Дела сердечные

Силач на дух не переносит Благоразумника. У Благоразумника на Силача такая же реакция. . . . Силач оборачивается, проверяя, что Благоразумник всё ещё идёт за ним. Он идёт, как миленький, ничего не говорит и не спрашивает. Спасибо ему и на том. Когда Силач решает, что они отошли достаточно далеко, он безучастно облокачивается на стену чьего-то дома, чьего именно сказать не может. Он смотрит в другую сторону, но буквально чувствует, что Благоразумник со вздохом встаёт рядом, при этом они случайно касаются плечами и отскакивают друг от друга, как ошпаренные. Силач вообще не понимает, зачем он их сюда привёл. Сегодня в Смурфидоле проводилась масштабная вечеринка, к которой смурфы готовились весь день. А Силач вдруг оставил друзей, отыскал среди самозабвенно веселящихся смурфиков одного-единственного, который с надменным выражением лица, сидел на бревне и читал, и позвал его за собой. Почему, он и сам не знает. Но Благоразумник, кажется, не ждёт объяснений. С центральной части Деревни доносится приглушенная весёлая музыка, а вот свет многочисленных фонарей уже не достаёт. Стоят они вдвоём в темноте, освещенные только неровным кругом луны. Силач думает, что так даже лучше. Видеть лицо Благоразумника совсем не хочется. Шуршат страницы книги. Силач не сдерживает издевательский смешок. Опять он за своё. Силач всей душой не любил чтение, это бесполезное, скучное занятие. Однако, против того, чтобы читали другие, никогда ничего не имел. Вон Смурфетта читает романы про Дона Смурфа, Сластёна — кулинарные книги, Папа — магические. Но этот (произносится с максимальным пренебрежением) читал только свои собственные, глупые, бессмысленные, выводящие из себя книги, которые книгами назвать нельзя. Только бумагу переводит. И нервы окружающих. Силача особенно. Стоит с этим ужасом в руках, бурчит что-то про плохое освещение. Силач не выдерживает. Вырывает книгу со злостью и отшвыривает как можно дальше. Глухой звук от падения раздаётся где-то в кустах. — Эй! — запоздало восклицает смурфик. Силач довольно ухмыляется. — Теперь принеси обратно! — Ага, разбежался. Благоразумник уж было собирается сам сходить за своей драгоценностью, но Силач не даёт — отталкивается от стены, преграждает путь, расправляя плечи. Благоразумник, если и испугался, то не подал виду. Но и попытки обойти смурфика принимать не стал. Силач фыркает насмешливо, глядя в глаза за толстыми стёклами очков. Благоразумник взгляда не отводит — принимает вызов. Между ними, словно пламя камнями высекают, искры летят в разные стороны, обжигая кожу, и действительно, будто жарче становится. Силач скалится и шепчет осипшим голосом: — Терпеть тебя не могу… Благоразумник делает шаг вперед, сводит и без того небольшое расстояние между ними к минимуму. — Взаимно. То ли его самодовольный тон так выводит из себя, то ли Силач просто не выдерживает такой близости, но он порывисто целует стоящего перед ним смурфика. Благоразумник что-то недовольно мычит, упираясь ладонями в грудь, однако сдаётся быстро. Где-то неподалеку раздается шум непонятного происхождения, и Благоразумник дергается. — Ты слышал? Что это было? Силач раздражённо закатывает глаза. — Ох, Благоразумник, ты можешь помолчать? Смурфик собирается что-то возразить, но Силач находит способ его заткнуть. . . . А в это время Папа-Смурф, поспешно семенящий к себе в лабораторию, думал лишь о том, что он, конечно, очень любит своих смурфиков, но ближайшее время Силача и Благоразумника он будет избегать.