***
Осаму, хоть и был молод как инквизитор, не единожды слышал истории, когда родственники и друзья подозреваемого приходили в отделения Святой Инквизиции с требованиями выдать пленника. Конечно, им отказывали и отсылали назад по домам. Но были среди тех и более настойчивые люди: одни угрожали, вторые проклинали, а третьи пытались сунуть взятку. И всё равно, после реорганизации Святой Инквизиции в Орден, что случилось не так давно, Осаму не было известно ни одного случая, когда «заступникам» удавалось чего-то добиться. Правда, до реорганизации таких личностей быстренько сажали в соседнюю камеру, что господину инквизитору нравилось даже больше нынешних порядков. Итак, Дазай уже знал, что покровители Накахары, они же члены торговой компании Озаки, во главе с самой «тётушкой» заявятся вновь очень и очень скоро. Возможно, даже лично попытаются «убедить» Осаму выдать пленника, так что и по улицам стоит ходить осторожней, остерегаясь тёмных переулков и подворотен. Тем не менее, чем быстрее он выбьет из Чуи всю правду, тем лучше. Меньше проблем в будущем. По-хорошему, завтра придётся повозиться со студентом подольше и действовать пожёстче. Оставалось ещё множество вопросов: вскрывшийся тайник с книгой и кинжалами, подробности необычных сил студента в том анонимном доносе, да хоть бы и волосы в постели Рембо! Не хотел Осаму портить шкурку рыжему, ох, не хотел! Хотя, хотел, конечно, но уже по иным причинам… И всё же, если тот не образумится завтра, то что ему остаётся поделать? На крайний случай всегда оставался вариант лечения Ёсано. Но чтобы к нему прибегнуть, необходимо получить разрешение Церкви, что было невероятно муторно и долго. А ещё, раз уж Накахара хочет держаться и ждать освобождения своими друзьями, то надо бы как-нибудь его подловить. Стоит что-то придумать этой же ночью. В мыслях своих господин инквизитор скоро добрёл до хозяйского дома. Ещё с утра он улучил момент и отправил сюда Кенджи с посланием, что вот уж сегодня Осаму вернётся домой и ему не помешает горячий ужин. Миядзава, очевидно, отлично справился с поручением, потому что стоило следователю приблизиться ко входу, как его тут же радушно встретили: — Ох! Господин Дазай! Ну наконец-то! Наконец-то вы вернулись! — причитала пухлая женщина в мешковатом домашнем платье до самого пола и потрёпанном жизнью передничке — хозяйка его скромного жилища, овдовевшая два года назад. С небрежно заколотых волос выбились давно седые пряди, а с дома тянуло приятными ароматами чего-то вкусненького. Она явно дожидалась появления господина инквизитора. — Добрый вечер, госпожа Огава! Рад вновь лицезреть вас в столь прекрасном расположении духа! — отвесил дежурный комплимент Осаму, проходя за порог и ловя на себе взгляд притаившейся поодаль её прелестной дочурки. — Здравствуй, Сумико! — приветливо махнул он рукой, на что белокурая девушка порозовела и легонько поклонилась. Сумико, наверное, внешностью пошла в погибшего отца, — хрупкая и тонкая, белокожая скромница. Она никак не вязалась с собственной работящей матерью, каковая уж точно быка на скаку остановит. Действительно, умилительное создание, смущается в простом разговоре, зато в постели превращается в демоницу. Будь Осаму взаправду «святым», девушка рассыпалась бы на осколки от одного его прикосновения. Тем временем госпожа Огава без толики страха ухватила господина инквизитора за рукав и потащила к столу. — Присаживайтесь, господин Дазай. Мы с Сумико приготовили хороший ужин, как и просили! Всё-таки у вас такое серьёзное дело, вам надо набираться сил и хорошо питаться. Так что на ужин у нас жареный цыплёнок с картофелем и пирожки на закуску! К слову, Сумико сама цыплёнка ловила, — не умолкала женщина даже тогда, когда Осаму мягко приземлился на стул. Он ещё раз глянул на скромно усаживающуюся рядом хозяйскую дочку, что безуспешно старалась спрятать исцарапанные руки под