. Валерио в десятый раз обновил инстаграм: Лу выложила стори с роскошным букетом роз и коробкой конфет в форме сердечек, ее любимая клубника в шоколаде, подпись «for sweet sixteen from the sweetest boyfriend». Боже, от этого сахарного сиропа просто зубы сводит. Валерио не хотелось признаваться самому себе, что первым его порывом тоже были эти дурацкие розы и конфеты, потому что Лу их любит, но это была только его прерогатива — знать это. Выполнять ее желания. Его. Как ее лучшего друга, старшего брата, самого близкого человека, который знает ее как свои пять пальцев, может описать все ее выражения лица с закрытыми глазами. Какое право другие имеют так вмешиваться в их жизнь? Он и сам понимал, что возмущения глупы: Лу не оставляла никому шансов пребывать в блаженном неведении относительно ее желаний, потому что всегда точно знала, что хочет, а значит, это должны были и остальные знать. - Я не жду, что кто-то будет читать мои мысли, - пояснила она несколько месяцев назад, сидя на скамейке, забросив ноги ему на колени, расслабленная и слегка пьяная, поздним вечером на одной из пустых футбольных площадок Сантьяго. - Так только ты можешь. Он не понял, что она хочет сказать, не захотел понимать на всякий случай, чтобы не оказалось потом, что все иллюзия, которая растворится, когда она улетит обратно из чилийского лета в испанскую зиму, поэтому просто поцеловал ее, чтобы паззл сошелся: Лу без одной сандалии в его собственной древней как динозавр футболке с Нирваной, которая ему даже не особо и нравилась, дымная и смеющаяся, ласковая как котенок, готовая в любой момент сделать что-то безумное, например, взять такси до Вальпараисо, заплатить безумные деньги, чтобы через два часа уже купаться голышом в Тихом океане. Так они этого и не сделали, конечно: я пошутила, Вал, даже ты не настолько ебнутый, чтобы купаться в океане, еще и ночью. Он вызвал такси, отстояв очередь у стойки, сел в машину, не смог удержаться и снова открыл инстаграм: подарки от родителей, глупые подписи про «лучшего папочку на свете» — и это он еще позер? Поздравления от Карлы и Марины. Стори Гусмана он специально не стал открывать. За этот год Гусман, кажется, стал еще выше, и Валерио действительно не понимал, что Лу в нем нашла, кроме роста? Он же пустоголовый, о чем только она с ним разговаривает? Что у Лу за идиотская манера подбирать убогих и начинать вправлять им мозги на место? Розы и шоколадные конфеты, охренеть можно. Валерио с чувством собственного превосходства подумал о своем подарке: бутылка ее любимого ликера, купленная в Duty Free, пижама от ее любимого мексиканского брэнда, который — Валерио выслушал об этом тысячу жалоб — не поставлял в Европу, и книга, конечно. Он начал думать об этом почти сразу же после ее отъезда в конце февраля, долгие три, почти четыре месяца: март, апрель, май, половина июня. Дарить книги стало их традицией с легкой руки Лу. В конце концов, он просто вбил в гугл «лучшие книги всех времен», прошелся по списку, отметая то, что она уже читала, и в итоге решил купить «Шум и ярость» Фолкнера. В описании стояло: «драма преступления и инцеста, страсти и искупления», и Валерио, сатанински улыбаясь, сделал заказ. По крайней мере, ему самому казалось, что улыбка у него получилась вполне инфернальная. Ехать было недалеко, северная магистраль была пуста в это время дня, и Валерио с привычным чувством сожаления смотрел на Сьерру справа, жалея, что не может сказать водителю: слушай, поверни ка налево и поехали в центр. Машина была не самая новая, но кондиционер работал исправно, насколько, что ему даже стало холодно, но Валерио не стал просить переключить режим. Может быть, он заболеет, не сможет какое-то время пить, а тем более связаться со своим прежним дилером, может быть, Лу его пожалеет, а потом все будет как в детстве... Он открыл сообщения, чтобы написать есть что-то вроде «С днем рождения, hermanita», но не смог и убрал телефон в карман. Все это казалось насквозь фальшивым. Только полтора месяца назад она звонила и жаловалась ему на Гусмана, который никак не желал что-то понимать, а теперь он уже ее sweetest boyfriend, о чем он узнает из гребаных стори в инстаграме, а от нее лично — ни слова. Валерио приложил телефон к терминалу, расплачиваясь, вытащил чемодан из багажника, чертыхаясь, вспомнил, что снова бросил ключ куда-то в ворох плохо сложенной одежды, и позвонил в дверь, молясь всем богам, чтобы дома кто-то был. Загорелся красный огонек. - Валерио, это ты? - раздался голос Кармен. - Да, да, - ответил он, переминаясь с ноги на ногу. Послышался писк, и Валерио торопливо толкнул дверь, пропихивая чемодан вперед. Что ж, уже неплохо. Кармен спускалась вниз по тропинке, улыбаясь и прикрывая глаза от солнца. - Мы тебя ждали, дорогой, как ты долетел? - Нормально, - сказал он, прикусывая язык, чтобы не перейти в наступление сразу же: а где Лу? А Лу где? - Немного хочу спать. - Ну конечно, устал, наверное. Я тебе приготовила твою любимую тортилью, поешь сначала, прежде чем спать. К Лу то пойдешь на праздник? - Не знаю, она меня не приглашала, - ответил он, криво улыбаясь. Кармен придержала дверь в дом, он со скрипом втащил чемодан и выдохнул. Пахло ванильным кремом, персиками и домом, но сильнее всего — духами Лу, и от этого запаха у него перехватило дыхание: как будто она сейчас выйдет из-за угла, цокая каблуками, скажет что-нибудь колкое, но потом все-таки обнимет, поцелует в щеку один раз и другой, прищурится по-особенному, пока никто не видит. - Как это не приглашала! Что ты, Валерио, она вчера весь вечер беспокоилась, успеешь ли ты на праздник. Она же твоя сестра. Или вы что, опять в ссоре? - Нет, Кармен, мы не в ссоре. Просто... Кармен покачала головой. - Ну проходи, твою комнату я убрала, вещи в стирку все сразу, да? - Да, можно, - сказал он. - Я сейчас только достану то, что мне сейчас надо, там еще ее подарок. Беспокоилась, подумал он. Что я за идиот, в самом деле. Сегодня же ее день рождения, господи, шестнадцать лет. Я же люблю ее, она же лучшее в моей гребаной жизни. И правда, надо постараться не испортить этот день, пусть там будет хоть десять Гусманов.