Опиумный дурман

Я больше не хочу быть здесь, Угнетённая своими детскими страхами. Если тебе нужно уйти, Я хочу, чтобы ты просто взял и ушёл, Я всё ещё ощущаю твоё присутствие, И это не даёт мне покоя. Эти раны никак не заживают, Эта боль слишком реальна. Слишком многое не подвластно времени Когда ты плакал, я вытирала твои слёзы. Когда ты кричал, я прогоняла прочь все твои страхи. Я держала твою руку все эти годы, И я по-прежнему всецело принадлежу тебе. Раньше ты очаровывал меня Своим внутренним светом. Но теперь я привязана к тебе жизнью, Которую ты оставил позади. Твоё лицо превращает в кошмар Мои когда-то прекрасные сны, А твой голос лишил меня разума. Эти раны никак не заживают, Эта боль слишком реальна. Время не может стереть слишком многое. Когда ты плакал, я вытирала твои слёзы. Когда ты кричал, я прогоняла прочь все твои страхи. Я держала твою руку все эти годы, И я по-прежнему всецело принадлежу тебе. Я пыталась убедить себя в том, что ты ушёл. И хотя ты всё ещё со мной, Я везде одинока. Когда ты плакал, я вытирала твои слёзы. Когда ты кричал, я прогоняла прочь все твои страхи. Я держала твою руку все эти годы, И я по-прежнему всецело принадлежу тебе. Она шагала по дорогам улицы, которой совсем не знала. Просто позволила рассудку самостоятельно выбрать маршрут, и ноги послушно ступали за ведущим внутренним голосом. Она изменилась, и эти изменения, коснулись не только внешности, но и внутреннего мира. Каштановые волосы отросли в прошлом году, доставая до поясницы; от пару набранных килограмм, которые пошли только на пользу, изменилось и её фигура, тело наконец пришло в тонус и занятия в спортзале лишь укрепляли достигнутый эффект. Её лицо вновь приобрело здоровый румянец, губы все чаще изгибались в улыбке, и глаза... изредка и они позволяли себе немного покоя... совсем чуть-чуть. Открыть всему миру свой необычайный изумрудный блеск, а затем, в кратчайшую секунду потухнуть от застилавшей пелены тоски. Негромкий смех смешался с мотор проезжих на дороге машин, и он вновь наполнил собой воздух от очередного глупой шутки её подруги. Да, именно подруги. Их зародившаяся два года назад дружба жила до сих пор. Не смотря на то, что случилось. Не смотря на то, через что ей... им пришлось пройти. Это был не её выбор, то предательство — не было настоящим, потому что оно не было желанным Мартой. И Вивиан понимала это, к тому же она не злилась. Не могла и все. Не было ни капли обиды, злости, огорчения и что ещё хуже разочарования. Какое-то глупое понимание... понимание её безвыходности, безысходности... Черт, это чувство было так хорошо ей знакомо. Это как погрязнуть в болоте, и у тебя нет ни одного шанса выбраться. Есть только протянутая в помощь рука и губительное осознание того, что ухватившись за неё, ты утащишь её с собой. И больше никаких вариантов... а дальше вопросительный знак? С Мартой она встретилась за день до своего отъезда. Она не могла уехать не попрощавшись... Но с ним ты поступила именно так. Чем он хуже? Он был самым лучшим. Он. Самый. Самый. Лучший. Но я бы не смогла уйти, если бы сделала это. Не смогла бы смотреть в его глаза, которые бы смотрели бы на неё хмуро, быть может даже сердито. Она бы не смогла, зная, что затем придётся обернуться, оставив ему сверлить свою спину, а исчезнуть. Исчезнуть, так и не услышав то, что требовалось, как кислород. А находится рядом с ним, и не ощущать этого — было отрадно медленному самоубийству. Вивиан лишь ненадолго перенесла его сроки. Они общались с Мартой каждый день, так они были в курсе жизней друг друга и... жизни других... Поначалу их разговоры были с предосторожностями — аккуратно подобранные темы, абсолютное внимание, уделяемое каждому слову, каждому имени... А затем, одна