Сейя Коу
Последнее время мое настроение менялось со скоростью флюгера, подгоняемого ветром. С одной стороны, я был безмерно счастлив, что она согласилась встретиться. У нас будет самое настоящее свидание и больше не нужно притворяться только другом. С другой стороны, стоило мне дойти до метро, я свалился на дно бездонной ямы отчаяния. Сецуна ужасно упрямая, что если мне не удастся её переубедить, ведь она считает, что расставание станет для меня благом? Я попытался представить, что буду делать если она не ответит мне взаимностью. Очередной отказ был для меня равноценен смерти и это действительно пугало. Выкинуть Усаги из сердца оказалось не так легко, однако я всегда знал, что у меня нет шансов и в конечном итоге, когда появилась Сецуна, она стала моим спасением. Поэтому у меня нет иного выхода, я должен сделать невозможное. Нужно отбросить неуверенность и сосредоточиться на тех задачах, которые необходимо решить. Следовать крохотными шажками и не думать о провале, так же как я не думаю о нем, когда выступаю на сцене. Подбодрив себя таким образом, я вышел на своей станции и прогулялся по улице в сторону кафешек. У меня не было какого-то определенного плана, я ни на что особо не рассчитывал. Но не зря говорят — дуракам везет. Прямо на двери ресторана японской кухни висело объявление о работе. Недолго думая, я вошел внутрь. В заведениях такого типа я бывал редко. Куда чаще мы с друзьями сидели в местах попроще, типа KFC или Макдака, или пили кофе в Старбакс. Здесь же явно все было по высшему разряду: официанты в изящных кимоно, дорогая посуда, именитые повара. Главный зал, оформленный под старину, и как я выяснил позже, существовала еще парочка вип-залов для особенных гостей, которые желали провести время в уединении. Сецуне наверняка здесь бы понравилось. Я сообщил администратору, что пришел побеседовать по поводу работы и тот проводил меня к шефу. Владелец оказался довольно приятным мужчиной, долго меня не мучил, порасспрашивал только чем я занимаюсь сейчас, кто такой, да откуда. Фамилия моя ему очень понравилась. Он вспомнил, что когда-то знал какого-то Коу, поинтересовался не моя ли родня и ударился в воспоминания. После чего сразу предложил поработать на раздаче, я даже глаза округлил, опыта у меня не было никакого, и я отчего-то считал, что попаду на кухню мыть посуду. Но начальник сказал, что я смышленый малый и нужнее в зале, тем более дамочки любят смазливых. Вот уж никогда бы не подумал, что внешность станет моим пропуском в мир обслуги. Я, не раздумывая ни секунды, согласился на эту работу. Договорился о том, когда смогу приступить, забрал меню, чтобы подробно его заучить и окрыленный отправился домой. Тогда я еще не представлял насколько мне повезло, ведь благодаря этой работе я смог покрыть все свои долги за несколько месяцев. Вернул деньги Чибе, маме и наконец-то почувствовал себя полноценным человеком! И все это благодаря тому, что я получал не только зарплату, но и процент с довольных клиентов. Многие посетители передавали моему боссу свою «благодарность» в аккуратном белом конверте, он от души хохотал, что заработал бы на моей мордашке больше, чем на собственном бизнесе и, как правило, щедро меня одаривал, а я никогда не отказывался. Домой я вернулся до полуночи, удивив своим ранним возвращением маму, которая ждала меня лишь под утро. — Я думала, ты останешься у друзей. Сегодня же пятница, — приветливо встретила она. — Ты как будто мне не рада! — возмутился я, но не удержался чтобы не поделиться радостью. — Я завтра на свидание иду с девушкой в кино, надо… И тут до меня дошло, что Сецуна снова меня провела: мы не договорились ни о времени, ни о месте. А вдруг она вообще откажется завтра встречаться со мной? Я отодвинул маму с прохода и как ошпаренный влетел в свою комнату. Первой мыслью было написать ей сообщение, потому что беспокоить в такой поздний час звонком — не лучшая идея. Однако я не смог придумать вменяемый текст, психанул и набрал ее номер. После непродолжительных коротких гудков Сецуна взяла трубку. — Да, Сейя? — Извини, что беспокою. Надеюсь, не разбудил? Я сильно нервничал, что она разозлится и использует это как повод, чтобы отказаться от свидания. Даже про себя посетовал на собственное скудоумие, не позволяющее излагать свои мысли красиво, когда надо соображать быстро. Но она отвечала спокойным голосом, от которого словно исходила улыбка. — Ещё не ложилась. Начала работу над костюмами. — Смотри не перетрудись, — пожурил я, вытягиваясь на кресле. — Мы с тобой не договорились о том, во сколько мне завтра лучше заехать. — Не нужно заезжать, — я распрямил спину и напряженно уставился в пустоту перед собой, — давай лучше встретимся на месте. За какие-то несколько секунд это девушка успела лишить меня надежды, а потом снова вознести на небеса. — Давай, — шумно выдохнул я, сразу отказываясь от возможного спора. — А где? — Может быть Мидтаун? — с некоторым сомнением предложила она, но почти сразу ее голос обрел прежнюю сталь и бескомпромиссность. — Посмотрела по карте, добираться нам примерно одинаково… — Ну, раз уж ты посмотрееееела, — протянул я, будто собирался поломаться для приличия, но сразу передумал, — тогда ладно. Во сколько встретимся? — Ближе к обеду. — Идёт, — снова быстро согласился я и хотел пошутить, что со мной легко вести переговоры, но она опередила меня фразой: — Как тебе вариант «Чудо-женщины»? Выбор фильма мне показался неожиданным. Не думал, что Сецуна фанатка супергероев, хотя с другой стороны, что ещё смотреть в кино? Наверное, любой её вариант меня бы удивил, если бы она не назвала какой-то фильм-биографию. Вслух же выдал другое: — Я люблю женщин. От чуда тоже не откажусь. Звучит сексуально… Она проигнорировала плоскую шутку и выдала дальше: — Отлично. Я уже взяла билеты. Сеанс завтра в полвторого. Встретимся у входа в кинозону. — Хорошо, — ошарашенно согласился я и даже не стал спорить из-за того, что она за нас заплатила. Сецуна сама заказала билеты, значит собиралась пойти. Не факт, что не передумает, если я попробую гнуть свою линию. Пусть делает так, как для неё привычно. Может быть тогда ей станет комфортнее со мной? Но больше платить за себя я не позволю! Обязательно скажу о том, что нашёл работу. Если она беспокоится, будто у меня за душой ни гроша, то больше не станет переживать. По телу бежала крупная дрожь от предвкушения нашей встречи. Её голос строгий и властный все ещё разливался во мне. Я верил, что все это напускное и моя маленькая Снежная Королева на самом деле не хочет выпускать ледяные колючки. Она делает это только, чтобы защититься и напугать меня, но я не сдамся и растоплю лёд теплом своего тела. Впервые в жизни я действительно дрочил на чью-то фотку. Раньше, как все нормальные люди, смотрел порно. Забавно, что моя глупая шутка обернулась чистой правдой. Надо будет потом, когда мы будем встречаться, уломать её сделать видео или хотя бы пару фоток, когда будем заниматься сексом. Хочу любоваться её лицом, искаженным желанием, если заскучаю. И тут я понял, что у меня окончательно поехала крыша, но ничего не мог поделать со своей безумной похотью. На другой день я приехал на место много раньше, полагая, что «хорошие девочки» не опаздывают, хотя вспомнил про Усаги и решил, что, возможно, зря так погорячился? Зато у меня было время выбрать попкорн, напитки и изобразить из себя преданного Хатико. Была ещё идея погулять по торговому центру, чтобы найти какую-нибудь милую безделушку для Сец, но я не мог оставить свой