стол. И правда, сама ловила. — Как ваше дело, господин Дазай? — скромно поинтересовалась девушка, не смея поднять глаз на инквизитора. И это после всего, что между ними было! — Да, господин Дазай, не расскажите? Всё ж, такое ужасное событие! Вам не угрожает опасность? — быстро подхватила тему хозяйка, будто они с дочкой заранее сговорились, поджидая возвращения следователя. Что ж, это было очевидно. Он, разумеется, ожидал таких вот расспросов. — Опасность в моей работе поджидает на каждом шагу, — неоднозначно ответил он, принимаясь разделывать общего цыплёнка, — но я не уверен, что стоит рассказывать о таком за столом, тем более — таким милым леди. Могу только заверить, что преступник арестован и сейчас под надёжной охраной, так что бояться нечего. Заверения про преступника уже не несли в себе какого-то смысла, потому что на двух дам ранее подействовал комплимент про «милых леди», произнесённый с особо выверенным восхищением и толикой галантности в голосе. Правда, и этого хватило не надолго. Как ни пытался господин инквизитор во время трапезы замять эту тему, милые леди всё же выпытали у него некоторые подробности о личности убийцы и его внешности. Потому, как бы дело не зашло ещё дальше, Осаму поторопился доесть свою порцию и, попрощавшись и пожелав спокойной ночи, предупредив, чтобы не беспокоили, поспешил подняться к себе в комнату. Ещё предстояло подумать о завтрашнем дне.***
Ночка выдалась на редкость холодной. Будучи в постели под тёплым одеялом в доме на втором этаже, Осаму всё равно просыпался не то от холода, не то из-за незначительных переживаний о своём пленнике. Всё же, тот вынужден был провисеть всю ночь в подвале голышом. Как бы не окоченел. За смерть пленника без подтверждения его вины и отпущения грехов можно было здоровски получить по шапке от кураторской службы, вплоть до отстранения или даже публичной казни. Тут даже Куникида в сравнение не идёт. И, хотя Осаму мечтал о скорой смерти, умирать на публику как-то не хотелось. Не выдержав очередного приступа совестливости, он подскочил с постели с первым криком петуха и, впопыхах собравшись, быстрым шагом умчался в отделение, где спросонья встретил дежурившего этой ночью Танидзаки, которого, кажется, невзгоды пленника совсем не тревожили. — Танидзаки, если он сейчас помрёт от холода, у нас с тобой будут большие проблемы, — торопился Дазай, переливая дешёвое, давным давно завалявшееся в ящике его стола вино с бутылки себе во флягу. — Но, господин Дазай, стражники с поста ничего не докладывали! — пытался тот убедить сослуживца, а заодно и сам себя, что всё в порядке. — А зачем вино? — Стражники там сами в лёд превратились. А вино… волью в Накахару, чтоб отогрелся. — Но вы же обещали ему оставить его без воды. — Ничего, отогреется, а потом, после алкоголя, жажда замучает ещё сильнее, — пояснил инквизитор, закручивая крышку. — Ты бы разбудил госпожу Ёсано, отправимся к Накахаре прямо сейчас. А мне пока ещё кое-что надо приготовить. Ёсано, хоть и была полноправной служительницей Ордена, не имела прав на собственное жилище вне стен отделения. Она давным-давно прошла все проверки видящих на чистоту помыслов, но, поскольку природа её сил была неразрывно связана с малефицией, за ней постоянно велось наблюдение Святой Инквизицией, что, несомненно, проще было делать в этих стенах. Прицепив флягу к поясу, прихватив огниво и набрав в кувшин простой воды, господин инквизитор уже выходил за порог совещательной комнаты, как завидел в коридоре быстро приближающихся бледного, паникующего Джуничиро в сопровождении через раз зевающей женщины-лекаря. — Чего так рано, Дазай? Некрасиво посылать мужчин врываться к леди в комнату в такую рань, — сквозь накатывающие зевки и слипающиеся глаза, совершенно беззлобно проговорила девушка. — А ты быстро управился, Танидзаки, — похвалил того Осаму, переключаясь на Акико. — Госпожа Ёсано, отправляемся на допрос сейчас же, пока наш пленник копыта не откинул. Тележка с инструментами ещё там? — Ага-а, — протянула она, прикрывая рот узкой ладошкой, — оставила стражникам. Зачем кувшин? — Подразнить, конечно же, — подмигнул инквизитор, — если ещё есть кого, — уточнил он и первым двинулся в направлении подвальных помещений.***
