ДРУЗЬЯ МОРЯ. Часть первая. ЭАРНИЛ

На следующий день, когда Фарамир и Эарнил занимались бумагами, в комнату вошел слуга. — Милорд, Вас хочет видеть какая-то женщина, — обратился он к Принцу. — Хорошо, передай ей, что я скоро приму ее. Эарнил, посмотри пока новые донесения из Итилиена и подготовь резолюции. Я вернусь и подпишу. Принц отправился в небольшой зал, где всегда принимал просителей, и сел на привычное место в кресле у камина. Дверь открылась, и вошла довольно высокая немолодая женщина. Увидев его, она невольно застыла: настолько изменился он за неполные три месяца, минувшие с их встречи. Опомнившись, она поклонилась. Он кивнул и указал ей на кресло, но посетительница не шелохнулась. — Я пришла из-за Эарнила. Я не могу так больше... Я очень виновата перед тобой и готова понести любое наказание за то, что сделала, но я не могу потерять его. Я всегда любила его больше жизни и старалась быть ему хорошей матерью… У меня никого не было… И ничего не было… Только одиночество и долг. А потом он родился... Позволь ему простить меня… — Я не сержусь на тебя. У меня теперь есть Эарнил, и впервые за столько лет я больше не одинок. Хотя мне и пришлось дорого заплатить за это. Но я жалею лишь о том, что не знал о нем раньше… Почему ты не рассказала мне, что у меня есть еще один сын? Я бы забрал его еще маленьким ребенком. И я бы никогда не расстался с ним… — Мне было стыдно, — прошептала она. — И ты наказала его, меня и себя… — Можно мне увидеть его? Хотя бы один раз… Если он вновь оттолкнет меня, то, клянусь, вы никогда больше обо мне не услышите. — Конечно. Фарамир вернулся к сыну. — Сделал? — Да, — кивнул тот, протягивая бумаги, но отец не взял их. — Пришла твоя мать, — помолчав сказал Принц. Эарнил опустил голову. — Пойди к ней. — Я не знаю… — сын покачал головой. — Из-за ее обмана Вам пришлось столько пережить… Вы столько потеряли из-за нас. — Но приобрел я намного больше, — Фарамир обнял его. — Иди. Эарнил кивнул, поклонился и поспешил вниз. Альмариан стиснула руки и ждала. Если он не простит ее, то ей незачем жить. Она умрет сегодня же ночью. Дверь открылась, сын вошел и, не говоря ни слова, обнял ее. У женщины подкосились ноги. Эарнил подхватил ее и отнес в кресло. — Матушка, милая, — прошептал он, прижимая ее ладонь к лицу, — простите меня, я не должен был… Она улыбнулась сквозь слезы, провела дрожащей рукой по его волосам и уронила руку. Голова ее безжизненно поникла. — Матушка?! — испугался он. — Кто-нибудь! — воскликнул Эарнил. В комнату вошел Берегар. — Что-нибудь случилось, милорд? — Ей плохо… — Сейчас, — кивнул слуга и вышел. В зал вошел Фарамир. — Надо уложить ее… — произнес он, глядя на бесчувственную Альмариан. Эарнил снова взял мать на руки и отнес в одну из комнат. Появился Берегар с уксусом и нюхательной солью. Эарнил ослабил ей шнуровку платья, растер виски уксусом и поднес к лицу соль. Женщина открыла глаза, но едва могла говорить. — Берегар, сходи во Врачебные Дома и пригласи сиделку, — приказал Принц и оставил их. Слуга поклонился и вышел. — Эарнил… — прошептала она. Он наклонился и поцеловал ее в лоб. Вскоре пришла относительно молодая и крепкая сиделка. Она сняла с Альмариан платье и уложила в постель. Эарнил неслышно вышел и поднялся к себе. Спустя несколько часов женщина проснулась. Она очень редко болела, не привыкла быть слабой, и ей было непривычно лежать в постели на чьем-либо попечении. Даже ребенка она родила сама, без чьей-либо помощи. Сколько раз за последние недели вспоминала она тот год. Как не сразу поняла, что ждет ребенка, затем сначала испугалась, а потом обрадовалась… Ведь она уже смирилась с тем, что ей не суждено быть матерью. Она простилась с прочими служителями Врачебных Домов и уехала из Минас-Тирит. Вместе со знавшей ее с детства и преданной ей Нэрвэн они