Охотники Империи IV: Альтернативный Турнир

Космический корабль был гигантским. Два соседних сектора соединялись длинным мостом в виде широкой балки без бортиков. Под ней – темная бездна. Где-то далеко внизу могли работать роботы, располагались двигатели, либо различные биополя или ядовитые пары – результат жизнедеятельности многочисленных реакторов. Температура там могла варьироваться от нескольких сот градусов до почти абсолютного нуля. Сам мост, как и стены корабля, был из светлого металла и длиной не менее десяти километров. При таких условиях редкий человек доберется хотя бы до его середины, для нее же это не было проблемой – она могла проходить в день хоть сотни километров. Девушка уверенно ступала по мосту, не теряя равновесия и не оглядываясь. Лишь легкий стук ее шагов нарушал тишину. Он шел за ней следом, отставая на шаг, и напряженно вглядывался в стену приближающегося сектора, которая уходила далеко ввысь, так что не было видно ее конца. Вверху тоже было темно, и ему оставалось только гадать, что там. Наконец они достигли противоположной стены, которая была покрыта плотно прилегающими друг к другу пластинами грязно-белого цвета без всякого намека на какой-либо вход. Девушка приложила руку к одной из них. Пластина слабо замерцала, и через минуту к ним опустилась кабинка лифта. Решетчатые створки раскрылись, и Крисс зашла внутрь. Фризер шагнул за ней. Девушка облокотилась на перила, а он расположился напротив нее. Лифт тронулся, и они стали подниматься еще выше. Фризер смотрел в ее глаза. Недаром говорят, что они – зеркало души. Радость и гнев, печаль и благодушие можно прочитать в них. А точнее – уловить частоту вибрации определенной эмоции своим «приемником», говоря научным языком. Но много ли найдется тех, кто в этом зеркале действительно увидит душу, внутренний мир человека? Особенно если это просто пустые глазницы. Он, как ни странно, видел. Видел даже сквозь пелену тягучего тумана. И в глубине души ликовал, что эта именно та, которую он когда-то знал, хотя внешне ничем это не выражал, да и не понимал до конца, как такое вообще возможно. – И как тебе только удается оказываться в таком окружении? – усмехнувшись уголками губ, спросила Крисс.– Сначала ведьма, теперь вот некрисы… – Да, я много где побывал, – почесал затылок Фризер, вспомнив войну с Ангелами. – Хотя на самом деле это все неважно, главное, что ты рядом. – Но ты все еще сомневаешься, я ли это? – Есть такое дело… Насколько я знаю, душу в тело после смерти вернуть невозможно. Ну за исключением каких-то разовых невероятных случаев, – ответил парень, вспомнив Искру. – Верно говоришь. Хотя душа после смерти еще какое-то время держится рядом с телом, люди не могут обратить процесс. Даже те, кто называет себя некромантами. – Когда они проводят свои обряды, существо оживает, но это уже не тот, кто был в этом теле раньше. – Это потому что вокруг нас постоянно крутятся разные тонкие бестелесные сущности и так и жаждут захватить и воспользоваться нашим телом. Ты когда-нибудь задумывался о природе ночных кошмаров? Фризер покачал головой, а Крисс продолжала: – Пока ты жив и в своем уме, у них мало шансов на это, но стоит только умереть, как они тут как тут. Здесь мы им уже проигрываем по силе, и в результате действий некроманта в тело входит совсем не то, что предполагалось. Фризер задумался. – Тогда как же?.. – У некрисов другая технология, направленная на подавление этих сущностей. Не могу рассказать тебе всего, так как сама не знаю. Но если душа, вышедшая из тела достаточно сильна, то возвращается с минимумом потерь, в противном случае может форматироваться память и исказиться сознание. – Ну с тобой-то все относительно хорошо. – Повезло. Хотя разум у меня все же деформировался. Лидер команды и старшая из Кровавых Дев – это тебе не шутки. И еще неизвестно, кто из нас убил больше. – И все же удивительно, что мы снова встретились… здесь, в этом чужом мире. Прошлое теперь кажется таким далеким… будто сотню жизней назад… Интересно, а сколько времени на самом деле прошло? – Ну для меня оно после возрождения текло линейно, – ответила Крисс. – А ты, кажется, успел несколько раз сквозь время и пространство прыгнуть. Сколько тебе лет сейчас? Всегда было любопытно, как долго живут ледяные воины. – И то правда, – согласился парень. – Но я, честно говоря, не знаю, сколько мы живем. Мне пока всего 26. – А мне 118. – Ого, – первый раз за все время удивился Фризер. – Должен сказать, ты неплохо сохранилась. – Благодарю. У некрисов просто нет такого физиологического состояния, как старость. Засчет наноблэка у нас не бывает износа организма до такой степени, чтобы отказывали основные функции органов. А к тебе, я так подозреваю, старость не скоро придет из-за того, что все процессы сильно замедлены. – Ну я, тем не менее, смертный. А как действует ваш наноблэк? И как он у тебя прижился? – Дай-ка вспомнить… Первое, что помню, когда пришла в сознание: мне вкололи пять кубиков асфанила. Затем раздели. Кто-то прикатил