Взглядом окинув продрогшую стражу, господин инквизитор, уточнив, что за ночь происшествий не случилось, сжалился над парнями и отпустил с поста, притом попросив тех прислать смену часов через пять. Те, в свою очередь, как только, так сразу, чуть ли не бегом припустили на выход. От них вовсю разило алкоголем, что не удивительно — ребята согревались, как могли. Заходить в камеру было волнительно и даже в кой-то мере страшно. Если там висит давно окоченевший труп, то даже вмешательство Ёсано делу не поможет, и не сносить им всем головы. Отворив решётку, все трое по очереди зашли в ледяное нутро темницы. Осаму, установив кувшин на стол позади себя, поднял взгляд на висящего в цепях человека. В темноте, пока Танидзаки пытался разжечь на стенах огонь, сложно было сказать жив ли студент или просто всё-таки смог уснуть в таком положении. Испражнениями не пахло, только сыростью и мерзлотой. Но и это не было странно, ведь Чуя ничего не пил и не ел уже больше суток. Подступив ближе, Дазай ухватил того за подбородок, приподнимая голову. Слава Господу, пленник зашевелился и приоткрыл глаза, в полумраке казавшиеся ещё более ледяными и в то же время затянутыми пеленой. — Ну что, Чуя, согрели тебя твои боги? Или, может быть, демоны? — негромко проговорил Осаму. — Что? О чём ты? — слабым голосом прохрипел студент, по виду смутно соображая, где находится. Дазай, не ответив, повернулся к Танидзаки и, кинув тому огниво, пояснил: — Разжигай жаровню, тут адский холод. Госпожа Ёсано, надо бы его снять и перетащить поближе к огню, нам мертвец не нужен. Рановато пока… Поскрежетав в замке подвесных кандалов, ему удалось отцепить студента, и тот уже начал было падать, как ледяное тело подхватила Акико. Взяв того вдвоём под руки, им удалось перетащить Чую к боковой стенке, усаживая на пол. Стоило ему завести руки за спину, чтобы вновь приковать, как ослабший студент задёргался и зашипел. Ещё бы, за вчерашний день и ночь суставы должны были выкрутиться и растянуться так, что теперь любое движение или смена положения приносили хозяину дикую, жгучую боль. Несмотря на глухие стоны и не особо сильное сопротивление, у них всё же вышло закрепить кандалы сзади, а вовремя распалённый огонь в жаровне начал приводить полуживого Накахару в чувства. Осталось влить вино для завершения процедуры приведения в чувства. — Если не хочешь подохнуть раньше времени — открывай рот, — приказал Дазай, самостоятельно нажимая на скулы студента и поднося к его лицу флягу с вином. Накахара, в свою очередь, всё ещё плохо соображающий и до одури промёрзший, не сопротивлялся. Послушно разжав челюсти, он мутными глазами следил за действиями господина инквизитора. Чуть скользнув руками по мертвенно-бледным щекам студента, Осаму начал понемногу вливать жидкость, в здешнем освещении кажущуюся тёмно-бурой, как застаревшая венозная кровь. В какой-то момент, неспособный глотать так быстро Чуя — поперхнулся, закашлявшись и выплёвывая всё на руки следователя. Бинты, обрамляющие запястья, насквозь просочились вином и сразу же начали замерзать. Жаровня и факелы не особо спасали от устоявшегося в помещении холода. — Может, укрыть его чем? — подала голос обеспокоенная Ёсано. — Не нужно. Сейчас очухается. И, как он ожидал, уже через минуту пленник проморгался и вполне осознанным взглядом окинул суетящихся вокруг следователей. — Ну что? Ожил? — с ухмылкой прокомментировал Осаму, скорее утверждая, чем спрашивая. — Что за хрень ты мне влил? — сходу огрызнулся студент, показательно скривившись, хоть голос его всё ещё был