Mes que un club

— Господи Боже, — чересчур громко выдыхает Самуэль, ввалившись в раздевалку и сходу рухнув на колени. Матч оказался почему-то слишком тяжёлым. Не то сказался дождь, ливший на прилично отросшую траву газона с самого утра, не то соперники действительно были готовы к тому, с кем они столкнутся на поле и дали достойный отпор, но победу в этот раз они выгрызали так, будто сошлись в очередном противостоянии с Реалом. — Скажите эти три заветных слова кто-нибудь? — Если ты имеешь в виду «У нас три выходных», это четыре слова, — хихикает Рональдиньо. — Зануууда, — стонет Это`о, театрально аккуратно падает на пол лицом вниз и начинает напевать что-то подозрительно похожее на Марсельезу. — Три? — моментально влезает Хави. — Откуда?! Лео и хотел было вмешаться, но, стоило ему снять футболку, он тут же попал в крепкие объятия, лишающие всякого желания, да и возможности, дёргаться. Его до паралича смущали подобные проявления внимания со стороны Деку, но сопротивляться ни сил, ни желания тоже не было. Вот и не оставалось ничего кроме как стоять, хлопая остекленевшими от неожиданности глазами да пытаться понять, какие чувства и ощущения дарят прикосновения широких горячих обычно, а сейчас совершенно ледяных ладоней на груди и животе. — Не хочу плодить слухи, — Ронни, казалось, не устал совсем. Во всяком случае, двигался раскованно, улыбался как всегда широко… Разве что дышал тяжеловато, но это у него давно. — Сейчас тренер с Карлесом придут, расскажут. — Пусть придут поскорее… — слышит Месси над ухом и чувствует прижавшуюся к спине широкую грудь. — У меня уже зуб на зуб не попадает… Стараясь не делать резких движений, Лео дотягивается до своего шкафчика, осторожно выкручивается из объятий, чтобы выудить из рюкзака небольшой термос с кофе. С утра он успел, конечно, остынуть, но ровно настолько, чтобы перестать быть свежей лавой, и его мог спокойно пить нормальный человек. Пальцы проскальзывают по аккуратной гравюре на боку. Он находит термос ранним утром в глубине секции своего шкафчика. Никто не приходит обычно раньше него, но происхождение подарка остаётся неизвестным ненадолго. Ровно до тех пор, пока, взяв термос в руки, Лео не видит гравировку «Чтобы кофе всегда был достаточно горячим. Д»… Деку возвращает Лео крышку-чашечку и благодарно прижимается к его руке потеплевшими после пары глотков кофе губами, когда руководство решает снизойти до команды. Правда, наверно, они ждали того момента, когда Самуэлю надоест лежать на полу, и он решит пересесть на скамейку и начать раздеваться. На тёмной коже ярко видны морозные мурашки и блёстки песка с пола, от чего окружающим становится ещё холоднее. — Товарищи, поздравляю с победой! — заявляет, зайдя в раздевалку тренер. — Теперь плохие новости! Я крайне рассчитывал обсудить с вами следующий этап соревнований уже послезавтра… Однако, на послезавтра неожиданно оказалась назначена дезинсекция на базе. Находиться там будет небезопасно в течение суток. Так что, увидимся в понедельник. Если услышу или заподозрю, что кто-то нарушал режим, сгною на банке! Счастливых выходных! Тренер развернулся и вышел, а раздевалка моментально оживилась. Кто бы насколько не любил клуб и не был готов пахать на его благо 365 дней в году без перерывов на сборы, лишний выходной, а, тем более, два для измотанных игроков был подарком, которым не разбрасываются. Кто хочет, может и в парке побегать и с детьми, у кого есть, поиграть. Горячий душ, наверно, лучшее, что дал прогресс профессиональному футболу. Всё остальное, включая резервных арбитров и анатомические бутсы, так или иначе лишь усложняли задачу заколотить в противоположные ворота как можно больше мячей. Душ смывает усталость, пот, кровь, восстанавливает дыхание, возвращает желание жить и двигаться. А ещё — снимает ненужные блоки между игроками: ведь перед разделёнными лишь лёгкими загородками душевыми лейками с одинаково горячей водой все равны. — Какие планы? — слышит Деку сбоку. Это Ронни доёбывается до окружающих, пока вода стекает по волосам широким потоков, вытягивая, выпрямляя их, одной каплей уже промочив до самой кожи безо всяко надежды быстро