***
Черная мазда быстро лавирует по городу и добирается до места назначения. Легковушка рычит и плавно подъезжает к уютному району, паркуется у первого подъезда. Выходя из машины, некий парень, стряхивает пепел от сигареты и затягивается последний раз. Позже, табачный фильтр летит в ближайшую мусорку. В правой руке парень несёт кейс, охранник дома спешит выяснить ситуацию. После недолгих переговоров, загадочный парень уверенно заходит в подъезд, провожать, как выяснилось его не надо. Чимин был в шоке, когда незнакомец с порога заявил, что он от Намджуна. — Меня зовут Ли Вонхо. Возможно, я последний человек, с кем виделся Господин Ким перед тем, как...произошёл взрыв. Я не знал в тот день, чем всё обернётся, но именно на тот момент он мне очень помог материально и попросил Вам передать вот это, — Чимину предоставили кейс, который он заказывал у одного мастера и собственноручно подарил Намджуну на день рождения. На внутренней стороне кейса была гравировка их общих инициалов, поэтому ошибки быть не могло. Внутри Пак нашёл две ампулы и новенький ежедневник. Вонхо рассказал всё, что произошло тем роковым днём и о том, что Джун пытался спасти Тэ и Хосока, что он не знал о нахождении друзей на зоне. — Чон Хосок… Как он себя чувствует? – осторожно интересуется Вонхо. — Я пытался навестить его, но некий Мин Юнги довольно продолжительное время находится рядом с ним. — Как я понимаю, это Вы привезли Хосока в нашу клинику?! – спрашивает Чимин, ему теперь многое понятно, разумеется Вонхо умолчал некоторые подробности, чтобы не пугать собеседника. — Да, господин Ким велел мне позаботиться о нём. — Мы благодарны за Ваше содействие, но он до сих пор находится в анабиозном состоянии, — вздыхает Чимин, на что Вонхо желает скорейшего выздоровления. — И ещё – господин Ким хотел бы, чтобы Вы простили его и жили своей жизнью. Возможно, он совершил не мало дел, но мы все не без греха. Возможно, Вам это покажется неуместным, но я хотел сказать, что выглядел он очень искренне… Появление Вонхо оставляет неизгладимое впечатление, внутри медленно, но верно, распространяется разъедающее внутренности опустошение. Ежедневник остаётся нетронутым, и неудивительно, что Чимин разревелся, когда словно вишенка на кровавом торте, приходит письмо от Тэхёна. Письмо с того света, блять, конечно, чем не причина, чтобы не отправить ноутбук в последний полёт? Сокджин прибегает на грохот и увидев открывшуюся картину, просто без слов обнимает плачущего друга, ему искренне жаль его. Когда-то он завидовал Чимину и хотел быть вместе с Намджуном, но он совершенно точно не желал им вот такого конца. В какой-то степени он винил себя за то, что временами ненавидел Чимина всей душой, ведь последние годы, вся жизнь Намджуна вертелась только вокруг него и это задевало. Хотелось быть на его месте, хотелось прикасаться к Намджуну вместо него… Но теперь, без Намджуна, его ненависть… Нет, не так, его детское «хочу», оказалось бессмысленной чепухой, поэтому, когда Чим остался один и после его неудачной попытки суицида, мысль помочь, ему пришла в голову сама собой. Всеми правдами и неправдами пришлось уговаривать его, да и Чонгук, так же напросился к ним и как истинный макне беспокоился за своих хёнов. Взаимоотношения с ним так же улучшились, Сокджин позволил младшему бегать за собой и порой отвечал взаимностью, но они старались не проявлять никаких лишних движений перед Чимином, ведь после его огромной потери, это было бы неуважительно с их стороны. Теперь, временно они жили втроём, оставлять друга одного было противопоказано. — Чимини, пожалуйста, расскажи мне, что случилось? – Сокджин на самом деле тоже получил письмо и предполагал, что Тэхён