пост. Вдруг она подойдет, стоит мне отлучиться? Конечно, она всегда может позвонить на сотовый, но тогда мое «хорошее поведение» не будет засчитано. Сецуна появилась где-то спустя полчаса, в невероятно сексуальном красном платье. Зачем бы ей так наряжаться, если она не планирует продолжать со мной общение и как мужчина я не интересен? Чтобы она ни придумывала, чтобы ни говорила, но истинное отношение ко мне нет-нет да проявлялось в чем-то. Я был сбит с толку: то ли она снова решила меня подразнить, то ли облачилась в пламя с одной единственной целью — чтобы я мог раздеть ее и съесть. Неудивительно, что рядом с таким изысканным лакомством я соображал с трудом. Хотел поприветствовать ее, отвесить комплимент, но она опередила. Мы спорили о какой-то ерунде, я нес полную ахинею, абсолютно утратив контроль над своим языком, потому что был дико возбужден и хотел, чтобы она тоже утратила надменную ледяную уверенность. Одолеть ее оказалось не так уж сложно, достаточно было заговорить на пикантные темы. Признаюсь, я действительно испугался, как бы Снежная Королева не рассвирепела, настолько неожиданной оказалась бурная реакция на мою небольшую шалость. Сецуна, как обычно, была очень проницательна и сразу догадалась, что верхний мозг у меня находился в полной отключке, а думаю я тем, который берегу в штанах. Я попытался выкрутиться и убедить ее в том, что не совсем идиот. Иногда вполне успешно притворяюсь умным, однако в тот раз мне явно не свезло — настроение училки резко поменялось и из приятной собеседницы она превратилась в язвительную мегеру. Я попытался сменить тему, и снова попал впросак. Без всякой задней мысли вспомнил о том, как ходил на ужастики с Усаги. Она мгновенно взорвалась и мне пришлось извиняться. Исправить ситуацию не удалось, почти сразу же после этого погас свет и нам пришлось смотреть фильм, который теперь стал мне почти не интересен. Добрую половину начала я размышлял о том, что все запорол своей непроходимой тупостью и теперь уже ничего не отыграть назад. Потом кино все-таки увлекло меня в свой фантастический мир, и я смог расслабиться. А когда картина закончилась, и мы покинули сонный зал, я и вовсе предпочел сделать вид будто между нами ничего не произошло. Подумаешь, легкое недопонимание — с кем не бывает?! И снова решил рискнуть, затевая новый спор. Мне действительно казалось, будто мой пол кинематограф намеренно ущемляет в угоду нынешней моде. Куда ни плюнь отважные воительницы в мини-юбках, для которых парни словно модный аксессуар. Если в фильме появится нормальный мужской персонаж, он или сдохнет героической смертью, или окажется на проверку редким подонком, или все равно потерпит полное фиаско в борьбе за сердце главной героини, потому что рядом с ней уже притерлось какой-то бесхребетное чмо, бросить которое вроде как жалко. Меня немало удивило, что Сецуна поддержала диалог и даже попыталась утешить. Напомнила, что кино — вымысел, а в комиксах никто не умирает навсегда. Хотя здесь она, конечно, не права. Героя возвращают к жизни только в том случае, если он полюбился публике и нужен автору, а иначе, его стирают из произведения. Она так защищала Стива и описывала его нескончаемые достоинства, что улыбка сама собой лезла на лицо. Своим признанием Сецуна откровенно расписалась в том, что без ума от отчаянных парней, лишенных здравого смысла и чувства самосохранения, хотя именно эти качества во мне подверглись такому яростному порицанию. Я попытался как мог обратить её внимание на этот занятный факт. Мы столкнулись взглядом, но не думаю, что она осознала истину, которую я уже давно про нее понял. Кто-то вроде меня — ее идеал, а она напрасно сражается с собой и пытается идти против заложенной внутри программы. Ее безусловно тянет ко мне, точно так же, как меня к ней. Поэтому наши отношения — всего лишь вопрос времени. Я почувствовал себя лучше, дышал легче и походке вернулась прежняя уверенность. Даже тяжелые сизые тучи над головой нисколько не расстраивали, потому что Сецуна отчего-то не торопилась домой. Она согласилась прогуляться еще, несмотря на «потрясающую» погоду. Впервые со времени нашего знакомства она легкомысленно отвергла рациональный внутренний голос, который наверняка предостерегал ее о том, что она поступает опрометчиво. Это была моя вторая маленькая победа. Первой по праву должен считаться подаренный девушкой поцелуй. Однако многие женщины так устроены: они заставляют мужчину платить за полученные удовольствия, проверяя кандидата на прочность. Сецуна не была исключением. Она тоже решила удостовериться, что я действительно подхожу на роль «Стива» ее мечтаний и принялась пытать меня каверзными вопросами. Я будто оказался на консультации квалифицированного психолога. Требовательный тон ее голоса невольно заставил напрячься. Я уверен, что провалил тестирование, но меня спасла врожденная искренность. Потом мы переключились на обсуждение литературы, и я заметно расслабился, потому что здесь точно не могло быть никакого подвоха. Однако назвать любимое произведение оказалось непросто. Я читал разные книги, любил разные жанры и потому выбрать что-то одно из этого не мог. Но больше всего мне всегда нравилась фантастика, поэтому про нее я решил вести разговор. Рассказал о своей любимой на тот момент книге и сам не знаю, как беседа вдруг перетекла в серьезное русло и закончилась рассказом о трех поколениях моей семьи. Я выложил перед этой девушкой всю свою подноготную, словно уже намеревался идти к её родителям со сватами. Мы вроде бы только недавно познакомились, но с самого начала в наших отношениях не было легкости, которая сопровождает конфетно-букетный период. Возможно, все дело было именно в Сецуне, которая привыкла все в жизни усложнять. Но думаю, так всегда бывает, когда ты встречаешь по-настоящему своего человека. Шутливые темы незаметно меняются важными для обоих, и вы почти сразу понимаете, что смотрите в одном направлении, а значит идти по жизни вместе не составит большого труда. Я никогда всерьез не думал о браке, но в тот день, кажется, впервые попытался представить себя в роли примерного супруга. Отчего-то я был уверен, что, несмотря на непохожесть характеров, мы созданы друг для друга. Мы и не заметили, что прошли добрую половину пути по направлению к моему дому, как начался дождь. Доставучие капли воды прогнали нас под крону какого-то дерева, но мы все равно успели здорово намокнуть. Поначалу нам казалось, что непогода скоро уляжется, тучи рассеется, и мы снова сможем продолжить прогулку. Расставаться совсем не хотелось. Но неподвижно стоять, в мокрой одежде сентябрьским вечером, было холодно. Ветер впивался в тело колючими иголками. Я заметил, как у Сецуны задрожали губы. Эгоизм улетучился. Надо расходиться по домам, но сначала… — Согреть тебя? — Предложил, распахивая объятья. Я бы мог просто обнять ее, и не строить из себя джентльмена, но помнил про запрет. В какой-то степени я чувствовал за собой вину: не нужно было уходить так далеко от места встречи, теперь Сецуне придется гораздо дольше возвращаться. А вдруг она простудится и заболеет? Мной руководила исключительно забота. Впервые я предлагал девушке что-то без задних мыслей. Возможно, потому что был убежден — она откажется. Однако Сецуна согласилась и охотно юркнула в мои объятья. Окружающий мир застыл, точно перестал существовать. Время замерло и остановилось. Сердце переполнилось нежностью, плещущей через край. Я стряхнул мелкий бисер дождя с челки Сецуны и улыбнулся, откровенно наслаждаясь