приехали в Ламедон, где она выбрала дом уединенно стоящий между двух селений. Вскоре ей пришлось рассказать служанке истинную причину их переезда. Нэрвэн, которая так гордилась своей добродетельной госпожой, очень расстроилась. С одной стороны, ей было жаль Альмариан, с другой — она опасалась за ее доброе имя. Сначала они решили, что Альмариан скажется вдовой, недавно потерявшей мужа, но побоялись, что кто-нибудь может узнать ее даже в этом медвежьем углу… Когда скрывать живот было уже невозможно, она притворилась больной и не покидала своей крошечной усадьбы. Пасмурным, ветреным ноябрьским днем начались схватки. Альмариан умела принимать роды и неоднократно делала это. Теперь ей нужно было родить самой. Нэрвэн, как могла, помогала ей. Тянулись болезненные часы. Женщина очень боялась, что роды могут пойти не так, но среди ночи благополучно родила ребенка. Ей пришлось самой отрезать и перевязать пуповину. Это оказался мальчик… Нэрвэн обмыла его, завернула в пеленки и отдала матери. «Какой лохматенький», — сказала она. Несмотря на ее опасения, она смогла кормить малыша. Спустя примерно неделю Альмариан взяла заранее приготовленную корзину. Потеплее запеленала и укрыла малыша. После чего они с Нэрвэн отправились в ближайшее селение. Там она рассказала, что ее служанка неподалеку от их дома нашла корзинку с младенцем. Говорила Альмариан, Нэрвэн лишь поддакивала ей. Старейшина велел позвать местных повитух. Они забрали корзину и унесли в дом. Там малыша развернули и осмотрели. Но никакой записки, украшения или иного знака не нашли. Женщины объявили, что это здоровый мальчик нескольких дней от роду. Добрый старик был удивлен и даже обескуражен случившимся. Тогда Альмариан сказала, что ей кажется, что ребенок послан ей Свыше. Ведь она уже много лет вдовствует и очень одинока. К ее огромному облегчению, немного подумав, он разрешил ей забрать младенца. Ко времени, когда они спустя несколько часов пришли домой, малыш успел серьезно проголодаться. Глядя на крошечное существо у своей груди, она содрогнулась… Что было бы, если бы Старейшина не позволил ей оставить его… Она бы не пережила этого. Первое время Альмариан была совершенно счастлива. У нее было дитя. Ее родное дитя. И это был не только ее сын — это был еще и сын человека, которого она так любила. Но который, увы, не догадывался о ее чувствах. Ведь она знала, что им не суждено быть вместе, и всю сознательную жизнь скрывала их… Служанке о том, кто был отцом мальчика, она не сказала. Женщина долго думала, как назвать сына. Дать имя в честь одного из гондорских Блюстителей она не дерзнула, и в конце концов малыш стал Эарнилом. Шло время. К году ребенок хорошо говорил, в три научился читать. Чем старше становился мальчик, тем больше он напоминал ей своего отца, и не только обликом. Такой же серьезный и задумчивый. Такой же тонкий и чуткий… Как не хотелось ей отдавать его в Калембэл… Она хорошо понимала, что ее мальчику придется тяжело среди грубоватых воинов, ценящих превыше всего силу и удаль. Как долго откладывала она этот день. И всякий раз, приходя навестить его, она хотела забрать Эарнила и больше с ним не расставаться… Через год его увидел отец, и вскоре мальчика увезли к нему… Она не отпустила бы его так далеко ни к кому другому. В Эмин-Арнен лорд Фарамир приблизил его к себе, возился с ним, и благодарный Эарнил всей душой привязался к нему. Раз в год сын навещал ее, но какими короткими были эти две недели. С тех пор сентябрь стал ее самым любимым месяцем. А потом… Потом сын пришел к ней пешком: упавший духом, потерянный. И тогда она поняла, что Фарамир изменился. Ей казалось, что тот Фарамир, которого она знала, помнила и любила не избавился бы от преданного ему существа по чьей-либо прихоти. И теперь, спустя столько лет, они все же воссоединились — уже