разослал их всем. Джин уверен, что для каждого их друг нашёл свои слова и совсем естественно, что Чимин разрыдался, что ни говори, но они с Тэ были лучшими друзьями и потеря двух самых близких людей, ударила по Чимину нешуточно. Джин всё это понимал, но ничем конкретно помочь не мог. — Скучаю по Тэ и по Джуни… – Чимин, прерываясь моментами на всхлипы, позже рассказывает о том, о чём прочёл в письме. Он не закрывается в себе, пытается жить дальше, только за это можно было им восхищаться, но казалось, что будто вместе с Намджуном ушли все его силы, и это здорово пугало, он был лишь тенью прошлого себя. Сокджин понимает его, он сам безвылазно горевал дома и испытывал дикий внутренний разгром, действительно хотелось удавиться. Но то, что поведал Тэ про Намджуна, он воспринял, как ни странно, ровно. Да, теперь всё сходится, почему так стремительно начались эти отношения, почему Намджун изменился, но не понятно, как и когда он успел свернуть не туда?! Ведь в этом мире у каждого деяния есть цена и Намджун отдал свою плату. Если честно, Сокджину казалось, словно всё это происходило не с ним и не с его близкими людьми, а где-то в параллельной вселенной. — Мне незачем жить… – выдаёт в конце севшим голосом Чимин, заставляя Сокджина вздрогнуть. — Эй, не говори так. А как же мы? Чимину нечего ответить, он растерянно смотрит на него, слёзы боли и безысходности просто катятся по щекам и, наверное, стоило бы его обнять. — Не думай о том, чего у тебя нет. Подумай о том, как бы обойтись с тем, что есть. А у тебя есть мы, – Сокджин не был бы собой, если бы не сделал всё по-своему. — Хёёён, – отчаянно ноет Чим и утыкается в тёплые объятия. — Тебе хреново, я знаю, да и всем хреново, что уж говорить о родителях Джуни, но мы ничего не можем с этим поделать... Ты навещал их? Как они? – Джин пытается перевести тему. — Состояние господина Кима оставляет желать лучшего, – шмыгнув отвечает Чимин. Все дела клиники, мать Джуна повесила на него, госпожа Ким была не в силах что-либо делать из-за потери единственного сына, а состояние мужа, который услышав новости слёг с сердцем – всё это подкосило и её. Чимин, собрав свои последние крохи силы, пытался казаться при них спокойным. Ему было плохо, когда волевой и сильный духом отец Джуна, плакал перед ним, сжимая его руку. Этот момент навсегда отпечатался на сетчатке глаз, ведь невозможно себе представить, что чувствует отец, переживший своего сына. — Вероятно, это одна из самых страшных потерь в жизни, – кивает Джин. — Знаешь, всё это показывает, как же коротка эта жизнь. Раньше частенько к ним заходил, но как начал работать – перестал. Мне стыдно перед ними и перед тобой тоже… — За что? – смешно шмыгает носом Чимин. Боже, ну вот как такое чудо не любить? Понять Намджуна можно, ведь он с ума сходил по этому парню. Сокджину кажется, что он сейчас разорвётся на мелкие кусочки из-за несправедливости судьбы и из-за собственных чувств, и прошлых эгоистичных мыслей. Как же он ошибался, думая, что Чимин был недостоин Намджуна. Оказалось, совсем наоборот, и словно по его неосторожному желанию – эти двое расстались, и в итоге Намджун никому не достался. Судьба поимела всех, а Сокджин всё равно остался с носом. От собственного цинизма становилось тошно, так ещё ответственность за Чонгука чувствовалась на плечах как никогда остро. — Хочу тебе признаться, поэтому скажу честно, я был влюблён в Джуни с самого начала и не мог ему об этом сказать, да и не замечал он этого. — Что? – удивлённое лицо Чимина, вытягивается ещё больше. — Ты, что? — Да, Чимини, всё это время... Я дико ревновал его к тебе, у меня были ужасные дни, поэтому я хандрил часто, мне было невыносимо находиться рядом с