***
[несколько недель спустя]
Огромный ярко-красный локомотив протяжно засвистел, испуская густой тёмный дым. Представленная его взору картина выглядела жаркой и унылой — воздух здесь чувствовался по особенному густым и тяжёлым, навевая ощущение надвигающегося дождя. Из-за повышенной влажности его одежда, будучи ранее идеально вычищенной, сейчас казалась обмякшей и грязной. Пребывать здесь после долгого нахождения в поезде оказалось по истине приятно — продолжительная поездка всегда подогревала предвкушение к скорой прогулке до замка. Однако теперь, оказавшись на перроне, ему захотелось вернуться обратно в готовящийся к отправлению в Лондон состав. Платформа практически опустела. Пока остальные ученики спешно продвигались к многочисленным повозкам, он преднамеренно оставался на месте, чтобы самому занять последнюю оставшуюся свободной карету. За последние годы компанию в этих прогулках ему составляла Панси, однако сегодня она была одной из первых, кто покинул станцию. Такой исход событий был только к лучшему. Что бы они сказали друг другу при встрече? Он расстегнул свою мантию и направился к передней части повозки, где фестрал уже ожидал своего единственного пассажира. Бледно-серая тонкая шкура существа, усеянная каплями дождя, не скрывала остро торчащие рёбра; его глубокие чёрные дыры, что подразумевали собой глаза, были направлены прямо, абсолютно не обращая внимание на присутствие человека. Ухо фестрала дёрнулось, когда Драко мягким движением погладил его костлявую голову. Драко решил пропустить пир и по прибытии отправиться прямо в постель. Того немного, чем он перекусил в поезде, хватило на весь день, и одна лишь мысль о еде вызывала у него отвращение. Он не хотел находиться там, видеть эти улыбающиеся лица и даже слышать вступительную речь директора. Он почувствовал, как спина под тёплой мантией покрылась холодной испариной. Душ ему бы сейчас тоже не помешал. Дождь начал накрапывать сильнее, отчего над повозкой появился высокий навес, образуя уютное подобие коробки с окнами и дверью. Звук падающих капель воды заглушал беспокойный парад его мыслей. Посмотрев за окно, он убедился, что остальные кареты уже прибыли на место назначения. Сквозь плотную массу деревьев виднелись ворота замка. Хорошо. Значит все уже собрались на празднике, и ему удастся проскользнуть в подземелья незамеченным. Карета остановилась у ворот, вынуждая его выйти наружу. Фестрал тихо вздрогнул и продолжил свой путь, везя за собой маленькую скрипучую повозку. Эта поездка продлилась достаточное количество времени, чтобы его одежда успела пропитаться значительным количеством дождевой влаги. Он мог избежать этой участи, если бы вовремя вспомнил о существовании водоотталкивающего заклинания. Вес воды отягощал одежду; дождевая пелена заслоняла собой вход в замок. Его волосы были растрёпаны и только мешали, попадая и в без того застланные водой глаза. Он откинул намокшие пряди назад, взбежал по ступенькам и, наконец, остановился. — Ты опоздал. Драко прошёл мимо. — Профессор. Зельевар молча последовал за ним. — Прежде чем присоединиться к остальным, тебе следует привести себя в порядок. Драко ускорил шаг, его настроение стремительно ухудшалось. — Я не голоден. — В таком случае избавься от этого отвратительного выражения лица и поспеши в свою комнату, пока не нарвался на Аргуса. Снейп скрылся за поворотом, и лишь шелест развевающейся мантии выдавал его недавнее присутствие. Драко продолжил свой путь к подземельям. Применив на полпути к гостиной высушивающее заклинание, он перестал переживать о возможности оставления своих следов до общей гостиной. Он провёл рукой по волосам и, сжав челюсти, спустился по лестнице. После лёгкого душа он перебрался в постель в надежде заснуть, однако эта попытка не увенчалась успехом. Проблема со сном не была для него в новинку. Он заметил у себя постепенно нарастающую нервозность и никак не мог понять, что её вызвало. Занятия начинались уже завтра, и хотя он был рад возвращению столь привычного способа отвлечься от своих мыслей, также был уверен, что ни это, ни что бы то ни было другое не смогут помочь ему найти решение его проблеме. Нахмурившись, он вспомнил события предыдущих месяцев. Из года в год лето для него представлялось ничем не