заранее подготовленный термостат, и меня осторожно опустили внутрь. Я стала такой легкой… Затем резервуар установили на температуру чуть выше нуля. Мне ввели катетеры и капельницы. Дальше все должна была сделать автоматика. Кровь откачивалась через большую полую иглу, вставленную в подвздошную артерию, полости в теле заполнялись инертным газом, а затем вместо крови закачивался наноблэк. Потом меня поместили в герметичную барокамеру. При температуре чуть выше нуля давление постепенно подняли до пяти тысяч атмосфер. После этого началось охлаждение. – И ты все это время была в сознании?! – изумился парень. – Нет, конечно. Ну я потом видела это еще не раз на других, поэтому знаю. Стандартная процедура. – Хм… а зачем давление такое делать? Как вы только выживаете… – Хороший вопрос. Вы, люди, замораживаете при атмосферном, так? В клетках формируются кристаллики льда, и в результате получается сплошное месиво. Вот почему у вас все идет крахом. Фризер задумался. – Наш метод в корне отличается от вашего, – продолжила девушка. – Мы пользуемся тем, что лед, оказывается, может существовать в разных твердых формах. Если поднять давление до трех тысяч атмосфер и после этого снизить температуру, вода остается жидкой примерно до минус двадцати градусов по Цельсию. Когда же она, наконец, замерзает, то превращается вовсе не в такой лед, какой вы знаете. Это первая фаза. При дальнейшем охлаждении еще на несколько градусов при неизменном давлении, мы получаем еще одну новую, неизвестную вам фазовую форму льда – вторая фаза. Однако если перед заморозкой поднять давление до пяти тысяч атмосфер, что мы и делаем, то уже при минус пяти градусах новую форму принимает сама вода – это третья фаза. Фокус, при помощи которого мы избегаем повреждения клеток на стадии ее замерзания, состоит во вводе вещества, сдерживающего формирование кристаллов – наноблэка, после чего уже можно снижать температуру почти до абсолютного нуля, последовательно проходя через третью, первую и вторую фазы. Обычно «криотрупы» хранятся при температуре жидкого азота, то есть около минус двухсот градусов по Цельсию. Разумеется, это очень низкая температура, однако она все равно сильно выше абсолютного нуля. Все известные нам биологические процессы прекращаются еще задолго до нее, однако известно, что при такой температуре продолжает происходить ряд химических реакций. Вследствие этого у некоторых атомов остается еще достаточно энергии, чтобы вызывать биологические изменения. Отсюда как раз и могут возникнуть проблемы с разумом и памятью, ведь это очень тонкие материи! Поэтому со временем мы стали охлаждать их до температуры сжижения гелия, то есть всего на четыре градуса выше абсолютного нуля. Почти идеальная безопасность! Такой холод, что любая возможность изменений – физических или ментальных – стремится к нулю. Что же касается наноблэка, у меня идет постоянное обновление клеток, но не за счет внутренних ресурсов, как у вас, а из-за наноботов, которые их непрерывно «чинят». То есть, мои клетки не старятся благодаря постоянной регенерации. При этом непрекращающийся приток материала для восстановления прямо из окружающей среды исключает истощение, которое является причиной смерти у людей. – То есть, ты хочешь сказать, что никогда не умрешь? – Это вряд ли, когда-нибудь оболочка все же износится. Так что, скорее всего, умру, но не от старости. Пока они говорили, лифт привез их на один из верхних ярусов, где за широкими стеклами было видно звездное небо, в центре которого пылал красный гигант. Судя по всему, их корабль приземлялся на одной из ближайших к нему планет. Фризер сразу понял, что звезда, согласно спектральной классификации холоднее их солнца, а также уступает ему по массе и размерам, однако планета располагалась к ней довольно близко, отчего та казалась огромной. Атмосферы у планеты не было. А внизу был город. Точнее, это сложно было назвать городом – построек было мало, в основном множество длинных решетчатых лестниц и мостов из темного металла, которые поднимались и опускались вниз, изгибались во всевозможных направлениях и пересекались друг с другом, сводясь в единую систему. На них и между ними располагались лифты, подъемники, платформы, кое-где виднелись работающие машины. Выполненная в темных тонах, система завораживала своим масштабом и проработанностью до мелочей. И красотой. Мрачной красотой. Фризер понял, что это не родная планета некрисов, так как та, по описаниям Крисс, была гораздо больше по размерам и имела более плотную архитектуру, будучи заполненной высокими зданиями, башнями, крепостями… Кроме того, на ней было полно озер, в которых содержался наноблэк. Здесь же, помимо этого городка в центре планеты, похожего на гигантскую стройку, не было ничего – лишь тусклые болота и пустыни с редкими деревцами простирались вокруг. Он нехотя оторвался от созерцания. – Выходит, ты робот? Машина? – с некоторым разочарованием спросил он. – Ответ отрицательный. У меня биоинтерфейс, давай попробую