высушить, как бы холодно ни было на улице. — Раз такая лафа, завтрашние планы отъезжают на послезавтра, — отзывается Андрис. — Завтра я проведу в горизонтальном положении. — Отличненько! — голос Хави скрадывает шум воды, но Деку отлично слышит от природы. — Я тогда полежу сверху! — Фигушки! — судя по влажным шлепкам, Андрес отталкивает Хави, и тот начинает смеяться в голос. — Я отдохнуть хочу! — Да скорее Бэкхем к нам перейдёт, чем ты откажешься от секса хоть на сутки! — на волне всеобщего веселья Хави заносит и тянет на откровенности. Не сказать, чтобы кто-то был не в курсе, в конце концов, почти везде, где не было сторонних наблюдателей в лице преданных болельщиков, они ходили если не за ручку в прямом смысле этого слова, то по крайней мере, касаясь пальцами пальцев друг друга. И выглядит это так трогательно, что даже строгий тренер прощает им такую вольность. — Ну, конечно! Как я по-твоему жил раньше? — ухмыляется Иньеста. — Так все зависимые говорят! — продолжает веселиться Хави. Шум воды понемногу стихает. Кто-то даже рискует удалиться из душевой. — Ты вкусил запретный плод, и отказаться от него уже не в силах! Перетерпеть хоть сутки? Вряд ли у тебя это выйдет! Деку открывает глаза, откидывает ото лба вымокшую чёлку. А это уже интересно… Назревает спор! Сейчас достаточно чуть-чуть подтолкнуть Андреса, и можно будет рассчитывать на отменное, возможно даже гомоэротическое, шоу на протяжении от суток до трёх. Вынырнув из своего угла, он быстро приближается к секции, занятой Хави. Тут же толпится половина команды. Приятно удивляет присутствие Лео каким-то странным взглядом изучающего спорщиков. Здесь определённо есть, на что посмотреть, не говоря о том, что все трое приблизительно одного роста, и сравнивать их между собой — сплошное, ничем не омрачаемое удовольствие. — Ну, надо же, а я думал, ты у нас напротив монах-асексуал, перебравшийся под крылышко Чави* только потому что от него на базу удобнее ездить… — провокация в чистом виде: Деку знает, что сдержанный до аскетизма внешне, Иньеста вспыхивает со скоростью спички от одного ласкового прикосновения. Правда, о том, что он знает это, не знает сам Иньеста… И это играет на руку. Взгляд больших тёмно-серых глаз пригвождает Деку к месту. Зрачки яркие, бледная кожа раскраснелась от горячего душа после страшного холода на поле и ярости, даже тонкая раскаянно вздёрнутая бровь подёргивается. Ну, не красота ли? — Ну, хорошо, — Андрес говорит Хави, но продолжает смотреть на Деку, у которого аж скулы сводит от борьбы с победоносной улыбкой, — спор. Одни сутки, с завтрашнего утра до послезавтрашнего. — Домой не съезжать, — Хави не видит и даже не чувствует, как спину сверлит взгляд Лео, протягивает руку, раскрытой ладонью вверх, — одному не гулять, не дрочить. — Замётано! — разъярённый взгляд Иньесты впивается в Эрнандеса, и того аж передёргивает, крепко пожимает протянутую ему руку. — Лео, разбей! Лео краснеет до кончиков волос. Он сам не понимает, что его до сих пор держит в душевой, где от влажности уже сморщилась кожа на подушечках пальцев, от водного пара уже тяжело дышать, а от жары тело снова покрывается потом, что низводит смысл нахождения здесь к нулю. В любой другой момент он сбежал бы, едва немного согревшись, но что-то сейчас здесь было не так. И апофеозом этого «не так» становится просьба разнять руки спорщиков. А ведь в академии споры были запрещены! — Почему я? — недовольно ворчит он. — Как последний девственник клуба? — хихикает где-то на фоне Рональдиньо. Он уже ушёл было в раздевалку, но теперь вернулся зачем-то, и стоял в дверях душевой босяком, в джинсах, майке, с ветровкой в руках и полотенцем на голове. — Ты решил промокнуть, а потом простудиться и заболеть? — чудовищно сильная рука, сопровождающая голос капитана, утаскивает Ронни обратно. — А вам особое приглашение нужно? — в дверях появляется сам уже полностью переодевшийся Карлес. Обшлага светлых джинсов моментально потемнели от водяных брызг. Подсушенные волосы закручиваются так, что делают его похожим на нестриженного барана. — Автобус уже ждёт! Прикосновение к тёплому мокрому твёрдому, будто каменному запястью Андреса