значащим временем без учёбы. В поместье ничего не происходило, поэтому он проводил большинство времени на территории, тренируя свои навыки игры в квиддич, или же в библиотеке за чтением. Гости и светские приёмы были самим собой разумеющимся делом. Иногда Драко навещала Панси. В такое время они обычно отправлялись вместе на встречу с остальными друзьями в Косой Переулок. Когда организовать встречу не получалось, а это обычно происходило из-за отъезда подруги за границу, они переписывались с помощью совиной почты. Их письма никогда не были длинными и всегда содержали лишь необходимый минимум информации. Это являлось их собственной, личной формой общения, которая была удобна им обоим. Однако в этом году за всё лето в поместье не поступило ни письма, ни записки. Нельзя сосчитать, сколько раз он усаживался за свой стол в попытке написать несколько строчек с искренними извинениями, но каждый раз скомканный в шарик пергамента оказывался в мусорном ведре. Он ужасно скучал по ней, но также осознавал своё бессилие исправить то, что совершил совсем недавно. Если Панси действительно сдружилась с Грейнджер, то сейчас, вероятно, вообще не захочет марать своё общество его присутствием. Именно после всех этих рассуждений он решил бросить попытки написания письма и провести оставшуюся половину каникул в гордом одиночестве, практически ни чем себя не занимая. Он соврёт, если скажет, что это лето, проведённое в поместье, ничем не отличалось от предыдущего. Змея, обвивавшая уродливый череп на его руке служила отличным тому доказательством. Одно воспоминание сменилось другим, и перед его глазами уже стояла ночь битвы в Министерстве, короткий разговор с Панси и его реакция после. Даже будучи ребёнком, он был отлично осведомлён о том, чем занимался его отец, поэтому новость о поимке родителя не стала для него шокирующей. Никто никогда не пытался скрыть от него те идеи, которых придерживалась его семья. Если ему рассказывали об этом, то рассказывали с гордостью, наполняя каждое слово особым смыслом. Он вырос идеальным отражением идеологии его семьи. Он пришёл в этот мир, чтобы принять их как свои собственные. Его семья имела влияние, а значит и правду на своей стороне, и именно поэтому он возрос с таким мышлением, хотя мысль, что когда-нибудь удача покинет их, всё ещё присутствовала. У его фамилии всегда были неприятели, которые с самого начала подозревали неладное, и в таком случае деньги не всегда могли помочь сохранить шаткое положение. Редкие и довольно неудачные попытки обыска поместья были тем самым ответом Министерства, что сообщало о своём прямом намерении вывести его семью на чистую воду. Он и подумать не мог, что человеком, которому за один день удастся подорвать выстраиваемое годами доверие общества, станет Поттер. Однако тогда ни триумфа, ни какой бы то злобной насмешки на лице Избранного не было. В его глазах были различимы лишь утомление и цепляющаяся за толпу неуверенность. Ещё никогда он не видел Поттера таким, и это наблюдение его одновременно и обеспокоило, и заинтриговало. Сегодня утром в поезде он увидел Поттера и Грейнджер, сидящих рядом в дальнем купе. Несмотря на повисшую между ними тишину, казалось, им было комфортно друг с другом. Он видел лишь её руку, различимую по тем злополучным шрамам. Её пальцы покоились на предплечье Поттера. Драко в очередной раз задался вопросом, зачем тогда, пару месяцев назад, поддался неведомому порыву поцеловать её. Его лицо окрасилось от воспоминаний. Он закрыл глаза. Сейчас он сух. Тогда почему всё ещё чувствует на своих плечах тяжесть дождевой влаги? Драко снова вспомнил её глаза после поцелуя — ошеломлённые и разъярённые. Её губы, потемневшие от его крови. Это произошло так давно, однако он до сих пор помнил послевкусие того поцелуя. Помнил ощущение режущей боли от её укуса и своё желание успеть повторить это снова. Качнув головой, он прервал поток воспоминаний. Минутным помешательством — вот чем всё это было. И он усвоил свой урок. Те слова, которые он произнёс в последний раз, вовсе не были ложью — в тот момент, когда их губы слились воедино, он понял, что решение отойти от неё как можно дальше будет необходимым. Она сжигала его своей яростью, губами. Она обратила все его труды в руины. Она оставила