как отец и сын. Отныне Эарнил — сын Фарамира лорда Эмин-Арненского и принца Итилиенского, а не Альмариан, скромной дочери капитана Вэантура. Она долго еще не могла заснуть снова, и лишь перед утром мучившие ее воспоминания отступили. А с восходом солнца она проснулась, поблагодарила сиделку и ушла домой. Весной, когда Фириэль хорошо встала на ножки и перестала постоянно нуждаться в Иримэ, Эарнил забрал девочку в Дом Блюстителей. Зная, насколько она дорога Ниэнор и семейству друга, посоветовавшись с отцом и Гвиндором, он взял бабушку няней, чтобы не разлучать с малышкой. Ниэнор не знала, как относиться к зятю. С одной стороны, она прекрасно помнила, что Фириэль очень любила Эарнила и не желала больше ни о ком думать, а в браке была совершенно счастлива. С другой — свято верила в то, что Фириэль умерла из-за происхождения и будущего блюстительства мужа, при этом даже не побывав леди. Гвиндор тщетно пытался убедить мать в нелепости ее суеверий и невиновности друга в смерти жены. Внешне женщина оставалась вежливой и при челяди даже почтительной, но Эарнил чувствовал, что она недолюбливает его, и просто делал вид, что не замечает этого. Фарамир очень привязался к внучке; к тому же, она была похожа на отца, и, глядя на нее, он представлял, каким Эарнил мог быть в раннем детстве, когда они не знали друг друга. В начале лета Принц предложил сыну поехать верхом на берег Андуина. К югу от Харлондской гавани он знал прекрасный пологий берег, куда ездил с отцом и братом в детстве. Они искупались и теперь сидели в тени на берегу. Напротив возвышались эмин-арненские холмы и на одном из них — изящный белый замок, казавшийся их неотъемлемой частью. Глядя на него, Эарнил вновь подумал о том, сколько потерял отец, когда признал его и приблизил к себе. — Старый замок был расположен на этом же самом месте, — сказал Принц, — но Враг уничтожил его до основания, чтобы досадить эмин-арненским властителям, ставшим правителями Гондора… Остался только фундамент, на котором построили новый… — Фарамир рассматривал свой Замок, словно видел его впервые. Эарнил уже слышал историю строительства эмин-арненского Замка, когда был пажом, но все равно внимательно слушал. Словно догадываясь, что его гложет, Фарамир продолжил. — Но все же, мой дом — Минас-Тирит. Я там родился, вырос… Для кого-то это каменный Город, холодный и ветреный зимой и душный летом, но я очень люблю его. Эарнил молчал, и отец повернулся к нему. — Тебя все еще что-то тревожит? Сын слегка смутился. — Немного, — сознался он. — И что же? — Отец, Вы когда-нибудь слышали о Проклятии рода Блюстителей? — ? — Мне много лет назад рассказали о нем в Пиннат-Гэллин. — В приморском Гондоре много преданий, а вернее россказней и баек, я бы не придавал им большого значения. — Но это похоже на правду. — Что именно? — То, что жены Блюстителей рано умирают, по крайней мере — раньше супругов. — На меня, как видишь, оно не пало. Моя супруга вполне себе здравствует в Рохане, — усмехнулся Принц. — Ваша мать умерла очень рано… — В этом нет ничего удивительного или мистического... С ее здоровьем ей надо было жить у моря. Когда ей стало хуже в Минас-Тирит вскоре после моего рождения, отец уговаривал ее взять меня и вернуться в Дол-Амрот. Но она не пожелала оставить мужа, так как знала, что он очень любит ее и нуждается в ней. Да и сама она тоже не хотела расставаться с ним... Получилось только хуже; отец так до конца и не оправился от потери. Когда она поняла, что все очень серьезно, было уже поздно, и ее было не спасти. Отца предупреждали, когда он выбрал ее в жены, но он не смог отказаться от брака с ней. Фарамир помолчал. — Ты думаешь, твоя жена умерла из-за этого? — Я не знаю… В ее семье думают именно так. У них много поколений никто не умирал в родах. — Я не верю в это, Эарнил. — Я тоже не