sin llevarme al cielo

Следующие два дня можно было назвать почти идеальными — с точки зрения Лу, конечно. Во-первых, Валерио был паинькой: вставал рано утром на пробежку, пока она еще спала, приносил ей цветы, клубнику и кофе в постель, который она не допивала, потому что к девяти-десяти они все равно выходили из дома и шли в ближайшее кафе. В полдень Валерио была предоставлена свобода выбора, но он выбирал то, что выбирала Лу, поэтому они вместе гуляли по городу, заходили в церкви, музеи и магазины золотого треугольника, покупали пирожные и бельгийский шоколад. Незаметно наступал вечер, и они шли в ресторан, заказывали блюда французской кухни, пили вино, которое им наливали, не спрашивая о возрасте, и вели светскую беседу о том, куда пойдут завтра, что будут делать на море, почему французы такие снобы и отказываются говорить по-английски и так далее, и так далее... Расплатившись, они шли по набережной в сторону отеля, сворачивали в переулки, фотографировались, дурачились и умилялись периодически шмыгающим котам. Это была часть, которая Валерио тоже казалась более или менее идеальной. Завершение дня он хотел бы видеть примерно таким: вот они с Лу идут по набережной, сумерки спускаются на город, все дрожит в розоватом цвете неба, с верхушки Эйфелевой башни начинает светить луч-прожектор, эти пресловутые уличные фонари... короче говоря, романтика. Они останавливаются у реки под фонарем, который слегка освещает ее лицо, делая его таинственным и волшебным, она обнимает его, запрокидывает голову... что дальше — нетрудно догадаться. Однако у Лу были совсем другие представления: каждый вечер они шли по набережной, и она разговаривала с Гусманом по телефону, бесконечно вставляя «mi amor», глупо хихикая и всячески выражая свою великую любовь. Сначала Валерио хотел плюнуть на все, развернуться и пойти в другую сторону, погулять немного одному, вернуться в отель — он был полон решимости не нарушать данное Лу слово, даже если она неимоверно сильно портила ему настроение этим вечерним милованием с Гусманом. Но потом он решил, что это стратегически неверный ход: если он не будет слушать, как он сможет оценить, представляют ли эти так называемые «настоящие отношения» угрозу для них с Лу? Насчет угрозы он не был уверен, но с неприятным удивлением понял, что Лу действительно что-то чувствует. И, возможно, действительно влюблена в Гусмана. Самым ужасным открытием было то, что за семь с половиной месяцев их отношений Лу рассказала этому мальчишке такие вещи, которые Валерио по праву считал своими: Гусману, очевидно, были известны некоторые ее тайны и страхи, она советовалась с ним по поводу своего будущего, которое явно была не прочь построить с ним. Слушая, как она изливает свои восторги по поводу Ботичелли в Лувре, Валерио спрашивал: - С каких пор, блядь, Гусмана интересует искусство? - Он очень разносторонний человек, - пожимала плечами Лу. Она говорила ему: - Нам нужно обязательно посмотреть задания к этой олимпиаде, когда ты будешь в Марбелье, отборочный этап уже в октябре, - и Валерио спрашивал: - С каких пор, блядь, Гусмана интересует учеба? - В отличие от тебя, его это всегда интересовало, - пожимала плечами Лу. Она прижимала ладонь ко рту, качала головой и говорила: - Mi amor, я так сочувствую... но ты не можешь ей запретить, она уже взрослая девочка. Иди с ней, если волнуешься, но не устрой ни с кем драку, te lo ruego, - и Валерио спрашивал: - С каких пор тебя интересует Марина? Лу отмахивалась и продолжала говорить, говорить, говорить... Валерио шел рядом, пиная камешки и обрывая листья с кустов, забирался на низкую гранитную стену, идущую вдоль набережной, и подпрыгивал, небрежно балансируя руками, не боясь упасть в Сену или раскроить череп, грохнувшись на узкую полосу мостовой у самой воды. Лу не обращала внимания, а если замечала, то говорила ему «слезь» одними губами и хмурилась, делая вид, что ей не до его глупостей. В предпоследний день Лу объявила за завтраком, что сегодня они идут на блошиный рынок. - Что ты там надеешься найти? Королевскую табуретку для Vuestra Merced? - поинтересовался Валерио, отпивая из стакана апельсиновый сок. Он видел блошиные рынки только в кино, но его опыт показывал, что любой рынок в Чили можно было приблизительно охарактеризовать как блошиный — столько барахла непонятного назначения там было. - Может быть, - Лу внимательно изучала карту. - Я хочу винтажное платье, красивый ободок или гребень, сережки, браслет и что-нибудь маме. Валерио присвистнул. - И ручную кофемолку, - добавила она, подумав. - Лу, ради всего святого, зачем тебе ручная кофемолка? - Надо, - отрезала она. - Если ты все, то