слабым. — Вино. Чуя в ответ шмыгнул потёкшим за ночь носом, вобрав в себя побольше воздуха и, забавно подёргав челюстью, сплюнул остатки под ноги инквизитору: — Если это дерьмо — вино, тогда я уже в аду. — А ты ценитель, да? — усмехнулся Дазай, без тени брезгливости наступив на харчок и наклонившись к пленнику ближе. — Но ты ошибаешься, весь ад впереди. Готов к беседе? Хорошенько подумал о своих перспективах за ночь? — А ты всё такой же урод, каким был вчера. — Вижу, наш дорогой подозреваемый целиком и полностью пришёл в норму, — распрямился Осаму, головой кивая двум ожидающим по бокам сослуживцам. Те сразу ринулись по местам. Танидзаки уселся за секретарский угловой столик, извлекая из заблаговременно прихваченной кожаной папки бумаги для ведения протокола допроса и спешно их раскладывая. Акико же, выйдя за порог камеры, вернулась со своей излюбленной тележкой с инструментами, звонко громыхая колёсиками по каменистому полу. — Начинаем. Назови своё имя. Согласно предписаниям о правилах ведения допроса, каждый следующий допрос пленника полагалось начинать с одних и тех же вопросов. Чуя только наигранно закатил глаза к потолку: — Что, опять? — Назови своё имя, — с нажимом повторил следователь. — Чуя Накахара, — устало ответил тот. — Ты знаешь, в чём тебя обвиняют? — Пф, боже, ты серьёзно? Или с памятью фигово? Ладно, — согласился тот. — Что там было-то? Убийство профессора Рембо и применение магии. — И мужеложство, — ухмыльнулся Осаму, завидев, что Чуя специально опустил последнее обвинение. В ответ он лишь смерил господина инквизитора уничижающим взглядом, будто пытался прожечь в Дазае дыру. Но после как-то резко прекратил сверлить его глазами и стал выглядеть даже немного растерянно. Сам Дазай не стал придавать этому особого значения, но на заметку взял. Нетипичное поведение для пленника, который несколько минут назад был на грани смерти. — И последний вопрос перед основной частью: хочешь ли ты добровольно, прямо и без утайки сознаться в сотворённых тобой бесчинствах, дабы облегчить свою участь и получить прощение Господа? — Тц, — нахмурился студент, — я уже говорил. Я тут не при делах. — Если ты не при делах, тогда ответь, что твои волосы делали в постели доктора Рембо? — начал следователь издалека. — Ты на что это намекаешь? — рыкнул студент, оставаясь сидеть смирно. Ещё вчера почти на каждое обвинение или намёк Чуя срывался и, даже находясь в не очень удобном положении, дёргался и гремел цепями. Сейчас же, Осаму готов был поспорить, боль из-за растянутых за ночь суставов не давала ему даже легонько пошевелиться. Как же он взвоет, если подвесить его снова? Не терпелось узнать. Тем временем, Накахара продолжил: — Если доктор трахал какую-то бабу, я тут ни при чём. Сколько рыжих вокруг! Взгляни хоть на своего секретаря! Секретарь в лице Джуничиро в тот момент сумел совладать с собой и не выдать ни толики беспокойства или волнения. Дазай даже удивился. Несмотря на то, что Танидзаки по природе своей был малефиком-иллюзионистом, кому по жизни своей необходимо было скрывать эмоции и скрываться самому, таким человеком он не был. Любое замечание в его сторону вызывало у того лёгкий приступ паники и неловкости. Но, признаться честно, ему удавалось брать себя в руки время от времени. Вот как сейчас. Не обратив внимания на попытки перевода стрелок, Осаму продолжил: — А у нас вот имеются другие сведения касательно твоих отношений с погибшим, — слегка подмигнул он в момент. Студент, до сих пор сидевший на полу, напрягся. — Признайся, Чуя, просто-напросто наш дорогой почивший Артюр тебе изменил, и ты решил его освежевать! У Накахары, кажется, глаза на лоб сами полезли. Или он просто сделал страшное лицо, подобно художественным описаниям тех самых демонов, которых в последнее время развелось, как собак нерезаных. — Что за бред? — ответил он спустя время. — Почему бред? У нас есть