верил, пока не умерла Фириэль… — Не думай об этом. Твоей вины в происшедшем точно нет, — Фарамир взял его за руку. — Ты любил ее?.. — мягко спросил он. — Я был очень к ней привязан… — Значит я был прав… — задумчиво произнес отец, — Не хочу обидеть тебя, но, признаться, я был немного удивлен твоим выбором… Хотя, не сомневаюсь, что она была замечательной девушкой, а потом — женой. — Она очень любила меня. Я не мог не ответить на такую любовь и преданность. — Ты оказался умнее меня. Я тоже женился из сострадания. Но на девушке, которая любила другого. И ничего хорошего из этого не вышло… Мы были совершенно чужими и чуждыми друг другу людьми… Чуждым получился и сын. И я рад, что мы с ней наконец расстались, хотя расставание получилось… несколько драматичным, — усмехнулся он. Эарнил придвинулся и обнял его. — А Вы любили кого-нибудь по-настоящему?.. — Любил. Но не женился. Тогда мы думали, что Минас-Тирит и Гондору осталось совсем не долго. Мне казалось безумием жениться… заводить детей. Я сказал ей об этом. Она очень страдала, а потом вышла замуж… За моего кузена, лорда Эльфира Дол-Амротского. На сестре лорда Эльфира потом женился Эомер Роханский, а я, в конце концов, — на его сестре. Но я понимал ее. Мне было проще… Я все время был занят войной. А она оставалась в тишине своих покоев. Ей нечем было заглушить боль от разлуки. И она решила забыть меня и отдала свое сердце достойному человеку. В те годы мне казалось, что я не смогу полюбить вновь… И, встретив во Врачебных Домах Эовин, я решил совершить благородный поступок, — Фарамир слегка усмехнулся, — помочь девушке с разбитым сердцем снова обрести радость, а, возможно, и счастье. Поначалу мы пытались убедить самих себя, что любим друг друга, и наша помолвка помогла ей пережить Коронацию и Свадьбу Элессара. Но я переоценил свои силы. Ей был нужен человек, окруженный славой, величием, поклонением. А я не люблю всего этого. Ей было скучно со мной, и она довольно быстро пожалела, что вышла за меня замуж, и, не буду лукавить, я тоже. — Никогда бы не подумал, что рядом с Вами может быть скучно… — Мы с тобой очень похожи. В жизни мы ценим одно и то же, у нас одинаковые вкусы. Конечно, тебе не скучно со мной. Эарнил молчал. — Ты хочешь узнать еще что-нибудь?.. — Да… Почему Вы признали Элессара, отец? Я уверен, что из Вас получился бы замечательный правитель Гондора. — А что я мог поделать? Запереться в Минас-Тирит?.. Но почти вся знать, включая моего родного дядю, большая часть армии и часть Гвардии встретили его с восторгом. Не мог же я допустить гражданской войны в Гондоре. Гондорцы столько вынесли во время войны с Сауроном… Я не хотел, чтобы они снова погибали — теперь уже ради того, чтобы я остался у власти. Я слишком люблю свой народ, чтобы жертвовать им ради личных амбиций. Элессар появился в нужное время и в нужном месте. Это он умеет. К тому же, род Блюстителей ассоциировался у простых людей с войной. А он — с победой и миром. «Когда Король вернется», — говорили в народе не одно столетие. Люди верили, что с приходом Короля уйдут все их беды и наступит всеобщее счастье и благоденствие. Поначалу казалось, так и есть… Война кончилась, стало намного легче — ушла веками нависавшая над гондорцами опасность гибели или вечного рабства, и простые люди связали это с его появлением. Но и у мирной жизни есть множество вызовов… Часто человек свою радость или беду носит в себе. И никакой король не сделает счастливым человека жадного, малодушного или ленивого. Как и не исцелит их страсти. Всеобщего счастья и благоденствия не случилось. Некоторое время они молчали. — Нам пора возвращаться, — сказал Фарамир, глядя на удлиняющиеся тени. Они поднялись. Эарнил сложил покрывало и остатки скромной трапезы, и отец с сыном не спеша отправились в сторону Города. (C) 2020 murzwin