ее красотой. Руки прошлись по спине девушки, коснулись холодной кожи, и я непроизвольно вздрогнул сам. Не думал, что она настолько замерзла. — Хей, — возмутился я, — почему не предупредила, что промокла до нитки? Теперь и я вымок. Еще и холодная, будто покойница! — ворчал я и энергично растирал ее руки и плечи. — Платье, конечно, огонь, но совсем тебя не греет! В следующий раз одевайся теплее, — стянул с себя куртку и набросил на Сецуну. — Вот! Теперь тебе будет ещё холоднее… то есть теплее, теплее, конечно же, — снова корчил из себя идиота, лишь бы ее рассмешить. Потому что смех открывает любые двери, рушит все замки и помогает человеку в самых трудных ситуациях. Неприятности уже не кажутся такими глобальными, после хорошей шутки. Снежная Королева таяла в моих объятьях, превращаясь в другую незнакомую, но такую желанную девушку. Ее смех звучал легким звоном серебряных колокольчиков. И я влюблялся все сильнее. — Может поедем ко мне? Что скажешь? — взгляд Сецуны моментально снова стал серьезным. — Ничего такого. Просто до моего дома осталась пара станций. Он гораздо ближе. А ты совсем вымокла. Опасаться нечего — мама дома, — я подмигнул. — Уже хочешь познакомить меня со своей мамой? Не слишком ли рано? — А я рисковый! К тому же мне не о чем переживать, я ведь единственный сын! А тебе стоит, — откровенно потешался над ней, а потом всю оставшуюся дорогу продолжал паясничать. Только стоило нам подойти к дому, всю мою веселость как ветром сдуло. Конечно, Сецуна уже бывала здесь, однако я отчего-то нервничал сильнее. Думал о том, что краска на входной двери кое-где совсем облупилась, а я так и не успел обновить. Поленился. Другие были «дела». Порожек под ногами так сильно истерся, а я абсолютно этого не замечал. В углу под крышей опять паутина. Хорошо, что сейчас темно. Интересно в прошлый раз Сецуна ее видела? Стоило открыть дверь и петли надсадно скрипнули. Надо было бы смазать. Все-таки дом с вековой историей — это гордость вперемежку со стыдом. Постоянно нужно что-то ремонтировать, но то руки не доходят, то денег не хватает, то еще чего. Когда-то особняк самурая поражал воображение гостей, только спустя сотню лет все изменилось. Дом многократно перестраивался и менялся в угоду новым поколениям семьи, лишь в одном сохраняя верность традициям — он остался местом, в котором существовать было крайне некомфортно. Я это прекрасно понимал, хотя давно ко всему привык. Когда-то мы очень радовались, что у нас появился водопровод, газ и нормальный туалет, как в муравейниках, а ведь эти блага появились у многих давным-давно. Но никто из нас никогда не помышлял о том, чтобы избавиться от фамильного наследия и переселиться в более комфортабельный дом. Пока порог этой развалюхи не переступила Сецуна. Мне стало невыносимо стыдно за то, что я не могу предложить своей девушке роскошь, которую она заслуживает. Разве, что только тапки. — Прошу! — протянул девушке розовые пушистые тапочки, которые по умолчанию раньше числились за Усаги, но предлагались так же и всем иным гостьям женского пола, которые навещали меня или маму. От осознания убогости собственного бытия, мне стало жарко даже в насквозь сырой футболке, поэтому я не задумываясь стянул ее уже на пороге. — Ты специально это сделал?! — Вспыхнула Сецуна и резко отвернулась. — Что?! — Удивился, недоумевая, где в очередной раз накосячил, и тут до меня наконец-то дошло: пусть сейчас у меня ничего нет, но кое-что ещё я всё-таки могу предложить Сецуне. Кажется, мое тело девушке очень нравится. — Совершенно не специально! Но ты можешь тоже раздеться, чтобы сравнять счет! Сецуна только презрительно фыркнула, надменно посмотрела на меня, но тут в коридоре появилась моя мама. Училку будто мгновенно подменили, она склонилась в приветственном поклоне и извинилась за вторжение. Я хохотнул. Не знаю почему, но меня дико заводил ее характер. Вежливая с другими и строгая со мной, как же классно будет увидеть ее послушной и робкой. — Мама, познакомься, это Сецуна Мэйо. Моя… — я облизнул губы, — подруга. Пока что. Но я не теряю надежды, что она все-таки сжалится и станет моей девушкой. Я изобразил взгляд тоскующего щеночка, но Сецуна только закатила глаза. — Сецуна познакомься — моя мама — Наоко Коу. Училка снова вежливо поклонилась. — Рада встрече. — Добрый вечер, Сецуна… Мне тоже очень приятно, — Мама растерянно смотрела на меня взглядом, в котором отчетливо читалось: «Что же ты не предупредил?» Я бегло пожал плечами, словно отвечая: «Не за чем так переживать. Ну привел и привел». — Мы тут промокли сильно… Не найдется у тебя во что Сецуна могла бы переодеться? Мама охнула и всплеснула руками. — Конечно найдется. Шелковое кимоно, очень красивое. Оно еще твоей бабушке принадлежало. Сейчас такой ткани уже не делают… Да сами увидите, — Наоко энергично поспешила в другую комнату, а я предложил Сецуне пока пройти в гостиную. Спустя пару минут вновь вернулась мама со своей «драгоценной» ношей. Для нее она действительно была драгоценной, а для меня просто старая тряпка, которую для чего-то бережно хранили словно реликвию. Но училке тоже нравились такие «штучки». Ее глаза засветились, она с благодарностью приняла мамино подношение. После чего Наоко увлекла ее в свою комнату переодеваться, а я отправился в ванную. Наполнил резервуар теплой, почти горячей водой, но пользоваться не стал. Приготовил для Сецуны, чтобы к тому времени, когда она придет мыться, вода немного остыла. Сам наспех ополоснулся в душе и сходил переодеться. Когда я снова появился в гостиной, девчонки уже подружились. Сошлись на почве общих интересов. Моя мама обожала вязать и оказалось, что Сецуна тоже умела. Они увлеченно обсуждали как Наоко вязала длинную кружевную скатерть. — Какая же ты умница! — Нахваливала ее Наоко. — Я в твоем возрасте еще этого не умела. «Ну, конечно, — злорадствовал я про себя, — у тебя в ее возрасте уже ребенок был. Некогда страдать ерундой!» — Твоя мама, наверное, очень тобой гордится, — Наоко добродушно улыбнулась, а Сецуна вдруг помрачнела и поникшим голосом заявила. — Она умерла… Гнетущее молчание повисло в комнате, и я судорожно придумывал как бы сгладить неловкую ситуацию, но мама справилась сама. — Извини. Ох уж мой длинный язык, — она ласково погладила девушку по руке. — Хочешь я научу тебя как связать этот узор? Сецуна робко улыбнулась, а я начинал ревновать. Не знаю кого из них двоих именно, но чувствовал раздражение. — У девчонок посиделки с рукоделием? А есть когда? — Я уже минуты три стоял в комнате, а на меня ноль эмоций! Наконец-то на меня обратили внимание. Мама в шутку поругала, что я всегда был жутко прожорливым, особенно в детстве и пообещала: — Будешь так себя вести, покажу Сецуне все твои детские снимки! — «Так» это как? — фыркнул я, что-то мне подсказывало — она все равно исполнит свою угрозу. В лице училки она обнаружила благодарную публику, и теперь не упустит возможности похвастаться своими достижениями. Я вздохнул и приготовился к худшему. С другой стороны, тот факт, что мама и Сецуна легко поладили меня очень радовал. Теперь у недотроги будет еще меньше поводов мне отказать. По настоянию матери, я разложил столик для «пиршеств», отставив в угол комнаты маленький котатсу, за которым мы обычно ели. Сецуна искренне недоумевала к чему такие хлопоты, но, когда мама принялась выносить сотню маленьких и больших блюд, ее вопросы отпали, а глаза заметно округлились. Она вызвалась помочь накрыть на стол, но мама мягко отказалась. Я включил телек, чтобы