не идёт из головы. Точно какая-то часть до сих пор осталась там, в душевой и до сих пор разбивает рукопожатие спорщиков. Насмешка Ронни засаживается в голове как заноза, мешая даже пошевелиться лишний раз, помешать Деку поднять подлокотник автобусного сидения между ними, привлечь к себе, уложить к себе на грудь, обнять. Двигаясь как-то на автомате, Лео сам накрывает ладонь на своей груди, пытаясь, наверно, определить температуру. — А какие у нас планы? — осторожно спрашивает Месси. Впервые в жизни у него появляется выбор, чем заняться в свободное время. Раньше единственным досугом для его было общение с родителями. Родителей Лео боготворил, но в глубине души прекрасно понимал, что вечно сидеть и слушать россказни отца о 60х в Аргентине просто невозможно. Да и не соответствует правилам. Одно из них, как-никак, гласит: Новые впечатления всегда. — У «нас»? — Лео чувствует, как тело под ним напрягается, безвольно поглаживавшие до того по груди пальцы выпрямляются, прижимая ближе. — Мне нравится ход твоих мыслей… — Мне надо предупредить родителей, если я хочу провести время не с ними, — оправдывающийся тон почему-то не выходит: чужое тепло придаёт уверенности, заставляет чувствовать себя взрослым и самостоятельным. Лео это нравится. Незнакомое чувство пугает, но скорее, как большая собака на коротком поводке в руках заводчика, нежели как тигр, вышедший неожиданно из зарослей и готовящийся к прыжку. Его хочется изучить и приручить, найти ему применение, а не сбежать куда глаза глядят или притвориться мёртвым. — Завтра мы приглашены в гости, — Деку улыбается, и волосы Лео липнут к губам. Щекотно и приятно. Подзабытое щемящее чувство в душе, сильно оцарапанной тирадой, получившей отставку любовницы. Спасибо хоть лицо не располосовала, хоть и могла, с такими ногтями-то, обошлась честью и достоинством. — Нельзя же пропустить шоу! А сегодня можно поехать ко мне и посмотреть что-нибудь из того списка, что ты не смотрел. Как на счёт какой-нибудь страшилки? У меня есть американский «Звонок», например… Список фильмов, аниме и даже сериалов, которые Лео прошляпил, занимаясь своим здоровьем и тренировками, действительно был внушительным. Некоторое время он пытался читать книги, чтобы быть хотя бы в курсе дела, но слишком легко отвлекался на внешние раздражители… Деку, прознав об этом, устроил настоящую осаду с предложениями посмотреть тот или иной фильм у него в гостях. Понятное дело, чем должны были кончиться эти посиделки… Но, то ли странная сцена в душевой, то ли плотность самой осады, то ли усталость повлияли на решение, но сегодня Лео почему-то решил сдаться. Убудет от него что ли, если его лишний раз потискают? А о том, что будет дальше, они договорятся… — Хорошо… — Лео даже жаль, что в этот самый момент автобус тормозит у базы. И радостно от того, что ему придётся покинуть тёплые объятия на сей раз не на целую ночь или даже целые сутки, как это было на прошлой неделе, на выходном после игры в Сарагосе. — Если мне будут сниться кошмары, ты будешь виноват! *** Первый раз Лео просыпается, когда на улице полил дождь. Первые несколько минут он просто не может понять, где находится и почему ничего не помнит с того момента, как фильм, оказавшийся хоть и пугающим, но довольно посредственным и занудным, не в пример японскому оригиналу, который он смотрел пару лет назад с Жераром, приблизился к условной кульминации сюжета. Тёплое одеяло на спине и диванная подушка под головой настолько незнакомы, что даже не опознаются вначале как спальные принадлежности. Джинсы лежат на спинке дивана. Со стороны приоткрытого балкона тянет прохладой и водой, шум дождя вторит белому шуму в пустой спросонья голове. Рядом, на второй половине неожиданно оказавшегося разложенным дивана обнаруживается крепко спящим хозяин дома. Вот это пугает по-настоящему. В уже совсем зимнем мраке, нарушаемом только освещением на территории жилого комплекса, уже сам факт нахождения в чужом доме пугет до смерти, а уж с соседом, которой должен по всем законам жанра спать в своей постели (а ещё лучше, разбудить нагло отрубившегося гостя, и спать в своей постели, отправив его домой)… Ситуация