объяснить что это, – предложила некриска, видя непонимание в глазах парня. – Это способ или техническое средство, обеспечивающий обмен информацией между биомодулями, грубо говоря, между мозгом и телом. Но я не робот. – А как работает этот самый интерфейс? – поинтересовался Фризер. – Известно, что любая информация, которая передается по нервным волокнам от органов чувств к мозгу или от мозга к мышцам, представляет собой последовательность импульсов электрического напряжения. Если ввести электрод в нерв, идущий, например, от рецепторов зрения к мозгу и пропустить снятые с него импульсы через усилитель, можно передать их мышцам. Правда такая реализация посредством электродов, вживленных в нервные волокна не совсем проста – если вспомнить, что от глаза к мозгу идет около миллиона волокон, становится совершенно ясно, что вживить в каждое из них по электроду и при этом не перепутать, какой провод куда введен – задача не из легких! И тут на помощь приходит наноблэк. Большое количество наноботов, впрыснутых в организм, управляется с помощью специальных киборг-бактерий, сконструированных нашими генными инженерами. В этом случае биоинтерфейс осуществляется не с помощью электродов и проводов, а посредством молекул-преобразователей электрического потенциала в световые сигналы и волокон-световодов, выращенных из прозрачных клеток, подобных тем, что образуют стекловидное тело глаза. Вот такая технология, которая не предполагает открытия каких-либо неизвестных вам на сегодняшнее время фундаментальных научных законов. Дело лишь в новой технологии – технологии наноботов. – Выходит, что при любой травме или ранении эти боты, управляемые киборг-бактериями, координирующим их действия, будут способны пройти по кровеносным сосудам к нужному органу и провести любую хирургическую операцию, в том числе микрохирургическую или нейрохирургическую. И, кроме того, такая операция сможет быть проведена без всякого наркоза или анестезии, причем практически незаметно для больного. – Верно. А для отработанного материала по завершении операции будут определены естественные пути, по которым тот сможет быстро покинуть организм. – Хм… а как насчет технических проблем, связанных со столь малым размером ботов, в частности, возможным воздействием броуновского движения на наиболее мелкие их детали, не сделает ли это их одноразовыми? – Нет, в этом как раз и заключается наш плюс, как хладнокровных, – наноблэк охлаждает их до температур, при которых броуновское движение уменьшается до необходимого уровня, и выводит из организма, как только они нагреются. – Должен признать, идеальная система, – задумчиво протянул Фризер. – Не идеальная. Хорошая, но не идеальная. Рано или поздно тело все же изнашивается, и тогда даже боты не спасают. Однако нет предела совершенству. Следующая ступень развития – модульная система бессмертия, к которой мы стремимся. – Что это? – Способ осуществления бессмертия, основанный на все том же обмене информацией между биомодулями посредством биоинтерфейса. Мы уже научились удерживать душу и отправлять ее обратно в то тело, с которым она связана, но бывает так, что само тело уже не подлежит восстановлению, в этом случае нужен другой бимарион [18]. Вот только как интегрировать ее в него? – Как насчет клонов? – выдвинул Фризер самую простую идею, активно использующуюся на турнирах. – Э, нет. Клон создается на основе живого человека, и душа в нем изначально уже есть. – Да уж, – согласился парень, вспомнив турнирных клонов, цельных и полноценных личностей. Не впихивать же в них кого-то еще? Какая-то шизофрения получится. – Итак, что мы на данный момент имеем, – подвела итог Крисс. – Мозговые модули должны составлять полный мозг. То есть, в простейшем случае, когда используются только два модуля, один из них представляет из себя левое полушарие, а другой – правое. Между этими модулями должен быть обеспечен внутримозговой биоинтерфейс причем разница в возрасте модулей должна равняться времени достаточному для того, чтобы из старого по биоинтерфейсу успело просочиться в новый достаточно информации, и чтобы новый, в силу голографичности памяти, мог считаться таким же носителем личности, как и старый. После этого старый модуль может быть заменен новым без гибели данной личности. Так цикл копирования информации может повторяться до бесконечности. В итоге модули мозга всегда остаются достаточно молодыми, и в них хранится только информация значимая для личности. А ненужные вещи просто не копируются – человек, вернее его старый модуль, ни разу не вспомнит их за все время работы совместно с новым, поэтому эта информация в новый модуль просто не перейдет. Таким образом решаются проблемы переполнения мозга. Что же касается тела, то оно в принципе может быть заменено в любой момент, как по причине выхода из строя, так и просто потому, что его форма вышла из моды. Ведь по сути, эта оболочка не более чем одежда души, и, тот, кто овладеет этой технологией, будет обращаться с ней именно как с одеждой.