пойдем, иначе к двум часам самые красивые вещи разберут. - Все ручные кофемолки... - пробормотал Валерио, но Лукреция только недовольно поджала губы в ответ. Поход на блошиный рынок обернулся разочарованием: платье, которое понравилось Лу, не подходило ей по размеру, а подходившее по размеру не понравилось ей по фасону, хотя и было удивительно теплого красного цвета. - Ты похожа на горячий шоколад с чили, - мечтательно сказал Валерио, глядя как Лу вертится перед зеркалом, стараясь заглянуть себе за спину. Она бросила на него скептический взгляд. Удача улыбнулась им в самой приличной части рынка — крытом помещении с несколькими уровнями, где располагались самые фешенебельные магазинчики с коврами, расшитыми вручную куртками и шароварами из стран Ближнего Востока, дизайнерскими предметами мебели и ювелирными лавками. Заметив в витрине серебряные серьги с россыпью гранатов, Лу немедленно влюбилась в них. По мнению Валерио, они не совсем подходили к ее обычному образу, потому что были слишком тонкими и изящными и требовали от своей владелицы такой же нежности и хрупкости. - Ничего подобного, - возмутилась Лу. - Это твои идиотские гендерные стереотипы. Посмотри, как мне идёт! - Тебе все идёт, Лу, - искренне сказал Валерио. Он и правда так думал. Лу была слишком красивой, слишком яркой и ослепительной. - Но эти серьги скорее про Дэйзи Бьюкенен, чем про тебя. - Потому что они в стиле 1920-х годов. Я же буду носить их с подходящей одеждой, дурачок, - снисходительно сказала Лу. - Сколько они стоят? - спросила она по-французски. - 500 евро, сеньорита, - мило улыбаясь, ответила пожилая хозяйка ювелирной лавочки. Она была одета в кофту, которую наверняка связала себе сама: это выглядело как странное произведение современного дизайнера, но выцветшее и растянувшееся со временем. Валерио и Лу переглянулись. - Будешь сбивать? - тихо спросил он, стараясь не усмехнуться. Лицо Лу вполне натурально вытянулось, и она стала что-то очень печально объяснять по-французски. В конце концов, хозяйка покивала, они обменялись еще парой фраз, Лу просияла. - Успех? - Да, она говорит, что отдаст за 300! Валерио вытащил из кармана бумажник и протянул женщине названную Лу сумму. - Gracias, señor, - сказала та с сильным акцентом, забирая купюры. - Зачем ты заплатил? - спросила Лу, нетерпеливо наблюдая, как она заворачивает серьги в прозрачный пакетик. - Хочу, чтобы это был мой подарок, - ответил Валерио. - На память об этой поездке в Париж. - Тогда и я должна тебе что-то подарить, - Лу перевела взгляд на него. Валерио помотал головой. - Ты ничего мне не должна. Это всего лишь 300 евро... к тому же ты сама выбрала эти серьги. - Ну и что, - упрямо сказала Лу. - Выбери и ты что-нибудь себе. - Мне ничего не хочется. - Пусть захочется. Валерио засмеялся. - Мне хочется подарить тебе эти серьги, - сказал он, забирая пакетик и подталкивая Лу к выходу из магазинчика. - Нет, подожди, - она удержала его, схватив за руку, и что-то быстро спросила у хозяйки. Та задумалась, потом кивнула и направилась к дальнему стеклянному шкафчику, в котором в теплом свете ламп поблескивали украшения. - Что ты ей сказала? - он с любопытством смотрел, как женщина неторопливо достаёт маленький ключик и открывает прозрачную дверцу. - Спросила, нет ли в пару к этим сережкам похожего колечка для тебя. Валерио поглядел на нее с удивлением, потом расплылся в лукавой улыбке. - Не думал, что ты хочешь узаконить наши отношения... - Ай, помолчи, - сказала Лу, но Валерио видел, что она слегка покраснела. - Ты бы предпочел, чтобы я тебе тоже подарила серьги? Или, может быть, ободок? - Нет, но все же ты попросила именно кольцо... - Не заставляй меня жалеть об этом, - проворчала Лукреция. Кольцо, принесенное хозяйкой лавки, было массивнее и шире, а вместо россыпи маленьких камней в центре был один темный-красный гранат побольше, но все же оно действительно чем-то напоминало серьги. - Почти как брат и сестра, - тихо сказал Валерио, сравнивая кольцо и серьги. Для безымянного пальца кольцо было слегка великовато, поэтому он надел его на средний. - Да уж. Они переглянулись, и Лу замешкалась, как будто хотела добавить еще что-то, но передумала. В последнее время он часто ловил её на таких моментах: она зависала, глядя ему в лицо, собираясь сказать или сделать что-то важное... но дергалась секундная стрелка, и мгновение было упущено — Лу отводила взгляд, волны реальности относили её все дальше и дальше от него. Может быть, из-за кольца, а может быть, из-за того, что на следующий день они возвращались в Мадрид, все было как-то иначе: Лукреция притихла, и Валерио гадал, что у нее на уме. Они долго бродили по переплетениям