фатальная ошибка. Летальный исход. Звучит его имя. Десятки торопливых извинений, извиняющее бормотание, а у Вивиан все внутри перевернуться, раскрутиться, загрохочет , тоскливо заноет от одного только имени, которое она услышала впервые за прошедшие месяцы. И тогда девушка тихо прошепчет, всего два слова «как он?». Она не поймёт, почему грудь поразит мощнейшая боль, когда сиплый голос подруги произнесёт «у него все хорошо». У. Него. Все. Хорошо. Ему хорошо. А это то, чего она хотела. Чтобы все у него было хорошо. И этого должно быть достаточно. Она будет вторить себе это каждый раз, но почему-то через пару месяцев снова задаст тот самый вопрос. На этот раз ответ будет информативнее и так чертовски значимее, до боли в дрянном органе — сердце. «Он весь в делах компании. Недавно Гаспар ездил к нему в Сиэтл.» И пожалуй последний вопрос был два месяца назад, когда она не сумела совладать с собственными губами, которые обманчиво спокойным тоном проговорили «Он изменился?» «Он стал серьезным. Мне кажется, ему... плохо.» И мир вновь тонет на самое дно, где в серых песках лежит потонувший корабль. — Я позвоню тебе завтра. У меня окоченели руки, — говорит девушка, уже давно ощущая покалывания, будто мороз кольчец проволкой расцарапал пальцы. — Хорошо. Не смей грустить в этот праздник. На её вечное одобряющее и поддерживающее напутствие Вивиан закатывает глаза, однако губы изгибаются в улыбку. — О, это последнее, на что я настроена. — Верно. Ты должна быть настроена на чудо. — О боги, пока, Марта, — пока не началась ванильная тирада, которую Марта черпает из своих книг, шатенка смеётся, и под возмущённый возглас подруги обрывает звонок. Девушка подставляет свежему ветру своё лицо и на мгновение прикрывает глаза. Этот праздник. Это слово совсем не подходило сегодняшнему дню. И сердце, которое непривычно молчаливо, полностью лояльно к этой мысли. Хмыкнув, Вивиан качнула головой и вновь продолжила свой путь. Сегодня это был простой пеший тротуар, но с завтрашнего дня, она начнёт новый путь. Она встретит новых людей. Заведёт новых подруг. Она наконец переедет в новую квартиру, которая будет больше и возможно повыше... Выше, чем двадцать первый этаж. Тот самый, с которого было так привычно смотреть на город и бескрайний горизонт, который теперь разглядеть почему-то не получалось. Совсем... Она все поменяет. Быть может найдёт человека, который заставит её сердце заботиться в лихорадке, как однажды... А ещё, она даст согласие на приглашение Тайлера. Она познакомилась с ним год назад, в спортзале. С Тайлером хорошо, он дарит покой и уют. Он... он, кажется, что-то испытывает к ней. Но он не водит мотоцикл. А ей хочется... так хочется прокатиться на нем ещё раз, чтобы вновь ощутить то невероятное чувство свободы, когда холодный ветер бьет в лицо, развевает волосы на ветру, когда раскинув руки, ты громко кричишь от адреналина, захватывающего все тело. Но не было того, кто мог подарить ей это чувство... Тайлер не мог... Он позвал её в кафе, чтобы отметить её день рождение, но Вивиан призналась, что по правде говоря, хочет провести этот день одна... Это было бы кощунством отметить этот день с другим, особенно после того, каким этот день тогда был с ним... По отношению к нему это было бы предательством. Но с завтрашнего дня все изменится, она позволит себе изменить свою жизнь, которая, будто автобус застыла на одиночной остановке и совсем не стремился ехать дальше. Завтра она позволит себе почувствовать покой. Завтра она пойдёт с другим в ресторан. И если Тайлер потянется к ней за поцелуем... если он вновь потянется к ней, она не увернётся, как уже было три раза. Она позволит ему поцеловать себя. Позволит ему стереть призрачное касание тех самых губ, после