вами. — Чёрт! Ты… – Пак хватается за свои волосы и оттягивает их с силой, чтобы прийти в себя. — О, Боже, ты был таким отстранённым… Мы правда не знали, и… Прости?! — За что ты то извиняешься? – уже удивляется Сокджин. — Когда мы находились вместе… – голос Чимина проседает, но он всё равно продолжает. — Тебе это ведь было неприятно видеть, наверное... — Нет, послушай, я должен извиниться, за то, что злился, потому что он выбрал тебя. Я долго размышлял, почему не я, почему ты, но выходит, я сам виноват, что не сделал ничего. Ты прости меня, пожалуйста. Я сейчас ощущаю себя подонком, который завидовал и мешал вам обоим, а в итоге, всё получилось… Так, – Джин нелепо взмахивает рукой, пытаясь продемонстрировать ситуацию, в которой они оказались. Осадок от собственных паршивых чувств, всё также горчил на языке, даром, что искренне попросил прощения. — Хён, бессмысленно извиняться, делить нам с тобой уже некого, – горько усмехается Чимин, но момент, и симпатичное лицо болезненно кривится. — Его нет... – голос звучит задушено, разбито. Невыносимо смотреть на такого разрушенного друга и у Сокджина самого глаза на мокром месте. Чимин успокаивается только когда буквально засыпает на руках Джина от бесконечных рыданий, видно совсем истощился, после долгого эмоционального раздрая. Так их застал Чонгук: зарёванных и потрёпанных. Они вместе осторожно перетащили Чимина на кровать и решили убраться в комнате попозже, не желая шуметь. На кухне Чонгук жмётся со спины к хёну и ластится для обнимашек. Джин больше не шарахается, но всё же никак не привыкнет к таким простым вещам. Минутка спокойствия, которую они разделяют на двоих, даёт надежду, что всё будет хорошо. По крайней мере, относительно. — Гукки, не время… — Знаю, хён, но пожалуйста, давай постоим так немного… Горячий шёпот проникает словно под кожу и Сокджин ничего не может с этим поделать, он сам подавлен, поэтому бессовестно позволяет младшему урвать кусочки времени рядом с собой, когда они могут спокойно, ни от кого не скрываясь, быть чуточку ближе. — Вы с Чимином плакали… Из-за Тэхёна, да? — бубнит куда-то в шею Чонгук, вызывая тем самым кучу мурашек по телу старшего. — Угу, — соглашается Джин, младший нехотя отстраняется от него, понимая, что в таком положении поговорить не получится. Ощущая ускользающее тепло, Сокджин зябко ёжится и вздыхает. Пока Чон прижимался к нему сзади, он пытался одновременно готовить и рассказывать кто приходил недавно. Выходило, мягко говоря, не очень, но он заставляет себя не оборачиваться, принимаясь и дальше шинковать овощи. Они тихо обсуждают случившееся, и подробности заставляют Чонгука хмуриться. Он совершенно не понимал и не воспринимал серьёзно всю ситуацию с Намджуном, ничего ведь не доказано. Да, Тэхён исчез, Хосок нашёлся, но пока ему сам Хоуп ничего не расскажет он ни за что не поверит. Но загвоздка в том, что Хосок ещё не очнулся, а Тэхён с Намджуном исчезли. Чон наивно надеялся, что они найдут их. Его неуместный оптимизм ужасно злил Сокджина, и он, не выдержав, со злости кидает нож в раковину. — Гукки, ты понимаешь, что натворил Намджун? Что он сделал? Посмотри правде в глаза, Тэхёна больше нет, а Хосок... ещё непонятно очнётся ли он! Они пытались всё выяснить, а в итоге… — Сокджин судорожно вздыхает. — В итоге, мы потеряли их… — старший дёргано отворачивается, Чон смотрит на его спину, и внезапно кое-что осознаёт. — Ты скучаешь по нему, да? — спокойно выдаёт он, понимая, что вёл себя, как ребёнок, и только замечая, насколько сейчас уязвим Сокджин. — Не неси чушь, — нервно не соглашается старший. На самом деле Чонгук видел, а главное чувствовал отчаяние старшего, и всё казалось лишь ужасным кошмаром, он