принимает статус кошмарного сна для человека, который много лет ходит по одной и той же дорожке, а порвавшийся рюкзак меняет только на точно такой же. И этот страх тоже привлекает. Будоражит даже, можно сказать. Деку спит на боку, засунув одну руку под подушку, прижав к груди другую. При слабом свете не видно татуировку, а очертания тела расплываются. Тьма перебирает чёрные волосы, растворяя границу с ними, ласкает задумчиво густые брови. Едва заметные фотоны света ложатся звёздной пылью на контуры жёстко очерченных губ, расслабленных и приоткрытых сейчас, ласкают пальцы, и кажется, ещё секунда, и станет заметно, как под одеялом, под майкой, за сильными мышцами и широкими рёбрами бьётся сильное доброе сердце… Чтобы преодолеть свой страх, нужно поддаться ему, кажется, так говорят тренеры детишкам, впервые выходящим на большое поле? Когда это произошло с ним, Лео хотел убежать куда подальше, но вместо этого заставил себя бросить перед собой мяч, пнуть его ногой и выбежать на поле как можно скорее. В тот день несколько юных учеников их футбольной школы разревелись, одного мальчика больше никто не видел на занятиях… У Лео ушло несколько месяцев на то, чтобы перестать пугаться поля, но он каждый раз заглядывал в глаза этого чудовища, поддавался, отдавался страху и тот придавал ему силу… И почему, спрашивается, страх нового изменения в жизни, взросления, прикосновений, желания, чёрт побери, должен быть сильнее, чем страх поля? Поле кажется восьмилетнему мальчику гигантским пространством, способным поглотить раз и навсегда, переварить, пустить на корм траве и червям… С человеком, спящим рядом, они одного размера. Пропасть между ними лишь в возрасте и мастерстве, но… Вон тот же Хави старше Андреса почти настолько же, он патриарх, и все, кто рядом, могут только учиться у него. Разве это мешает им? Конечно, все люди разные и не существует двух одинаковых историй любви, но когда чужой опыт перестал быть основой нового опыта, распространения знаний? А, если так… Осторожно выбравшись из постели, Лео закрывает окно, некоторое время смотрит, как совершенно зимний ливень чертит по стёклам косые мокрые линии. А, вернувшись, осторожно укладывается поближе к Деку, гладит кончиками пальцев его запястье, вздрагивает, задев коленку коленкой. И очень быстро засыпает под ритм чужого дыхания, в объятиях чужого тепла. Страх отступает как отлив. Он ещё вернётся, он знает точно… Но сейчас он отступает, и, засыпая, Лео празднует мысленно очередную маленькую победу над самим собой… *** Деку просыпается рано. Накануне, когда Лео уснул на самом интересном месте, просмотр фильма потерял всякий смысл, и он решил тоже ложиться спать. Усталость после матча, выматывающего не только физически, но и морально, сопровождавшегося многочисленными падениями на скользкой траве, ссадинами и растяжениями, россыпью синяков от собственных щитков и шиповки чужих бутсев, дала о себе знать как-то совершенно неожиданно, когда выгорели последние капли адреналина и тело окутали тепло и уют уснувшего рядом человека. Как этого человека характеризовать, Деку обещал себе подумать на досуге. Вот только досуг всё был забит многочисленными неотложными делами типа «поиграть в приставку», «побегать в парке», «позвонить Фаби и вынести ему мозг» (надо отдать должное, доводить Коэнтрау до белого каления во все времена было очень весело)… И, вот, наступает утро, которое обязано было дать ответы на вопросы. После того, как просыпаешься с кем-то в одной постели, нельзя продолжать держать его статус неопределённым. Ещё до того, как встанешь с неудобного дивана, чудом разложенного без громогласного грохота, знакомого по впискам приятелей из клуба, нужно твёрдо ответить себе, кто тот человек, что сопит в твою диванную подушку рядом. Касается пальцами твоего запястья, дышит в складку одного на двоих большого шерстяного одеяла… Что всё это может значить и куда идёт? Однозначно их связывало далеко не то же самое, что с уже бывшей любовницей, не то е самое, что было между Хави и Андресом… Совсем не то, что было ещё совсем недавно, когда, попав в ловушку созависимости, два человека попали в вечный