рыночных переходов, смотрели в старинные бинокли и калейдоскопы, проводили пальцами по трещинкам старых фарфоровых чашек и блюдец из сервизов, напоминающих посуду времен Марии Антуанетты. Спустя часа два Лу неожиданно попросила Валерио отнести в отель все, что они накупили, и, сославшись на какую-то срочную встречу, поймала такси и уехала, оставив Валерио в замешательстве. Что за встреча? Почему такая срочная? И почему еще утром он ничего не знал об этой встрече? Валерио решил, что если он хочет продержаться до конца, то лучше не задаваться этими вопросами и, то и дело дотрагиваясь до кольца на пальце, пошёл к метро — нужно было как-то убить время до вечера. В восемь они должны были встретиться в ресторане, чтобы поужинать, и когда в восемь двадцать Лу наконец появилась, Валерио сразу понял, что что-то не так. Вернее, что всё слишком так и не так одновременно. Ее длинные волосы были убраны в замысловатую прическу, очень напоминавшую короткие волнистые стрижки 1920-х, поэтому Валерио сразу заметил серьги, покачивающиеся в такт ее шагам. Видимо, Лу успела купить где-то туфли и платье: она легко, почти танцуя, шла между столиков, чуть придерживая атласную ткань цвета киновари. Однако главные изменения заключались в том, как блестели ее глаза. Валерио разрывался между желанием потребовать у нее объяснений и немедленно сжать ее в объятиях, потому что ему ничего другого и не оставалось. Не случайно же она устроила весь этот спектакль? - Мой вид так поразил тебя, что ты забыл все слова? - усмехнулась Лу, садясь на стул, услужливо отодвинутый официантом. Так и есть, подумал Валерио, но вслух сказал: - Ты такая красивая сегодня, что никаких слов не хватит, чтобы выразить мое восхищение. Лукреция довольно засмеялась. - Ты что уже выпила? - спросил он. - Я не пью днем, в отличие от некоторых. - Лу, я серьезно. Ты считаешь, я не могу отличить пьяную тебя от трезвой тебя? - Видимо, не можешь, - сказала она, многозначительно улыбаясь. - Да и как, если пьяную меня ты видишь только тогда, когда сам уже еле стоишь на ногах? И все же с ней определенно было что-то не так. Валерио даже подумал было, что Лу приняла какие-то таблетки, но такое предположение было абсурдным... когда они выходили из ресторана, пошёл дождь, мелкий, частый и теплый. - Не забудьте ваш зонт, - предупредительно прошелестел на неплохом испанском мальчик в форме дворецкого у выхода, протягивая им длинный зонт и красивой изогнутой ручкой из дерева. - Спасибо, у нас не... - начал говорить Валерио, пытаясь отказаться от зонта, но Лу перебила его, хватая зонт: - Merci, merci, чуть не забыли! - Ты пришла с зонтом? - удивленно спросил он Лу, когда они вышли на улицу. - Нет, - она улыбнулась, впихивая зонт ему в руку. - Открывай скорее. - То есть мы сейчас просто утащили чей-то зонт по ошибке? - Валерио засмеялся и покачал головой. - Лу, что с тобой сегодня? - Не по ошибке, - она взяла его под руку, и они зашагали вперед. По мостовой раздавался глухой стук маленьких каблучков её новых замшевых туфель. - Это магия. Последний вечер в Париже всегда волшебный. - Магия вне Хогвартса, - пробормотал Валерио. Даже если Лу и принимала что-то, он не возражал — слишком уж приятный получался эффект. Они шли по набережной, рассеянно перебрасываясь ничего не значащими замечаниями, потом Лу замолчала, прижавшись к нему посильнее, а перед поворотом на ту самую Гревскую площадь неожиданно повернулась и поцеловала его. От изумления Валерио едва не выронил зонт. Лукреция засмеялась, притянула его поближе. - Ты точно пьяная, - пробормотал он ей в губы, чувствуя на языке вкус вина и устриц, моря и соли. Он думал, что Лу наиграется и отстанет, щелкнет его по носу, как она иногда делала, и скажет какую-нибудь колкость, чтобы осадить его. Но в этот раз все было не так. Ее дыхание сбилось, одним движением она вытащила край его рубашки из джинсов, и Валерио вздрогнул, почувствовав ее мокрые от дождя пальцы на своей горячей коже. - Лу, ты знаешь, что мы на улице? - спросил он, не делая ни малейшей попытки отстраниться. - Тебя когда-то это волновало? - она подняла брови. - Нет, но если ты продолжишь, то я хочу иметь обе руки свободными, и тогда ты промокнешь, - он выразительно посмотрел на зонт. - Не уверена, что дотерплю до отеля, - прошептала она, глядя ему в глаза, и от этих слов Валерио как будто прошибло электрическим током. Откуда у нее такая власть надо мной, думал он, стоя босыми ногами на полу и глядя на них в длинное зеркало в тяжелой раме, стоящее рядом с деревянным шкафом. Лу прижалась к нему спиной, запрокидывая голову, он поцеловал ее в шею и непослушными пальцами потянул за молнию платья.