игра в ревность

— Так, всё! Мне надоело! — Джисон швырнул ненавистный фартук на пол.       Он целый день пашет у плиты: встань пораньше, приготовь завтрак, помой посуду, уберись на кухне; потом приготовь обед, купи продукты, накрой стол, снова помой посуду и снова уберись; придумай сытное блюдо на ужин, прибери квартиру, сделай ему массаж, вкусно накорми и… мой посуду, чёрт подери! Хану вся это домашняя жизнь надоела до трясучки. Выходя «замуж» за Минхо, он, влюбленный дурак, наивно думал, что вся эта рутинная бытовуха ему будет в радость. Но жестокая реальность оказалась куда мрачнее… Обязанности по дому забирали у Джисона всё его время. Под конец дня он падал от усталости прямо на кровать — сил раздеться и сходить в душ оставалось чертовски мало, и он, стиснув зубы, собирая последние кусочки воли в кулак, шёл принимать ванну. После, распаренный, еле стоящий на ногах, Хан клал голову на подушку и моментально засыпал, погружаясь в крепкий сон.       На следующий день всё повторялось точь-в-точь. Никакого разнообразия. Скука и пресность. Тяжелая усталость и опустошенность. Он жил на автомате. Когда Минхо приходил с работы, Хан не мог заставить себя улыбнуться и встретить мужа как положено: с распростёртыми объятиями, нежными словами о том, как скучал, что любит его и т.д. После изнуренного рабочего дня мужчине хочется видеть счастливую, вдохновленную и оживлённую жёнушку, а недовольное, усталое и безэмоциональное лицо, как у Джисона. Но как быть, если этих эмоций нет?.. Хан желает лишь одного: спать. Спать целый день, неделю; чтобы его никто не трогал. Ему нужна тишина и покой.       Глубокое эмоциональное выгорание даёт о себе знать. Джисону хочется разрыдаться, завыть на всю улицу, чтобы наконец-то избавиться от этого тяжёлого камня внутри, но он не может даже пустить одну слезинку… Внутри всё затвердело. Печаль и уныние сплелись в ком, и он растет с каждой секундой. Он давит; упирается в грудную клетку. Из-за того, что Хан не может выплеснуть наружу поедающие внутри эмоции, его тело буквально даёт сбой. Джисон стал раздраженным, плаксивым, хмурым, агрессивным. Супружеская жизнь постепенно разрушается… непонимание и равнодушие Минхо лишь усугубляет ситуацию. И вот, сегодня настал день, когда психика не выдерживает такой эмоциональной нагрузки, Хан дает волю яростному, давно сдерживающему гневу. — Ты чего? — удивился Минхо такой выходке.       Он как обычно смотрел телевизор, пока его муж в поте лица мучался на кухне. Даже помощи никакой не предложил! Козёл! — Я не собираюсь больше это терпеть! Мне надоело! — психанул Хан. — Что надоело? — непонимающее спросил Минхо. — Идиот! — взревел он. — Ты!.. — указывал Хан него пальцем. — Ты. Равнодушная. Скотина.       Джисона настолько трясло от гнева и обиды, настолько злость переполняла его, что он не мог контролировать свои эмоции — они просто выплескивались наружу, как бешеные, пенистые волны, бьющиеся об скалы. Он кричал, ревел, истошно орал, визжал, кидал предметы на пол — всё это истерия человека, загнанного в тупик, не знающего, как справиться со своими чувствами. В отношениях всегда так: если тебя не понимают, то единственный способ — кричать во всё горло, чтобы тебя наконец-то услышали.       Минхо с ужасом смотрел на трясущегося любимого. Ему казалось, что у мужа наступает приступ эпилепсии. Минхо хотел подойти к нему и успокоить, но в него периодически прилетали вещи, которые Хан с такой ненавистью кидал в него… Джисон отталкивал мужа, нещадно бил: «Не подходи ко мне! Не подходи!». Небольшую, но просторную квартиру заполнил лишь один вой заблудившегося волка; это сирена, сигнализирующая об опасности.       Минхо испытывал противоречивые чувства: с одной стороны он хотел помочь любимому человеку, но с другой — он его боялся… Минхо никогда не видел Хана таким озлобленным, агрессивным. Перекошенное от злости лицо пугало и отталкивало. Он буквально ощущал ту разрушающую энергию, исходящую от Джисона, словно вулкан вот-вот взорвётся и прольёт свою бурлящую, смертельно горячую лаву.       Из Хана вырвался хриплый крик — он выдохся. Тяжело дыша, он под испуганный и взволнованный взгляд Минхо набрал смс Феликсу. — Куда ты идёшь? — тихо, нерешительно спросил Минхо. — Сейчас уже ночь. Ку… — Не твоё дело! — перебил его Хан.       Он надел на себя худи и ушёл, подарив Минхо последний ненавидящий взгляд, полный презрения, и громко хлопнув дверью.       Минхо некоторое время стоял на месте, медленно отходя от шока. Он не понимал причину такой вспышки гнева. Всё случилось так неожиданно. Без повода. Но почему-то интуиция ему подсказывала, что Хан может уйти навсегда. И последнее, что он запомнит про него — это тот самый взгляд, уходящую спину и деревянную дверь серого цвета.