Беречь и защищать

Прошло уже полтора месяца с тех пор, как Стайлз поселился в поместье. Питеру было всё тяжелее контролировать себя, и, когда он впервые ударил подчинённого, он начал задумываться о том, чтобы найти себе временную замену на работе. Стайлз несколько раз выезжал в город, консультировался с психиатрами, но только убеждался — он всё правильно делает. Проблема не в лечении и не в Питере — проблема в каком-то... катализаторе. Стайлз точно знал, что Хейл не употребляет наркотиков, энергетиков и стимуляторов. Но должно было быть что-то, что подталкивало его к такой странной, недооформившейся болезни: галлюцинации, агрессия и стресс были. Но потеря связей с действительностью, отупление, зацикливание на себе и общая деградация — полностью отсутствовали. У Питера было полно соперников, которые будут рады заморозке проектов его фирмы (а в их заморозке после замены Питера другим человеком сомнений не возникало), но кому бы понадобилось изводить его подобным образом? Стайлз чувствовал, что сам начинает сходить с ума, и был готов предложить Хейлу уволить его и потратить эти деньги на частного детектива. Но он не понадобился. *** Когда Стайлз не вовремя зашел на кухню (да, он любил бутерброды, но они не сказывались на его фигуре, поэтому можно было сказать, что все ок, верно?) и застал там Айзека, подсыпавшего какой-то порошок в свой фирменный «успокаивающий чай с ромашкой», то он даже не удивился, скорее, обрадовался. Его слишком долго мучило ощущение, что он что-то упускает, а тут — паззл складывался идеально. Айзек смутился, начал что-то лопотать о «секретном ингредиенте», а в голове Стайлза всё вставало на свои места — психотропные вещества, постоянное употребление, вероятнее всего, повышение дозировки, наверняка смешивались не только с чаем, но и с едой, алкоголем... Только зачем? Любил Айзека Хейл или нет — дело десятое; но он ему точно доверял. Больше, чем любому другому человеку. Айзек смотрел своими огромными глазами и просил ничего не рассказывать, потом покосился на дверь, и Стайлз, недолго думая, выбежал с кухни. Дальше все было скомкано — он искал хоть кого-нибудь в этом сумасшедшем доме, наткнулся на Питера и, понимая, как бредово он звучит, всё ему рассказал. Питер слушал внимательно, чуть нахмурившись, с виду — непоколебимый, будто готовый к предательству. Но к такому нельзя быть готовым. — Я вас понял. Идите к себе, — это было всей его реакцией на обвинения. Через два дня Айзек исчез. Стайлз не понял, как это произошло, просто проснулся, вышел к завтраку, а того не было. Зато Питер был. Ни слова об Айзеке; нейтральные разговоры, несмелые шутки. Вопросы, которые хотелось задать, будто висели в воздухе, но Стайлз чуть ли не в первый раз в жизни пересиливал себя и не лез, куда не нужно. Затем последовало предложение остаться на время выхода из зависимости. Он, как специалист и его личный врач, просто обязан был проследить за дальнейшим улучшением состояния своего пациента. Не предложение руки и сердца, конечно, но с чего-то же надо было начинать. Стайлз согласился. Ему предстояло проделать много работы, и он не собирался отступать перед трудностями. Если вы понимаете, о чём он.