хотел бы очнуться, да только попытки разбудить самого себя не помогали. Его отдушиной был и есть старший, но именно на данный момент Сокджин не в состоянии помочь ему, он сам был сломлен. Очевидно, каждый из их компании считал, что они все хреновые друзья, раз не заметили, что творит Намджун. Как так получилось, что никто даже не поинтересовался чем он занят? Что они сделали не так? Загоняясь по этому поводу и без, Чон не хотел признавать самый главный и важный фактор. И то, о чём рассказал Сокджин, казалось чем-то очень пугающим, заставляло сжиматься сердце. Неужели Намджун мог сотворить с ними нечто подобное? Гук снова зовёт старшего, но тот начинает суетиться по комнате, делая вид, что занят поисками продуктов. — Посмотри на меня, Сокджин! — уже настойчиво поворачивает его к себе младший. Тот застывает, застигнутый врасплох из-за неформального обращения. — Ты не устал бегать от меня? — Устал Гукки, — проведя по лицу, обречённо выдыхает старший. — Но пойми, я ведь тоже не железный. — Что ты имеешь в виду? — Эти чувства… Сегодня мы узнали причину твоего внимания ко мне. — Хён, послушай… — Это ты послушай Гукки. Ты никогда ко мне не проявлял до этого интереса, согласен? Ты же понимаешь, что если бы не грёбаная разработка Джуна, то хрен бы ты стоял здесь. Всё, что ты испытываешь сейчас ко мне — это ложь. — Не говори так, хён… — хмурится Чонгук, ему физически больно слышать такое от Сокджина, а то, что бушует внутри старшего, смешивается в какой-то невообразимый смерч. Чувства настолько беспорядочны, что парень теряется во всём этом хаосе. — Фальшивка, — выплёвывает Сокджин, и у Чона спирает дыхание, он хочет возразить, правда Сокджин не даёт ему вставить и слово. Его эмоции выбивают из колеи, набрасываясь на Чонгука лавиной. — Но мои чувства настоящие. Понимаешь ты или нет? — задушенно шепчет Сокджин. — Ты… я не могу чувствовать тебя так же, как ты меня! Мне невыносима лишь мысль, что тебе придётся быть со мной только из-за искусственно привитых тебе чувств. — Что ты хочешь, чтобы я сделал? Что я должен сделать, чтобы ты поверил? — решительно спрашивает Чонгук, правда его голос всё равно дрожит к концу предложения. Он уже сам не уверен в своих чувствах, когда старший вот так ему в лицо тыкает своим неверием. Тишина звенит в ушах, не давая вздохнуть свободно, но ответ не заставляет себя долго ждать и Чон чувствует, как холодеют руки, когда старший предлагает ему принять антидот. — Что? — То, что создал Намджун, он, вероятно, сам и должен разрушить. Считай подарком с того света, ха, — как-то зло усмехается Джин, смаргивая непрошенные слёзы. Внутри он страшно боится, но тем не менее чувствует какое-то мазохистское облегчение. Ведь скоро всё закончится, осталось совсем немного… Просто Сокджин выгорел и устал от всего дерьма, устал из-за своей многолетней болезненной любви к Намджуну, устал от зарождающейся привязанности к младшему. Он хотел бы просуществовать дальнейшую жизнь без эмоциональных горок и был уверен, избавься Чонгук от гребаной гадости в крови, то уйдёт восвояси и даже не попрощается, не вспомнит. Но, к сожалению или к счастью, холодный расчёт оказался неверным, даже лишившись искусственной привязанности к старшему, Чонгук не отстал от него. Показывая свои настоящие чувства и намерения, он день за днём заставлял всё больше и больше верить ему. И Сокджин порой зацикливался на мысли, что он не достоин, что Чонгук не должен быть рядом именно с ним. По его личному сценарию всё должно было быть не так, но, как оказалось, у Судьбы были на него совершенно другие планы. Своими ухаживаниями Чонгук иногда дико смущал и заходил за рамки, но именно о таком мечтал Сокджин, правда от другого