свидетель твоих милых бесед с доктором, — решил приврать Осаму, в надежде по реакции вывести Чую на чистую воду. На самом же деле никаких чистых свидетелей у него было, только анонимный донос в единственном экземпляре, который и к делу толком не приложишь. — Хрень, — выпалил студент, отводя притом взгляд. И вот что бы это значило? То ли Накахара таким образом «признался», то ли просто опровергает факты, как всегда. Скорее второе. Он уже достаточно прогрелся сидя у жаровни и, в общем, выглядел не так плохо, каким его встретили служители Святой Инквизиции совсем недавно. Пора было возвращаться к более жёстким методам допроса. — Так что, Чуя? — Бред какого-то больного ублюдка. — Вчера ты был более сдержан в выражениях. Неужто устал? — но, не дождавшись ответа, Осаму продолжил: — Чуя, я ведь предупреждал, что ночка выдастся несладкой. Неужели ты не понял, что дальше будет хуже? — Слушай сюда, — резко ответил тот, вперившись взглядом в глаза инквизитору, — я не имею никакого отношения к произошедшему с Рембо. Я всего лишь студент, потому и выйду отсюда. А на тебя найду управу. Я это просто так не оставлю. Ты понял? — Ничему-то тебя жизнь не учит, — даже как-то излишне скорбно произнёс Дазай. Стоило продолжить допрос в менее дружелюбном формате. — Госпожа Ёсано, мне вновь нужна ваша помощь. Начнём, пожалуй, с того, на чём вчера остановились. Иглы. Но в этот раз с зазубринами, — отдал приказ инквизитор, наблюдая, как девушка, не медля ни секунды, легкой походкой прошла до телеги, извлекая тот самый металлический коробок. — Ах, да. Поскольку положение нашего подозреваемого не позволяет работать с руками, будем работать с пальцами ног. Я надеюсь, ты не слишком их отморозил за ночь? Подозреваемый на этот раз ничего не ответил, с виду мысленно готовясь к новой боли. Он весь подобрался, как только Акико приблизилась и наклонилась. — Подождите, госпожа Ёсано. — внезапно остановил Осаму, вызывая интерес у всех присутствующих. — Я вынужден спросить. Чуя Накахара, не желаешь ли ты признаться в своих грехах прямо сейчас? Пока это всего лишь безобидные иглоукалывания, но ведь дальше хуже. С каждым следующим вопросом, на который я не буду получать ответа, тебя будут ждать более интересные и болезненные практики. — Мне не в чем признаваться, — твёрдо ответил Накахара, вновь принимаясь сверлить взглядом господина инквизитора. Дазай сказал бы сейчас, что тот пытается сожрать его душу одними только глазами. Однако эта игра «инквизитор-пленник» и весь соответствующий антураж только разжигали в нём больше страсти к своему делу. — По две иглы на большие пальцы, — приказал он, обращаясь к экзекутору. И пока Ёсано приводила приказ в исполнение, крепкими руками удерживая Накахару за ноги, он пояснил: — На самом деле, сейчас вот эти иглы с зазубринами, по ощущениям ничем не должны отличаться от обычных. Другой вопрос, какими будут ощущения, когда придёт время их вытаскивать? Ты только представь, Чуя, как эти мелкие зубцы будут захватывать кусочки мяса с собой, когда я попрошу госпожу Ёсано их вырвать. Наблюдать за шипящим и подёргивающимся в цепях рыжим студентом было уже не так интересно, как в первый раз. Видимо ноги у него и правда ещё не пришли в норму, потому что эффект от игл оказался совсем слабый. В момент, когда Акико лёгким движением вырывала иглы обратно, Чуя даже не пискнул. — Госпожа Ёсано, представляете, вчера к нам в отделение заходили люди, работающие на торговую компанию Озаки, — как бы между прочим начал Дазай, краем глаза наблюдая за студентом, что весь напрягся в ожидании дальнейшей истории. — Они требовали выдать нашего пленника. Но вот незадача, мы же ещё не успели получить признание! Все трое в камере напряжённо молчали, не понимая, какого эффекта хочет добиться следователь своими рассказами. Рассказами, которые слышать Чуе не полагалось. Между тем Осаму продолжил: — Так вот я к