посмотреть прогноз погоды. По изображению побежала мелкая рябь. Ящик у нас был старый, массивный, его еще когда-то батя покупал. Я все хотел от него избавиться, чтобы не мозолил глаза, но новые стоили дорого, да и, в сущности, мы его редко включали. «Мощный циклон пришел в Токио со стороны архипелага Окинава со скоростью до 108 км/ч. По данным метеорологов, с субботы до пяти часов утра воскресенья на восточном побережье Японии ожидается сильный ветер, высокие волны, есть риск оползней и наводнений. Ливневые дожди продлятся до воскресенья. За это время ожидается выпадение рекордного количества осадков для сентября…» — вещала диктор красивым поставленным голосом. Мама обеспокоенно присела за стол. — Какой кошмар! Что-то рановато в этом году… «Берегите себя и своих близких. Мы рекомендуем воздержаться от вечерних прогулок». — Может быть стоит остаться у нас? — Мама с тревогой посмотрела на Сецуну. — Места в доме более чем достаточно. Лишний футон найдется. Вы просто заново промокните, не к чему выходить из дому на ночь глядя. Лучше переночевать у нас, а завтра, может быть, все уляжется. — Ваше гостеприимство настолько щедрое, что я не смею обременять ещё больше. — Скажешь тоже, нам в удовольствие твоё присутствие. Мне совесть не позволит отпустить гостью в такую погоду, я настаиваю. Надеюсь, мой оболтус будет вести себя прилично, — под пристальным взглядом мамы я поперхнулся и закашлялся. Очень хотелось сразу высказать все, что думаю, но я стерпел. Помог унести всю посуду на кухню, и пока они дружно ее мыли, отвлекся на чтение книги. Вода шумела, женщины в другой комнате смеялись и что-то живо обсуждали, и я вдруг подумал, что вот так должно выглядеть счастье: самые любимые тобой люди отлично ладят друг с другом. Они вернулись в комнату и снова началось обсуждение рукоделия. Просто форменное издевательство! Я взял гитару и стал наигрывать импровизации. Но меня снова в упор не замечали. Я заиграл громче, но, окончательно отчаявшись, перешел на медленный протяжный блюз. — Может мне из дому уйти? — в конце концов не выдержал я, — А тебе, мам, Сецуну удочерить? — ляпнул и только потом опомнился. Не стоило, наверное, лишний раз бередить рану училки. — Я не против называть Сецуну дочерью, после того как вы поженитесь, — с абсолютно серьезным лицом выдала матушка. Медиатор выскользнул из руки и закатился куда-то под стол. Я вылупился на мать во все глаза, а она продолжала словно ни в чем не бывало. — Я была бы очень рада, если ты согласишься стать частью нашей семьи. Она даже голову склонила, точно просила за меня. Я никогда так сильно не краснел в своей жизни, как в тот день! — Сецуна пока не решила стоит ли нам встречаться или нет, а ты уже про свадьбу! — проворчал обиженно. Еще не хватало, чтобы после такого выпада все мои старания пошли прахом. Подумает, что у меня нет ничего святого и я родную мать подговорил лишь бы ее заполучить. К тому же, мама слишком торопила события, что тоже могло спугнуть осторожную Сецуну. — Ладно, — мама примирительно вскинула руки, — пойду футон нашей гостье расстелю. В комнате опять повисла тишина, которую нарушал только легкий гитарный перебор. — Сыграешь для меня что-нибудь? — Сецуна мягко улыбалась. Я кивнул. В голове после нашего знакомства постоянно роились мысли. Никогда раньше, и никогда после, я не испытывал такого творческого воодушевления как в начале нашего романа. Я сыграл крутой рифф, чтобы ее впечатлить, а потом снова вернулся к плавному гитарному перебору. У меня появилось желание спеть для нее песню, которую я не так давно начал. Она была сырой, незавершенной, я бросил ее недописанной, казалось, мне трудно выразить словами такие яркие чувства. — Вау! У тебя были действительно сильные чувства к Усаги. — Эту песню я написал после первого учебного дня в этом году. Так что она не про Усаги, — пришлось неприятно поморщиться. Я не понимал, она серьезно не догадывается или нарочно издевается? — Соноко? — Нет. Мимо. Песня о моей будущей невесте, по маминой версии. Сецуна разулыбалась: — Мама у тебя очень приветливая. В который раз восхитился тем, как изящно она умеет уходить от неудобных тем. — Это точно. Вы прямо созданы друг для друга, — съязвил незлобно, но все-таки продолжал испытывать легкую ревность. Прежде мне никогда не приходилось соперничать за внимание матери даже с сестрой. — Да, невесту у тебя отбили. — Ну, это едва ли, — рассмеялся я, отложил гитару и пересел поближе, как бы невзначай касаясь своим коленом ее ноги. — Тебе очень идут кимоно, — я понизил голос до проникновенно шепота и посмотрел в ее глаза. Ятен называл эту тактику: «Хищник вышел на охоту». — Спасибо, а тебе, — она сосредоточилась на том, во что я одет, — майки. — По-моему без них я произвожу на тебя бОльшее впечатление. Пальцы, едва прикасаясь, дотронулись до ее волос, очертили овал лица, и остановились на подбородке. — Ты обещала поцелуй, если все пройдёт хорошо, — промурлыкал я, едва не облизываясь от предвкушения, — Тебе понравилось свидание? — Да, понравилось. — Коротко согласилась она. — И раз я обещала… — Ее взгляд скользнул на губы и в ушах эхом отозвался бешеный стук моего сердца. Мы мгновенно поменялись ролями. Сецуна решительно потянулась ко мне, я послушно прикрыл глаза, дожидаясь получить свою порцию незабываемого удовольствия. Но, как на зло, в самый интересный момент, вернулась мама. Сецуна шарахнулась в сторону, точно мы с ней какие-то малолетки. — Ну, всё, Сецуна, я тебе постелила. Пойдём дам одежду для сна. Матушка сделала вид будто ничего не заметила, а может так было на самом деле, я не допытывал ее по этому поводу. Училка покорно поднялась и побрела переодеваться. Мне обломали стояк и я, прямо скажем, был вне себя от злости. Пострадав добрых полчаса в своей комнате, я решил получить свой законный поцелуй на ночь. Времени прошло уже достаточно, чтобы мама уснула. Я бесшумно проскользнул по коридору и осторожно отодвинул фусуму, чтобы эта зараза неожиданно не скрипнула, нарушив чуткий сон моей строгой родительницы. — Пссс, Снежная Королева, — прошептал я, опускаясь рядом с девушкой на колени, — ты превратилась в спящую красавицу? Позволь я спасу тебя! Я замер, изучая очертания ее лица в темноте. Ее веки были прикрыты, но ресницы боязливо трепетали. Возможно, внутри Сецуны сейчас шла молчаливая борьба: сделать вид будто спит, чтобы я ушел, или открыть глаза и откликнуться на мою просьбу? Я решил избавить ее от сомнений, наклонился и притронулся к ее губам нежно и прочувствованно. Она вздрогнула, но ее губы разомкнулись и я, не теряя ни секунды, завладел ими. Сецуна обняла меня за шею, привлекая к себе, чем распалила лишь сильнее. В груди бушевал пожар, который я выразил единственным знакомым мне способом: страстным, агрессивным напором на ее губы. Но и этого мне казалось недостаточно. Я проскользнул в ее милый рот языком, прошелся по нему дразня и неуверенно сплетаясь в легком танце. Я действительно ненавидел французские поцелуи. Такая близость казалась мне обязаловкой, от которой я не имею права отказаться, потому что бывшая признавала лишь такой способ выражения ласки. Но, возможно, она просто горела так же сильно, как я рядом с Сецуной? Потому что я не представлял, как выразить свои чувства иначе. А что поделать, ведь ничего другого мне не разрешили, пришлось выжимать по максимуму с того, до чего дорвался. Но Сецуна была такой славной, горячей девочкой, что я не удержался и полез к ней под одеяло. — Сейя, нет, — мгновенно выдохнула она, разрывая поцелуй и