человека, но ведь смерть спать уложит — не проснешься. Ждать Намджуна было бессмысленным занятием, хотя этим занимался Чимин. Парень отказался избавляться от прошлого, от своих эмоций и чувств, он демонстративно разбил ампулу со словами «Хоть на этот раз я сам решу, что мне чувствовать». Его действия казались нелогичными, теперь он до конца жизни скреплен с тем, кто предал его и одновременно любил с какой-то нездоровой безумностью… Тем не менее жизнь продолжалась, небеса не обрушились и мир не перестал вертеться. Радостная новость, что Хосок наконец пришёл в себя — немного взбадривает всех, правда омрачает ситуацию то, что парень совершенно не помнит ни себя, да и в целом, никого из своего окружения, даже своих родителей. Поэтому то, что случилось в тот роковой день, так и останется для них загадкой. Родители Джуна уехали, продав свою клинику, а производство Джуна Чимин закрывает и пытается начать жизнь заново. Сил совершенно нет ни на что, но он учится жить самостоятельно. Он правда пытается, и ему помогают в этом Чонгук и Джин. Ему так сильно не хватает Тэхёна, и сердце болит за него, он дико скучает по другу, ведь тот ушёл из жизни так и не познав любви, даже не успел признаться Юнги. Что касается самого Юнги, то он словно потерял часть себя. Через месяц нервный срыв и эмоциональный кризис заставляют его уйти со сцены. Перед этим он выпускает свою последнюю песню под названием «Whalien 52».«Да, самое одинокое существо в мире, Я кит… Хотите узнать мою историю? Я никогда никому это не рассказывал. Да, поехали…»
— Что означает цифра 52? — слушая начало песни, интересуется Чонгук, перебирая волосы Джина, который удобно устроился, уложив голову ему на плечо. — Сейчас посмотрим, — говорит Сокджин и быстро вводит запрос на Naver. — Кхм, самый одинокий кит в мире — это кит 52 Герца, он поет свою песню, но никакой другой кит ему не отвечает, и он путешествует по морям и океанам в полном одиночестве. Не то, что он не пытается общаться с соплеменниками. Он делает это постоянно. Но кит поет так высоко, что на этой частоте звука никакой другой кит не сможет ответить. Свое прозвище — 52 Герца он получил из-за частоты в 51,75 Герц, на которой он издает свои сигналы. Проблема в том, что остальные киты общаются на частотах 15-25 Герц, т.е. услышать никто из них его никогда не сможет. — Это очень грустно. Намджун хён как-то рассказывал про это, а я подумал, что за чушь и, ну, прослушал… — вздыхает Чонгук. — Зато Юнги хорошо запомнил, — пытается поддержать Джин младшего.«В самом сердце огромного океана Тихо и одиноко пел кит Сколько бы он ни кричал, Его слова не достигли цели Одиночество его стало настолько велико, что он замолк Теперь, что бы ни случилось, мне плевать, Когда рядом со мной не осталось никого, кроме одиночества, Я стал сам по себе, защёлкнулся замок уединения…»
— Выходит, Юнги скучает по ним и действительно настолько дорожил нашей дружбой. — Выходит так, Чонгукки… Наблюдая за этой парочкой, Чимин слабо улыбается самому себе. Он пришёл на звуки знакомой музыки и увидел такую картину. При нём Сокджин и Чонгук всё так же не показывали своих чувств, но он давно знает о них. Внезапно болезненные воспоминания о Намджуне комом подкатывают к горлу, и он спешит к себе в комнату, чтобы быстрее вытащить тот самый ежедневник и в очередной раз себе напомнить о важном. Пак судорожно листает до нужной страницы и читает давно выученный короткий текст, ведь это даёт ему стимул идти дальше по дороге жизни. «Проект "Fake love" провален, успешность эксперимента 77%. Зона "K" раскрыта». Запись дополняет последнее предложение, и написано красной ручкой компульсивным почерком. «Любви, действительно, нет…».