Осколки души

София.

Не слежу за временем, но на подсознательном уровне понимаю, что с того мгновения, когда я у врача в кабинете подписала бумаги, прошло уже более часа. Доктор сразу сказал, что пока меня к папе в палату не могут пустить – консилиум людей в белых халатах сразу же приступил к лечению, на которое я дала письменное официальное согласие. Даже главврач последовал в интересующую меня реанимационную палату, что меня, бесспорно, поначалу нешуточно напугало. Лишь после непродолжительного общения с дежурной медсестрой, которая участливо подошла ко мне, интересуясь, всё ли в порядке и предложила выпить успокоительные капли, я чуть-чуть приободрилась. Просто лечение, что назначили папе, ещё не распространено должным образом – медикаментозные препараты совсем новые. Вот и главврач держит личный контроль. А мне только и остаётся, что ждать. Ждать первоначального вердикта и той минуты, когда я наконец-то смогу взять родителя за руку, и сказать ему, будучи не до конца уверенной, что папа это услышит, как он мне нужен. Я просто не представляю, в прямом смысле этого слова, как смогу жить без него… Устало вздыхаю и расстёгиваю основной карман своего рюкзака, дабы достать таблетницу. ОКР прогрессирует – я чувствую знакомую мне симптоматику остро, хоть и упорно стараюсь не обращать внимание на сильную дрожь в ладонях и периодически возникающие в моём разуме навязчивые идеи. Пока получается, хоть и с трудом. Как назло ещё один из рецептов на сильные седативные таблетки просрочен – я не была на приёме у невролога более года. А другие препараты, что можно купить в любой аптеке в свободном доступе, на моё состояние, в активной фазе психического расстройства, толком не оказывают должного действия… - Ну, что? Пока идёт всё по плану, с чем я вас и поздравляю, – с едва заметной улыбкой констатируют вышедший из отделения реанимации врач, а я крепко зажмуриваюсь. Слава Богу… - Можно мне к папе? – шепчу одними губами, при этом, даже не стараясь скрывать бегущие по щекам слёзы некого облегчения. - Хорошо, – уверенно кивает мужчина в белом халате, по всей видимости, прекрасно помня данное мне обещание. – Только не более чем на двадцать минут. Вашему папе сейчас полный покой нужен, и важно строгое соблюдение режима. Только при соблюдении этих условий, мы сможем завтра попробовать отменить глубокий сон, и дать его организму бороться, задействовав все естественные ресурсы. - Конечно, – поднимаюсь на ватные ноги, и иду, слегка покачиваясь, к интересующей меня двери. - Давайте я вас провожу, – ненавязчиво касается голос знакомого доктора моего слуха, и в последующие секунды, невольно чувствую некую опору с правой стороны. Обзор перед глазами предательски начинает «плыть»… – - Папа… – сжимая до ощутимого физического дискомфорта мужественную ладонь, позволяю себе некую слабость – не могу и не хочу больше держаться. Мы в палате вдвоём с родителем, если не считать многочисленную медицинскую аппаратуру, которая, так или иначе, обеспечивает жизнеспособность папы. Честно говоря, в моей памяти не отложился момент, как я входила сюда в сопровождении врача, и как присаживалась на жёсткую табуретку. Опять коротко временный провал в памяти… Не есть хорошо, учитывая активную фазу психического расстройства. - Врач мне сказал, что всё хорошо, – продолжаю разговаривать с родным и самым главным мужчиной в своей судьбе, сделав короткую паузу. – Несмотря на то, что терапия, на которую мы с тобой возлагали надежду, не дала ожидаемого эффекта, появился другой шанс. Другой способ лечения, на которое я согласилась, но только лишь зная, что тебе от этого хуже не будет. Ты должен поправиться, пап… Потому что пока ты болеешь, меня просто нет, и не может быть в этом мире. Я же не смогу без тебя… Обречённо склоняю голову к руке папы, и…явственно чувствую хватку его тёплых пальцев. Они [пальцы] сжимают мою холодную ладонь, отчего и без того частый пульс начинает зашкаливать. Слёзы бегут из моих глаз с новой силой, и я не могу понять отчего – толи скопленное напряжение выходит наружу, толи это радости, толи от горя. Как вдруг всё автоматически отходит на второй план, срабатывает тревожная кнопка… - Соня, вы что-нибудь трогали?.. – панически задаёт мне вопрос влетевшая, словно фурия, в реанимацию медсестра, после чего принимается снимать показатели с различных приборов. - Нет… – в знак протеста машу головой из стороны в сторону, затем оказываюсь кем-то из персонала отодвинутой к дальней стене. Не могу отвести глаз от папы, при этом с ужасом понимая, что он…синеет… - Быстро выведите её отсюда! – командует знакомый мне врач, и пожилая женщина в белом халате, а также молодой медбрат интерн, буквально силой заставляют меня очутиться вновь в коридоре. Через пару мгновений рядом уже оказывается всё та же дежурная в отделении медсестра, насильно преподносит к моему рту какую-то жидкость в пластиковом стаканчике… Дыхание ненормированное, руки страшно дрожат… Потерявшись в прострации, ничего перед собой из-за страшной пелены и роя мелких чёрных мошек не вижу. Лишь только чувствую «комариный укус» в районе левого плеча, и…медленно отключаюсь… * - София?.. Соня, вы меня слышите? Голос едва касается моего слуха, будто гулкое далёкое эхо. Резкий запах, ударяющий в ноздри, леденящая лихорадка, забравшая в плен всё моё тело… Стараюсь дышать максимально ровно, не обращая внимание на головную боль и атакующую с каждой секундой всё больше и больше слабость. Медленно открываю глаза… - Всё хорошо, – выдыхая с нескрываемым облегчением, мужчина в белом халате, что едва не сливается с общим обзоров в единую светлую кляксу, настоятельно заставляет сделать меня глоток воды. – Как вы? Говорить можете?.. - Да, – явно осипший голос, неминуемое осознание того, что интерьер, в котором я нахожусь, мне знаком – ординаторская. В этих стенах мне доводилось бывать, когда я ждала папу с окончания тех или иных процедур, а сейчас… Господи, папа!.. - Тихонько, вот так… – доктор помогает мне чуть приподняться, а затем максимально удобно присесть. - Папа… Он… – неконтролируемо задыхаюсь в отчаянном плаче. – Только не… - Он жив, – чётко и внятно произносит мой собеседник, при этом снова поднося к моим губам стаканчик с прохладной минеральной водой без газа. – Нам удалось ликвидировать острый приступ, слышите меня?.. Просто киваю, ибо на большее нет никаких сил. Кое-как, дрожащими руками, смахиваю с лица слёзы… «Жив… Всё будет хорошо. Мне нужно как-то взять себя в руки. Нужно ради папы держаться», – пытаюсь мысленно дать себе некую установку, никоим образом не подозревая о том, что главное испытание меня ждёт впереди.