после себя пепел. В этом поцелуе он разгадал всё, что требовалось для принятия решения держаться от неё на расстоянии. Её шантаж подарил ему странное облегчение — теперь у него было лишь два пути, приняв один из которых он перестанет подстрекать себя к дальнейшему разрушению. Для него не имело значение, чего ей будет стоить сохранение их тайны. Его волновало лишь одно — если Тёмный Лорд каким-то образом узнает обо всём, что произошло, то наказание будет жестоким или же и вовсе — смертельным. Она слишком много знала. Очаровав его однажды, она затянула на его шее ошейник и без всякого предупреждения проникла под каждую клеточку кожи. Он снова посмотрел на очернённое меткой предплечье — вот та цена, которую ему пришлось заплатить за то, чтобы избавиться от её влияния. Однако это произошло не только из-за неё. Всё, что случилось, было лишь вопросом времени. Он не мог сказать «нет», не имел права. Для Тёмного Лорда любое проявление неуверенности или сопротивления равнялось предательству. Кроме того, это являлось тем самым, что он хотел, будучи единственным ребёнком в семье: он хотел быть рядом с отцом и вернуть то, что принадлежало им по праву. Только теперь его отец был в тюрьме, а Драко давно уже не являлся ребёнком. Эти мысли были слишком опасны. Он не мог уподобляться им. Любое сомнение каралось смертью. Тёмный Лорд не терпел трусость среди своих последователей. Драко знал об этом с самого начала, но нерешительные домыслы всё ещё пытались проникнуть сквозь трещины его ментальных стены. Все его сны были окрашены в красный. Они стали приходить с тех пор, как с его палочки впервые сорвалась зелёная вспышка света. С тех пор, как убивающее проклятие впервые покинуло его губы. Он снова закрыл глаза и заставил себя подумать о чём-то ярком и красочном. Обо всём, кроме зелёного и красного. Первое, что он увидел — это её волосы, переливающиеся в ярком свете солнца, пылающего, как раскалённое золото. «Именно этого ты добивался, — убеждал он себя. — Возможности отмщения. Власти. Ты сделал только то, что от тебя требовалось.» «Да, — подумал он. — Но стоило ли оно того? И что ещё немало важно — имело ли оно смысл?» Ответов на его вопросы не было, как, собственно, и попыток выполнить задание, о котором он так отчаянно не хотел думать. Что касается Грейнджер. Он ничего не чувствовал. И ничего бы не почувствовал, если бы в тот момент она не показалась ему какой-то раздавленной и, как ни странно, беспомощной. Их отношения никогда не зайдут дальше установленной ими же планки. Драко заставил себя отвлечься на что-нибудь другое. Что угодно. Бесконечный поток мыслей закружился на на периферии его разума, едва не сводя своего обладателя с ума. Так происходило каждую ночь, и он, не в силах отыскать пути разрешения своих внутренних переживаний, слепо пытался ухватиться за одно из последних воспоминаний. Быстрая череда картинок сложилась в отчётливый образ собственных светлых волос, потемневших от крови. ...Безвольная, наполовину погружённая в воду рука. Голос Тёмного Лорда, подобный скрежету зубов, прямо возле уха. Ядовитый ужас, заполняющий изнутри, препятствует нормальному поступлению кислорода в лёгкие. Тёмная метка меняет своё очертание. Змея, обвивая череп, высовывает тонкий, пропитанный ядом язык. Он смотрит на неё, не в силах пошевелиться. Мгновение, и пространство озаряет пара вспышек. Пожар. Кровь. И его руки, по локоть окрашенные неразборчивым месивом... Его брови опустились, а рот скривился в гримасе. Он попытался сделать глубокий вдох и успокоиться. Мысли всё ещё вращались, набирая обороты, пока не слились во множество разноцветных мутных пятен. Нет. Нет. Он не мог позволить себе думать об этом. Он не мог допустить этим мыслям принять отчётливую, ясную, почти завершённую форму. Не сейчас. Он изо всех сил пытался избавиться от них. Его шею свело, дыхание стало поверхностным. Он опустился на матрац. Стоило провести рукой по лицу, и все образы мгновенно исчезли. Студенты уже начинали возвращаться с праздничного ужина — он отдалённо слышал их восторженные, полные предвкушения голоса. Его сердце успокоилось только когда посторонние звуки начали постепенно затихать. Он закрыл глаза, мечтая о сне, но блаженное спокойствие этой ночью его так и не настигло.