отворачивая голову в сторону. — Тссс, — я прижал указательный палец к ее припухшим от долгих поцелуев губам, — не переживай. Я не стану распускать руки. Разве мне нельзя прилечь к тебе, чтобы погреться? — И что будет дальше? — Ну, мы продолжим целоваться, — я ласково огладил пальцами шелковистую кожу ее щеки. Она повернулась ко мне и поцеловала очень осторожно, нежно, так как целуют безусловно очень дорогих людей. Я отозвался с такой же проникновенной лаской, после чего абсолютно спокойно, со свойственным себе нахальством, расположился рядом. Сецуна для чего-то приподнялась надо мной и быстрее, чем я успел подумать, что делать дальше, сработали руки, притягивая ее к себе. Сецуна оказалась сверху и отлично ощутила мое возбуждение. Я заметил, как она напряглась и приготовился к тому, что сейчас пинком вылечу обратно на пол. — Что-то не так? — я попытался прикинуться полным идиотом и успел пожалеть, что явился за своей наградой в пижамных штанах без нижнего белья. Мой стояк упирался прямо в ее попку. Она вздохнула с сожалением, не скрывая разочарования от того, что я оказался обычной похотливой скотиной, а не возвышенным принцем из сказок. — Утром поговорим. — Неожиданно выдала она, провела пальцами от шеи к ключице, закрыла глаза и приникла к моим губам. Я простонал от удовольствия и чуть не задохнулся от счастья, когда ее бедра скользнули вниз по моему члену. Ее действия выглядели будто приглашение. Я принялся тереться о ее пах в ответ, окончательно теряя рассудок. Дыхание сбилось, я продолжал двигаться даже когда она отстранилась и спустилась поцелуями по моей шее. Я ждал продолжения, сраженный ее смелостью. Но Сецуна устроилась у меня на груди, видимо решив, что с нас на сегодня достаточно. Мне казалось, что она прислушивается к моему сумасшедшему сердцебиению. Я был уверен, что смогу себя контролировать, только не учёл, что Сецуна тоже проявит инициативу. Пока она рисовала узоры на моей груди, я наспех выдумывал способ как уломать снова на петтинг. — Сецууунааа, — протянул я игриво, она подняла голову и посмотрела на меня. Мы снова легко поцеловались. Я добродушно улыбнулся и тут же опрокинул ее на спину. Нависая над ней, я успел полностью устроиться между ее ног, пока она не начала сопротивляться. Отвлекая ее поцелуями, я крепко прижался к ней. Ее глубокие стоны звучали словно музыка для моих ушей. Я вторил им эхом, перемешивая с поцелуями и тяжелыми вздохами. — Сейя, нам нужно остановиться, — ее голос звучал будто издалека. — Нет. Все… Под… Контролем. Она поймала мое лицо руками. — Это превращается в пытку. Я же вижу. Я чувствую. Я попытался утихомирить свое шумное дыхание. — Мне очень хорошо, а тебе — нет? — Противился, не переставая тереться и осыпать поцелуями ее шею. Она уступила, отдалась во власть захватившей нас страсти, и я прошептал, не скрывая свой восторг: — Я люблю тебя, Сецуна. Стоило мне произнести эту фразу — девушку будто подменили. Ее ладони с силой ударили меня в грудь, отталкивая от себя. Я повалился на пол, стаскивая с нее одеяло. Сецуна обхватила ноги руками и уронила голову на колени. — Что с тобой? — Я перепугался не на шутку. Впервые признавался девушке и видел такую странную реакцию. Я осторожно провел рукой по ее спине. — Моя Королева? Она молчала, но плечи едва уловимо подрагивали. Ладонь уловила вибрацию, и я запереживал еще сильнее. — Ты плачешь? Сецуна? Что случилось? — Попытался ее утешить и приобнял. — Я что-то сделал не так? Но она продолжала молчать, только плакать стала сильнее и крепко прижала к себе, стискивая в объятьях, словно я собирался смыться из собственного дома. Какое-то время ее тело еще содрогалось от рыданий, но потом сквозь всхлипы я разобрал слова: — Мы не можем быть вместе, — только ее руки, вопреки словам, цеплялись за мою футболку все сильнее. — Тише, милая, — прошептал я. — Все хорошо, я с тобой. Мы всегда будем вместе, потому что я… Она оборвала новое признание резко взрываясь: — Не говори так больше. Слышишь? Никогда не говори! Я проклята. Все, кто меня любят — обречены. Начиная со смерти мамы. Каждый кто сказал это — пострадал. — Она снова отстранилась. — Те парни о которых я тебе рассказывала… — Сецуна замолкла, будто ей необходимо было собраться с духом, размазала слезы по щекам и наконец продолжила прерванный рассказ. — Мы не просто расстались. Первый повредил бедро, и это навсегда закрыло путь к его мечте — выступать на скачках. Ему это разбило сердце. А у писателя дома случился пожар и сгорели все рукописи, всё. Он сам получил множественные ожоги. Я не хочу видеть снова как любовь ко мне становится ненавистью. Потому что она разрушает чужие жизни. Я улыбнулся, приблизился к ней, сгреб в объятья и нежно поцеловал в плечо. Ладонь ласково прошлась по шелковым волосам. — Все будет хорошо. Я обещаю, — шептал снова, но она не слушала, ее по-настоящему колотило от страха. — Ты не можешь… — Ты должна мне поверить. Никакие проклятья не властны над Люцифером. Разве я когда-нибудь тебя обманывал? Я умею держать слово. — Пара встреч со мной, и ты оказался в больнице, Люцифер. Я не шучу, проклятье реально. — Но ведь все обошлось. Да и Хига — это не проклятье. Что произошло с твоей мамой? Она всхлипнула и заговорила настолько тихо, что мне пришлось прислушаться: — К нам домой ворвались очень плохие люди. Она меня успела спрятать, попросила сидеть тихо и произнесла эти проклятые слова. Больше мы не встретились, её убили. Сейя, я не готова проверять теорию на тебе. Мать Сецуны погибла от рук бандитов? Они залезли в дом несмотря на то, что там были жильцы? История девушки оказалась настолько невероятной, что в нее трудно было поверить. Она словно пересказывала сюжет какого-то триллера. Я и не думал, что с ней в прошлом произошло что-то настолько чудовищное. Счастье, что она спаслась! — Успокойся, милая. Ты ни в чем не виновата. Твоя мама хотела бы, чтобы ты была счастлива. Позволь мне тоже самому решать, хорошо? Знаешь, что действительно меня уничтожит? Если ты бросишь меня из-за предрассудков. Хорошо, я знаю ты веришь в это… Но разве предыдущие парни действительно тебя любили? Она удивленно моргнула, слезы на ее лице высохли. — Ты удивишься насколько иначе выглядит мир, когда тебя лишают того, чем ты жил. Музыки, например, будущего, а может самой жизни? Ты и на меня взглянешь по-другому. Я невесело усмехнулся: — Ну, если лишусь жизни, то уже не взгляну. Никогда не видел в Сецуне столько театральной манерности. Патетический тон, нездоровая возбужденность ей были совсем не свойственны. Она меня пугала и одновременно привлекала. Я узнал нечто очень важное, то, чем она мало с кем делилась. Увидел ее такой, какой возможно никто не знал. Она показала мне свою слабость, и я еще сильнее влюбился в нее. Точно знаю, что не пожалел бы собственной жизни ради моей Королевы. Тихая грусть должно быть отразилась в моих глазах. — Да. А я бы хотела запомнить этот взгляд. Как сейчас, — она коснулась моих волос. — Даже если так будешь смотреть на другую. — Сецуна, хватит, — я тряхнул головой, скидывая ее руку, — Со мной ничего не случится! Мы затихли. Я злился, а она сидела, виновато опустив голову, и рассматривала руки на своих коленях. Молчание уже начинало меня тяготить, но она заговорила: — Хорошо. Я не стану решать за нас обоих. Если ты готов рискнуть… Я буду твоей девушкой. Я мгновенно отозвался. Мне не требовалось времени на раздумья. — Готов. — Оставил нежный поцелуй на ее губах и шутливо поинтересовался: — Но ты же не разлюбишь меня, если