круговорот жертвы-преследователя, и на разрыв этой связи у обоих ушло слишком много сил. Да и был ли оформлен этот разрыв до конца? Одно дело попросить не приезжать и получить раздражённое «ладно» в ответ. Другое — избавиться от желания хватать телефон каждый 15 минут, проверять СМСки и почту, заставлять себя игнорировать судорожные попытки влезть в мозг, в душу, буквально под кожу… А ведь в самом начале им было хорошо. Забота, уважение… Деку не заметил, как растворился без остатка в проявлениях любви со стороны партнёра. Он был старше, опытнее, выносливее (и все остальные пункты, прилагающиеся к возрасту хотя бы за 25). Самокритичный, а потому — ревнивый до полуночных звонков и неожиданных приездов. До занудности педантичный и точный, он до соплей обижался, когда ему не звонили вовремя и забывали даты. Два года. Деку сам не верил, что выдержал широкий, удобный, аккуратный ошейник с изогнутыми шипами, впивающимися в душу при любом неудачном движении, зажатый в сильной властной руке так долго… Призрак его присутствия всё ещё здесь, даже здесь, в необжитой толком гостиной с большим телеком, DVD-плеером, приставкой, неудобным диваном. Он несвободен до тех пока, помнит об этом заботливом монстре и думает о том, как не стать таким же монстром самому. А потому нужно как можно скорее понять кто это едва совершеннолетний мальчишка с копной бурых волос в его жизни… К тому моменту, когда Лео просыпается, Деку успевает пережить очередную вспышку чувства вины перед прошлыми отношениями, схватить телефон, прочитать сообщение от Хави, что они встали и готовы к гостям, волевым решением не ответить на другое, из далёкой Италии, потянуться, одеться и завалиться обратно, чтобы с удобного ракурса видеть, как сон оставляет расслабленные черты, чуть подрагивают ресницы, когда лениво приподнимаются веки и пытаются сфокусироваться расширенные зрачки. — Доброе утро, — ласково произносит Деку, когда чувствует на себе уже более-менее осознанный взгляд. На главный вопрос он себе так и не ответил, проебав столь ценное время, но надеялся, что ответ придёт сам. Пока приходит только нежность и тепло в груди, которое появлялось там последний раз на позапрошлый новый год. — Завтракать будем? — Доброе… — голос у Лео хрипловатый со сна и совсем слабый. — Почему ты меня не разбудил, когда фильм кончился? — Ты так сладко спал, — Деку протягивает руку и осторожно дотрагивается до лохматых со сна волос Лео. От тела ещё ощущается то неповторимое тепло, которым отличается спящий человек от бодрствующего. — У меня рука не поднялась тебя тревожить! — А зачем раздел? — повинуясь точно какому-то инстинктивному порыву, Лео подаётся навстречу руке. Совсем немного, ровно так, чтобы коснуться ладони кончиками растрёпанных волос. — Спать в джинсах очень вредно… — тих отвечает Деку, чувствуя, как по коже ладони распространяется тепло, а вместе с ним — уверенность в правильности происходящего, всё та же горячая нежность и бурлящее чувство восторга. — У меня есть очень хороший физиолог, он рассказывал об этом. — А зачем сам рядом лёг? — Лео осторожно отстраняется от руки, будто осознавая, что делает и пугаясь самого себя. Тепло начало растворяться: н окончательно проснулся, и над чувствами и инстинктами снова возобладал разум. — Я испугался… — Прости, — убрав руку от головы Лео, Деку осторожно берёт его за руку, тянет к себе, извиняясь. — Я не подумал об этом… Просто хотел побыть с тобой, почувствовать, каково будет — спать рядом с тобой… От этого «будет» Месси дёргает изнутри и сотрясает странным волнением, предвкушением, смешанным со страхом. Неужели будет? Неужели у него будет что-то своё, не подчиняющееся правилам, не имеющее целью привести клуб к победе, повысить сопротивляемость организма, выносливость и силу? Что-то из области эмоций — сферы, о которой он так долго старался не задумываться… — Моя футболка теперь мятая, — ворчит Лео, чтобы отвлечь самого себя от мыслей о скорости, с которой вдруг меняется его жизнь. — У нас с тобой один размер, — Деку встаёт, наконец, убирая свой вес с одеяла, позволяя тем самым, наконец, сесть и потянуться. — Возьми мою футболку. Выбирай любую!