которых её — иссохший пепел. Завтра... И поэтому, я прошу. Прости меня сегодня. Потому что завтра тебя не будет... Звезды страхуют свои голоса. Если только было возможно, то она бы застраховала своё сердце... Сегодня. У неё остаётся пару часов для того, что в последний раз вспомнить его. Его образ. Ту нахальную, дерзкую ухмылку. Искрящиеся пламенем пепела. Настоящую и редчайшую улыбку, совсем, как у восемнадцатилетнего мальчишки. Незабываемые, белоснежные волосы, которые не давали ей покоя с самой первой встречи... Той встречи, о которой он даже не догадывается. Ведь она — встретила его гораздо раньше. Это произошло в клубе, её глаза блуждали по помещению, как вдруг наткнулись на парня, одиноко сидящего на диване, но совсем его не испытывая. Его волосы были белы, как снег. Эта ассоциация возникла странным образом, но все же идеально сочеталась с тем, на кого она глядела, не в силах оторваться. Он сидел далеко от неё, и она даже не думала о том, что совсем неприлично так пристально смотреть на людей. Заметив он её пронизывающий взгляд, чтобы тогда было? А может именно этого ей и хотелось? Чтобы он заметил её. Буквально в ту же секунду, как в одурманенном рассудке пронеслась эта мысль, белобрысый парень резко поднял голову. Будто прочувствовал на себе её взгляд, будто прочувствовал её... Таинственный парень внимательным взглядом прошёлся по помещению. А ей хотелось, так хотелось встретиться с ним взглядом. Но её он так и не заметил. Вивиан в жизни ничего не хотелось так, как тогда захотелось узнать цвет его глаз. И видимо сама судьба заинтересовалась этими двумя, раз столкнула их в тот самый день, устроив поистине нелепую, но навечно запоминающуюся встречу. Ну что насмотрелась? Сколь же ты сука, судьба, будешь своевольничать? Вивиан снова усмехается собственным мыслям, и натягивает концы рукав водолазки на покрасневшие от холода пальцы. Сегодня. Сегодня я могу позволить существовать «нам». Мы просто останемся в памяти друг друга. Наши руки навечно запомнят наши касания. Наши тела, что пылали под жаром безумного уединения, сохранят эту искру глубоко внутри, но больше никогда не разожгут фитиль... Потерянная, дезориентированная в пространстве, времени, я осталась наедине с образами, которым пора покинуть меня. «Завтра». Она глядела на линию, соединяющую звёздное небо и тоскливую землю, и в один кратчайший миг она стала не просто линией, а горизонтом. Тем самым который она не могла найти почти два с полтора года. Но нашла сейчас, когда позади прозвучал знакомый голос, от которого сердце сделала кульбит, подскочило в груди, а затем ткнуло её в спину, заставляя резко обернуться. — Ты вообще в курсе, как нелегко найти в Нью-Йорке нужного тебе человека.  Вивиан глядит на него с шоком. Её рот раскрывается, пытаясь вымолвить хоть что-то, но слова застревают в глотке, когда поражённые губы захлопываются. Стив... Он остановил мотоцикл у обочины и он... он был тут. Он тут. Стоит. Ждёт. Смотрит. И бог мой, изо всех слил сдерживает губы, которые дёргаются в виде кривой улыбке, ведь она не может вымолвить из себя ни слова. Она замечает его улыбку и сердце, сердце которое молчало все эти мучительные месяцы вновь бьется. Так сильно и громко, что он может услышать. «Нужного тебе человека.» Это действительно он. И он снова заговаривает. — Садись, — не приказ, а что-то звучащее непривычно мягко и легко... Она замерла, как статуя. В глазах жгучие слезы, а внутри невообразимый шторм. Как ты тут? Зачем... — Зачем? — и это первое, что неконтролируемо вылетает из её губ. Первое, что он слышит за полтора убийственных года. Но черт, как же он рад снова слышать её. Вот в чем его счастье. Его счастье — в ней. Стив усмехается её неподходящему и совсем нелогичному