когда-нибудь я перестану быть таким же сексуальным? Она улыбнулась и решила мне подыграть: — Не могу обещать. Ведь ты меня именно так получил. — Это нечестно! — рассмеялся, и случайно перегнул палку: — Так значит ты сама кинула тех несчастных парней? Она перестала улыбаться: — Если мы не обсуждаем твоих девушек, будет справедливо не обсуждать моих парней. — Да, это верно. Но ты же не стала любить меня меньше из-за шрама? Она взяла долгую паузу, и я не выдержал: — Неужели стала? Что за молчание? — Я не скажу этих слов пока не поверю, что роковыми они не станут. — Хм, мне необязательно слышать твое признание. Просто поцелуй меня. Ее губы снова коснулись моих и страсть захватила нас с новой силой. Я решительно повалил ее на футон. Больше мне не требовалось разрешение. Я чувствовал себя хозяином положения. Она не сопротивлялась и позволила мне приподнять подол длинной ночной сорочки. На мгновение я сам себе показался отвратительным извращенцем, потому что ночнушка принадлежала моей матери. Но стоило ладоням устроиться на голой груди Сецуны, отвращение к себе исчезло. Я задохнулся от возбуждения. Никак не ожидал, что она окажется без бюстгальтера. Сецуна оторвалась от моих губ и внимательно посмотрела в глаза. — Тебе, кажется, пора в свою комнату. — Ее голос звучал неуверенно и в нем как будто сквозило сожаление. — Разве? — Я убрал руки, рассчитывая отвоевать себе право остаться рядом. — Да, точно, — она кивнула. — Можно я побуду с тобой ещё немного? — Если полезешь целоваться, сразу выгоню, — проговорила она серьезным тоном, но по-доброму. — Хорошо, не полезу. Чего ты какая строгая? — Я сделал самое жалостливое лицо. Она покачала головой, в задумчивости кусая губы, но внезапно потянула меня на себя, чтобы потом тихо устроиться на моей груди. Я блаженно гладил ее по волосам. — Никогда не чувствовал себя настолько счастливым! Я прикрыл глаза и глубоко вдохнул чудесный запах ее волос. Не знаю сколько мы так пролежали, но вскоре понял, что Сецуна уснула. Я аккуратно переложил ее голову, чтобы не потревожить, выбрался из-под одеяла и потихоньку отправился в свою комнату. Но в коридоре около двери меня уже поджидала рассерженная мама. — Сейя, тебе не стыдно? — Мама, ты что здесь делаешь? — Ты ведь не сделал ничего такого с девочкой? — Мам, я что маньяк? Ничего я не сделал. — Она спала? — Нет. Мы поговорили. — Я надеюсь, вы предохраняетесь, — выдала она, отчего я чуть не выпал в осадок. — У нас ещё не такие отношения! Мама расплылась в довольной улыбке. — Правильно, куда спешить. Тебе ещё нужно окончить институт. Как ты будешь семью содержать? Вот же мать моя женщина! Так хотелось поорать матом, но я сдержался из последних сил. Все-таки хамить матери — последнее дело. — Мам, потише, она же услышать может… — А что такого я сказала? Просто прошу вас серьёзнее отнестись к будущему. — Ну, спасибо… Это вообще-то моя личная жизнь! Спокойной ночи… мама!Сецуна Мэйо
Я позволила увести себя к Сейе домой. Не хотелось расставаться до такой степени, что меня не напугала перспектива знакомства с его роднёй. Странно было переступать порог, на котором я встретила парня с другой. Казалось, девушка прячется в одной из комнат, издевательски посмеиваясь: «Ты следующая. Очередная глупая рыбёшка, попавшая в его сети. Может он обманул — никого нет дома, а ты уже здесь. Так удобно». Я стянула в гэнкане промокшую обувь и обернулась к Сейе. Глаза испуганно округлились, я им не сразу поверила. Майку он стянул, предстал голым по пояс, с волос капли заструились по груди и торсу, я хватала воздух губами, но получить кислород не получалось. Как будто он был полностью раздет. Резко отвернулась, упёршись лицом в стену, щёки горели, в мыслях царила паника. Не нормально так на него реагировать, но Сейя застал меня врасплох. Я укорила, а он лишь отшутился. Не знала как привыкнуть к тому, что ходить обнажённым парню комфортно, это не способ меня завлечь. Насчёт мамы Сейя не соврал. В конце длинного коридора появилась женщина и радостно поприветствовала нас. Она выглядела моложе, чем полагалось, как говорят, женщина без возраста. Она ещё могла завоёвывать сердца мужчин своими глазами цвета грозового неба, правильными чертами лица и черными, словно ночь волосами. Если бы добавила цвета губам, небрежный пучок распустила, и не заточала намеренно стройную фигуру в бесформенную блёклую одежду. Её красоту словно обесцветили годы тяжелой работы и забота о детях, но стало очевидно, в кого Сейя получился настолько симпатичным. Он представил меня как свою девушку, если я захочу. В тот момент я низко поклонилась хозяйке дома и застыла, осмысляя слова. Он махом обрубил возможность быть кем-то иным друг для друга. Нет уж, не мог Сейя так каждую представлять. Более того, он долго встречался с Соноко, а о ней даже не говорил семье, как рассказывал. Я почувствовала себя особенной. «Его девушка». Мысль приятная и наводящая ужас одновременно. Воспоминания вытаскивали из прошлого обрывки клятв, что я никогда не буду ничьей женой, а значит, не должна становиться Сейиной девушкой. И всё же замуж меня ещё не звали, значит я верна слову. Наоко ушла, чтобы позаботиться о сухой одежде, а я с любопытством осматривала дом. Старая двухэтажная постройка из дерева в традиционном японском стиле. Нет центрального отопления, проведена лишь вода. Обогревать такие строения тот ещё квест. Перегородки из рисовой бумаги украшали росписи, я коснулась одной, и пальцы словно затянуло в другую эпоху — времена самураев, когда этот дом построили предки Сейи, на дарованных Императором землях. Он был свежим и современным, здесь росли поколения с непростой судьбой, в детали которой не так давно меня посвятили. Я толкнула сёдзи, перегородка отъехала, и магия прошлого слегка дрогнула от соседства с европейским диваном и нынешними электрическими приборами. И всё же здесь можно было водить экскурсии, рассказывая о быте японцев. Дом, в котором время как будто остановилось, и легко можно представить Сейю в кимоно самурая. Я прошла в кухню, и моё внимание сразу привлекла кружевная скатерть. Будучи ценителем, я вслух восхитилась столь сложной техникой вязания. — Это моя работа, — поделилась Наоко с очень довольной улыбкой. Она протянула винтажное кимоно из тончайшего чёрного шёлка, ещё одна моя слабость, я провела рукой по великолепным свисающим гроздьям глицинии и вшитой позолоте. Оказалось, оно принадлежало Сейиной бабушке, я постаралась отказаться от роскошного одеяния, но Наоко настаивала, что такой дорогой гостье она не может предложить меньшее. Оценивая насколько идеально сел наряд по моей фигуре, женщина радовалась, что остались ещё молодые девушки, которые истинно ценят традиционную японскую одежду. Её дочь и сына не вдохновляло полученное наследие, они относились к кимоно не более чем к гардеробу любимой бабули. Наоко показала мне ещё несколько, я с нескрываемым удовольствием восхищалась, как же искусно мастерам удалось совместить три очень красивых оттенка шёлка в одном кимоно: оттенок светлой мяты, лаванды, а также тёмной бирюзы по нижнему краю. А ещё выполненная вручную роспись, с использованием узелковой техники. Мы начали её обсуждать и вернулись к кухонной скатерти, делясь собственными успехами в рукоделии. Мама Сейи была такой радушной, за каких-то двадцать минут мне показалось, что я встретила лучшую подругу или точную копию себя. Не думала, что брошенная однажды шутка окажется настолько пугающей реальностью. Мы были похожи, и очень, несмотря на разницу в возрасте. Я была бы счастлива иметь такую маму, но она умерла, когда мне было пять. О чём пришлось поделиться за разговором. Наверное, сейчас мы с ней вели бы похожие беседы. Тогда к нам и вернулся Сейя из душа. Недовольный тем, что не он центр внимания, а также не кормлен. Я предложила помощь, но у Наоко всё было готово. Вскоре стол в гостиной ломился от блюд, я отметила, что идеально везде: порядок, чистота, ткани наглажены. Она и Сейю заставила одеться, за что я была бесконечно благодарна. За ужином по телевизору пообещали, что дождливая погода продлится до утра и не советовали выходить. Наоко предложила мне остаться, отмечая, что места полно, лишний футон найдётся. Так мне был подарен вечер матери и дочки. Позабыв о существовании Сейи, мы рассматривали семейные фотоальбомы, а затем с разными схемами вязки, пока парень занимал себя как мог. В какой-то момент он не выдержал и посоветовал меня удочерить. В голосе явно слышалась ревность, я усмехнулась этому ребячеству. Внезапно предложение замужества мне сделала его мама. Видимо навык форсировать события встроен в семье Коу на генетическом уровне. Я растерянно хлопала ресницами, не зная, что сказать. Но смутилась не я одна, Наоко намёк сына поняла и оставила нас наедине. Я попросила Сейю сыграть что-нибудь, раз уж он уже держал гитару. Он наигрывал разные мелодии, а потом предупредил, что сейчас будет песня собственного сочинения. Я не должна судить строго потому, что она довольно сырая. Устроившись поудобнее, с необъяснимым трепетом приготовилась стать первым слушателем. Парень, играющий тебе на гитаре, может ли быть что-то романтичнее? Ситуация сама по себе располагала, но когда голос Сейи разлетелся по комнате, показалось, что он факир, заклинающий меня. Я не смела пошевелиться или оторвать взгляд от его лица. Смысл текста проникал в сознание, вызывая головокружение. Меня до костей пробирали мурашки, волна за волной. Стало почти нестерпимо холодно. Так проникновенно и отчаянно он любил Усаги, подумала я. Голос Сейи передавал муку желания быть с ней настолько точно, словно она становилась моим собственным чувством. Какая-то магия исполнителя, его тембра, мимики, того как вкладывался в каждое слово. Песня окончилась, оставляя меня под глубоким впечатлением, и я поделилась этим, но Сейя озадачил тем, что она не об Усаги. Меня бросило в жар. «Обо мне? О нас?» Не может быть, вложены слишком большие чувства, чтобы я оказалась их вдохновением. Мы ведь только сегодня сходили на свидание. Она об Усаги. Конечно. Как иначе?» Я не верила, что наш поцелуй оставил настолько глубокий след, и выдала ещё одно имя. — Соноко? — Сейя сидел такой серьёзный и смотрел прямо в душу. На этот раз он намекнул так, чтобы я гадать перестала: песня написана для меня. Я не сдержала смущённую улыбку, и опустила глаза. Попыталась сменить тему, но Сейя подсел бессовестно близко. Сердце забилось чаще, пульс стучал в ушах, парень коснулся моей щеки, напоминая, что я обещала поцелуй. Возникло ощущение, что он ни на секунду не забывал, всё делал сегодня с расчётом получить награду. Я снова каким-то образом очутилась в положении, котором надо исполнять возложенное собой же обязательство. Спихнула на случай необходимость принять решение и теперь никакой спонтанности. Меня бесило, что я хочу поцеловать его, но делаю это потому, что должна. Признав, что свидание понравилось, я решительно потянулась к нему, но голос Наоко резко вернул меня на место. Сердце ухнуло в пятки, я покорно проследовала за ней. Мама Сейи любезно наполнила для меня офуро с травами, я с удовольствием отмокала, разглядывая потолок. Мыслей не было, абсолютная тишина внутри и снаружи меня. Лишь мерный стук дождя о крышу напоминал, что я где-то на Земле, в реальном мире. — Се-ей-я, — задумчиво протянула, рисуя пальцем круги на водной глади. — Что мне с тобой делать? — В голову осторожно забиралась идея, что нас прервали не просто так. Может знак? Нет. Судьба нужна тем, кто не в силах взять ответственность за свою жизнь. Я же могу сию секунду подняться, войти в комнату парня и поцеловать, переиграв любые сомнения. Перед глазами пробежала картинка удивлённого и восторженного лица Сейи, завидевшего голую, мокрую меня, стремящуюся в его объятья. Лукавая улыбка заиграла на губах, я задержала дыхание и ушла под воду с головой. А что насчёт меня? Хочу ли испытывать страшные муки в будущем за недели, может месяцы счастья с ним? Я выпустила из лёгких воздух и смотрела, смотрела, как радостно стремятся к поверхности пузырьки углекислого газа. Представляла, что они часть меня, которая освободилась, могла любить без оглядки на прошлое и окружающие обстоятельства. Что же оставалось части внизу? Здесь тепло и безопасно, можно не волноваться ни о чём, не принимать решений, не знать радостей и печалей. Только окружала лишь тьма, сильно щипало глаза, нестерпимо выжигало нехваткой кислорода лёгкие. Какое-то время так ещё проживу, но я уже давно под водой, не дышу, существую. Ещё немного и я не замечу, что погибла. Мне нужно наверх, к свету, даже если там больно. Я вынырнула, жадно вдохнула прохладный воздух, зажмурилась, убирая влагу с лица и приглаживая волосы. Сейя давно пытался меня вытащить из скорлупы, говорил, как важно жить и чувствовать, наслаждаясь моментом. Наверное, настало время к нему прислушаться. Проходя мимо его спальни, я затормозила, зацепившись взглядом за изображение ветки сакуры на фоне Фудзиямы. Подумала о том, как странно началось и закончилось свидание. Я уж точно утром не предполагала, что заночую у Сейи и познакомлюсь с его мамой. Несмотря на моё представление о матерях парней, Наоко оказалась не ревностно оберегающей единственного сына, а готовой с радостью принять дочь. Я легко представляла себя в их семье: как поселяюсь в уютном доме и выращиваю сад. Может быть, я могла укрыться здесь от влачащегося по пятам мрака. Могла никогда не выходить за пределы калитки и быть гораздо счастливее здесь взаперти, чем на воле. Рядом с Сейей мне спокойнее, я успела к нему привыкнуть и начала доверять. Только… знала почти наверняка, но хотела верить, что губительные брызги зла не упадут на его сказочный мир, разъедая ядом подобно огню, пожирающему бумагу. Я так хотела… и всё-таки не решилась зайти, не стала целовать. Мысли о внешнем мире напомнили про подруг. Пусть мы поссорились, их волнение за меня скорее усилилось. Я забралась под одеяло в подготовленной постели и написала Мичиру. Не хотелось перезванивать на пропущенные вызовы и объясняться, а заодно выслушать порцию критики. Я осталась ночевать у Сейи на первом же свидании. Харука меня не поймёт. Предвкушая тяжёлый разговор завтрашнего дня, прикрыла веки и вернулась к воспоминаниям о Сейе: поступки, мысли, глаза, улыбка, тело. Как долго мы обнимались под раскидистым дубом, согревая друг друга теплом, пока вокруг сновали люди, и мир заливало дождём. Я почти погрузилась в блаженное забытье, когда услышала голос Сейи в ночи. Так близко, что дыхание защекотало кожу. Лёгкий, едва ощутимый поцелуй накрыл мои губы, он позволял привыкнуть, оттолкнуть, если пожелаю. Бережно продолжая, парень сохранял невесомость, которую легко вспугнуть неосторожным движением. Чтобы этого не допустить, я обхватила Сейю за шею и словно пригласила вампира в дом. Сильнее, настойчивее он захватывал мои губы, осторожно касаясь языком вначале, но этого стало мало, и Сейя углубил поцелуй. Он говорил, что французские поцелуи противны, а теперь целовал меня так без тени отвращения. Ложь? Сейя касался