вопросу. Его усмешка будто становится материальной и верно проникает в нутро, которое оживает. Оно оживает. — Прокатимся, — говорит так легко и непринуждённо. И смотрит, не в силах оторвать от неё глаз ни на секунду. Её тело дрожит, а по щекам уже текут слезы. Они блестят в ночи, которая рассеяла мрак, лишь бы они отчетливо видели друг друга. — Почему? — дрожащий шёпот, неверующий взгляд бежит по его лицу. А он улыбается. Улыбается так будто наконец увидел то, без чего не мыслил жизни. — Прохладно, — блондин переводит взгляд на её покрасневший нос, а затем на руки. — Простынешь. Запрыгивай и поедем. — Куда? — испуганный лепет. Распахнутые изумрудные, гетерохромные, его любимые глаза. — Это неважно, Вив, — он смотрит в глаза так пристально, что все окружающее пространство прекращает существовать. — Главное с тобой. Она просто нужна. Необходима. Потому что без неё не прожить. Потому что он тоже, как и она. Потому что я люблю тебя. В этих его словах было больше смысла, чем она видела прежде. Сердце дрогнет, замирает, сознание вопит во всю мощь, когда её мокрые глаза натыкаются на протянутые им шлем. Тот самый. Её шлем. Тот, который он подарил ей ровно два года назад. В её двадцать второй день рождения, и сейчас возвращает в двадцать четвёртый. Её губы расплываются в улыбке, а затем она смеётся сквозь слезы. И он в жизни не слышал смеха, пропитанного такой болью, тоской, счастьем, и облечением одновременно. Вивиан все ещё стоит, дрожа, но совсем не от холода. Она глядит в его пепельные глаза, понимая, что продуманного ею неправильного «завтра» не станет. Она делает шаг и видит, как облегчений выдох слетает с его губ. На самом деле все это время, ему было ни черта не легко, — тревожно и до одури страшно. Второй. Аромат, по которому она тосковала окутывает каждую клеточку. Она становится напротив. Мир замирает. Бог останавливает свои часы и где-то за горизонтом судьба неотрывно глядит за ними. За этими безумцами. За этими безумно влюблёнными. Её холодные пальцы прикасаются к его, невероятно горячим, когда она тянется за своим шлемом. Прикосновение легкое, как пёрышко. Но обоих пробивает током. Впервые пепельные глаза не скрывают в себе чувства, которые сейчас обнажены для неё. Смотри, Вив. Чувствуй. Верь. Его голос неспешен, невероятно пронзителен и как никогда в жизни чувствителен: — Я тоже, Вив. Тоже, как и ты.

КОНЕЦ

Знаете... у меня необычное состояние, я даже не совсем соображаю, что хочу написать. Но... боже. Все когда-то заканчивается, да это правда. И в моей жизни закончился прекрасный момент, когда я могла писать «Опиумный дурман». Боже, эта книга пропиталась мне в кожу, душу, проникла в сердце, мысли. Эта история.... я столько с ней пережила. Знаете, так часто создавалось такое необычное чувство, будто эти герои существуют в настоящей жизни, будто они наяву рассказали мне свою историю, будто я знаю их. Это чувство невероятное, на самом деле оно одурманивающее... «Опиумный дурман». Мое сердце дрогнет каждый раз, когда я услышу одно лишь название. Я бесконечно благодарна Вам. Вы прошли со мной этот путь. Блин, да я честно признаюсь, не думала, что привяжусь к вам. Чтоб вот настолько. Чтоб каждый раз читать ваши невероятные, умопомрачительные, значащие для меня мотивацию и вдохновение комментарии. Чтобы сидеть, писать и думать, о том, что подумают некоторое из вас, с которыми у нас сложились такие хорошие и открытые отношения. Я об этом даже думать не могла. Мне кажется, я пишу сейчас не совсем связано, просто мысли... их так много. Если честно, я сбиваюсь. Но в одном, не собьюсь никогда. Спасибо, что вы есть. Спасибо, что вместе со мной прониклись этой историей. Историй Вив и Стива. В моем сердце для них отдельное местечко.