лишь губами и этого тоже стало мало, он залез под одеяло, прижимаясь всем телом. Он рассчитывал получить меня так скоро? Я напряглась, запротестовала, отстраняясь, но парень моментально усыпил мою бдительность. Лишь поцелуи, пообещал он. Я знала, что могу верить и поцеловала сама. Долго исследуя друг друга, отрываясь лишь на мгновения, чтобы глотнуть воздуха, я оказалась сверху и почувствовала возбуждение между ног — своё и его. Оторвалась от губ. — Что не так? — испугался Сейя. Я выдохнула с сожалением. Меня заводило даже отношение Сейи к вопросу, его готовность ждать. Почему девушкам положено носиться со своей девственностью, как главным сокровищем? Порицание общества? Сокрушения, что отдалась не тому? Но если это то, чего ты жаждешь в данный момент, к чему сожаления после? Почему к парням это не применимо? — Утром поговорим. — Сейчас не хотелось. Я желала прикосновений к нему, его коже, губам, телу. Провела пальцами от шеи к ключице и повторила губами намеченный путь. Затем устроилась в его объятьях, считая, что на сегодня пора остановиться, но парень не смог. Хотя Сейя старательно не распускал руки, держа их на уровне лица и плеч, почти повторяя мой эротический сон, он раздвинул ноги коленом и прижался пахом. Из груди вырвался непрошенный стон, парень поймал его влажными губами. Его ласки, умышленные трения возбуждали, опустошали, расслабляли. Даже я погружалась в бездну вожделения. Голова кружилась, будто мы уже долго мчались на аттракционе, всё было нереально. Я погружалась в иное пространство-время, забывая себя. «Остановись. Нам нужно остановиться». Парень уверял, что всё под контролем, но даже ночь не в силах укрыть пелены жадной похоти, затуманившей его взгляд. Сейя набрасывался на меня порывисто, голодающе, будто погибнет, если перестанет целовать. Не знаю насколько я контролировала тогда ситуацию. Услышал бы он мой протест в какой-то момент? Или смогла бы я сказать нет, продлись такая пытка дольше? Меня отрезвили три самых страшных слова, которые могла вообразить. — Я люблю тебя, Сецуна, — руки сработали непроизвольно, словно кто-то нажал на спусковой крючок, они резко оттолкнули парня. Ужас холодом прошёлся по телу, выстуживая остатки приятных эмоций и тепла. Я сжалась, заплакала, спрятав лицо в коленях. Подавленные чувства мощными толчками искали выход и находили, содрогая тело. Но даже тогда я направляла все силы, чтобы не издать ни звука. Не разбудить Наоко и может от самого Сейи скрыть насколько мной завладели эмоции. Но я была способна только беззвучно плакать, нет, скорее надрывно рыдать от горя, разрывающего изнутри, надеясь вот-вот прийти в себя и ответить хоть что-то обеспокоенному парню. Проиграв себе борьбу, я порывисто обняла Сейю. «Какая же дура! Теперь он точно пострадает». Попыталась оттолкнуть словами, но руки крепче прижали к себе, противясь. Наконец смогла объяснить: я несла боль или смерть каждому, кто отважился полюбить меня. История моей жизни даёт массу тому примеров. Признание словно запускало механизм. Каждый раз, без исключений. В моей жизни было двое парней, оба разные, как день и ночь. Один был общительным, другой замкнутым, один ревнивым, другой давал полную свободу, один занимался спортом каждый день, другой — никогда. Ничего общего, только я, желание быть со мной, сломавшее судьбы обоих. Но я убеждена, что всё началось гораздо раньше, в тот день, когда убили маму. Мой отец успел перейти дорогу большому количеству негодяев. Это было его наказание, но с тех пор оно преследовало меня, напоминая, что в тот день смерть хотела забрать нас обеих. Мама спрятала меня, рискуя быть пойманной и её последними словами стали: я люблю тебя. С тех пор за ними всегда следовало что-то ужасное. Сейя внимательно выслушал, но вывод сделал неожиданный. «Разве предыдущие парни действительно любили меня?» Слова неприятно царапнули по самолюбию, я нахмурилась и начала мысленно защищать их. «Любили, я же чувствовала. Да, затем решили, что стоит держаться от меня подальше. И правильно сделали». Мне думалось, Сейя просто не прошел путь в их башмаках. Рассуждал так, словно не может быть вариантов кроме как оставаться с любимыми до конца. Иначе любовь не настоящая. Будто лишь смерть оправдывает расставание. Да уж, мне так понравится навещать на кладбище его и маму. Он не верил в нависшую над своей головой угрозу, называл предрассудками моё стремление отдалиться и не завязывать отношения. Говорил, что именно это разобьёт ему сердце. Он был прав. В любом случае Сейя возненавидит меня рано или поздно, мне не впервой наблюдать. Но прямо сейчас за моё упрямство, за единолично принятое решение. Что ж, он имел право выбирать дорогу сам. Я уже знала, что Сейя — героическая натура. Описанная им любимая книга подтвердила наблюдения. Как и персонажу произведения, ему был необходим смысл за который можно бороться и если придётся — погибнуть. Сейя жаждал приключений, испытаний, достойных настоящих героев. Наше бессознательное достаточно быстро считывает кто сможет дать то, в чём нуждаемся, оно неумолимо притягивало парня ко мне. За меня он мог сражаться со мной, со всем миром, и от этого ощущал на своём месте, его цепляла такая жизнь. Можно также спросить у девушки о её любимой сказке в детстве и понять какие отношения та постарается воссоздать. Золушка верит, что за тяжелый труд, терпение и скромность однажды получит в награду Принца. Бэль — типичный пример созависимых отношений. Она любит и жалеет избранника каким бы Чудовищем он ни был и как бы плохо с ней ни поступал. Избалованная и всячески опекаемая спящая красавица годами ждёт своего Принца, отказываясь рассматривать простых смертных. В итоге либо попадает в руки нарцисса, либо остаётся старой девой. Ведь только в сказке спустя сто лет красавца остаётся молодой. Я же уподоблялась Русалочке. Прочитанная в нежном возрасте, она оставила глубоко внутри представление о настоящей любви, как о великой жертве. Отдать самое дорогое, что есть, испытывать муки ради любимого, обратиться пеной. Почему бы нет? Влюбиться в холодную и отстранённую, как отец статую. Это всегда пожалуйста. Безответные чувства, как в случае с Мамору, я могла бы лелеять годами. Он — мой Эрик, который женится однажды на другой. Хорошо, что я выросла и смогла осознать свой сценарий, чтобы принимать другие решения и отпускать ненужные чувства. Только схема вшита слишком глубоко внутри, я так или иначе живу по ней. Тёплый и живой юноша Сейя, такой непохожий на мир, в котором я росла, манит последовать за ним. Я знала, что навсегда останусь девочкой, готовой на любую жертву ради любимых, это философия, по которой я жила. Видеть схожую готовность в Сейе всё равно, что встретить родственную душу, поэтому я хорошо понимала его желания. Решила, что сегодня мы хотели одного, пусть так, а что будет завтра — увидим и разделим. Общение с ним сразу вернулось в шутливо-игривое русло, от горечи слёз не осталось и следа. Мне почудилось, что Сейя попытался натолкнуть меня на признание в любви, но не против променять его на физическую ласку. Всё завертелось по кругу, однако теперь сильнее, жёстче, поцелуи становились глубже. Мой новый статус придал парню уверенности, его руки скользнули под одежду вверх по талии к груди. Внутри меня что-то зажглось, я отдала себе отчёт, что здесь проходит черта, после которой не будет пути назад и остановила Сейю. Он послушно выполнил требование и признался, что никогда не чувствовал себя таким счастливым. С этим знанием я уснула в его объятьях.