чему. Стоит с этим делом поспешить... Госпожа Ёсано, подготовьте раскалённые щипцы. И шила для протыкания, — он сделал паузу. — А прежде, чем мы познакомим тебя, Чуя, с новыми игрушками госпожи экзекутора, попытайся ответить на следующий вопрос: что ты знаешь об Арахабаки? В последний момент пленник дёрнулся, очевидно, неспроста. Но тут же постарался принять максимально невозмутимый и незаинтересованный вид. — Это что ещё за дрянь? Впервые слышу. — Нет, ты слышишь это не впервые, — настоял Дазай. — Во-первых, слишком странно ты выглядел, когда я об этом упомянул. Во-вторых, в твоей общажной каморке мы нашли нечто интересное. Не догадываешься, что? — Многолетнюю пыль? Или может быть трусики какой-нибудь шлюхи? — излишне наигранная беспечность выдавала того с головой. Накахаре явно не приходилось ранее врать и притворяться. Но, увы, собственные субъективные наблюдения к делу не пришьёшь и в протоколы не запишешь. — Так и быть, дам подсказку слабому на память студентику! В твоей комнате при обыске нашли некую книгу в непристойно дорогой обложке и с таким же содержанием. Кроме того, там были те же кинжалы, которыми Рембо пригвоздили к стене. Что скажешь? — Бред! Мне подбросили! Просто кто-то узнал, что меня схватили по этому обвинению и всё тут! — Комнату обыскали на следующий же день, как тебя взяли. Кроме того, к комнате была приставлена стража, наши доверенные и честные служители, призванные не пускать посторонних. — Это всё полная чушь. Я понятия не имею, о чём ты говоришь. — Чуя, врать ты не умеешь от слова совсем. Плохое качество для наследника главы торговой компании, — ухмыльнулся Осаму. — Госпожа Ёсано, начнём с поясницы. Девушка извлекла небольшие тонкие металлические шила из кармана своего кожаного фартука и вновь наклонилась к студенту, сильной хваткой разворачивая его боком. Звонко грякнули цепи. Послышался сдавленный стон. Чуе сейчас проткнули поясницу около самого позвоночника, в попытке достать до нервного узла. Госпожа Ёсано знала своё дело, и знала, куда стоит колоть, чтобы боль становилась нестерпимой. Студент начал часто дышать, закатывая глаза и попеременно жмурясь. Может, стоило Осаму дать ему меньшую дозу вина, и тогда тот был бы менее сдержан на эмоции. — Знаешь, пока щипцы, которыми мы будем тягать тебя за пальцы, всё ещё греются, дам тебе ещё подсказку. Арахабаки, о котором я тебя спрашиваю, числился среди божеств в той книге, что нашли у тебя под матрасом. Может, ответишь наконец? — Я знать не знаю, что ты несёшь! Доктор Рембо лишь давал мне уроки за плату, и всё тут! Я понятия не имею, кто и зачем его убил! И мне точно подбросили эту книгу и что там ещё! — сквозь стоны быстро проговорил Накахара, снова крепко сжимая зубы, претерпевая боль в пояснице. — Звучишь убедительно. Но это сейчас, пока мы не начали настоящую пытку. Ты ведь хочешь пить, Чуя? А выспаться — так вообще предел мечтаний, верно? Так ты можешь получить всё это, только рассказав правду. Вчера тебя пытались вызволить. Но ты пойми, никакие торговые компании и местные разбойники никогда не будут иметь власти над Святой Инквизицией. Как бы они ни старались, сколько бы ни угрожали, ты никогда не выйдешь отсюда, пока просто не признаешься. Так зачем продолжать свои мучения? — Я сказал: я не собираюсь признаваться в том, к чему не имею никакого отношения! — почти прокричал пленник. — Имеешь, я вижу. Просто ответь уже, чёрт возьми, почему ты приходил к умершему Рембо якобы вернуть книгу? Почему у тебя нашли книгу с еретическими учениями и кинжалы, которыми прибили доктора к стене? Почему нашёлся свидетель вашей связи? И что ты знаешь об Арахабаки? — Осаму не сорвался, нет. Он просто решил показать Чуе всю картину целиком, как всё это выглядит со стороны следователя. — Смотри, Чуя, за моей спиной, вон на том столе стоит целый кувшин вкуснейшей воды. Как только ты рассказываешь мне всё, что знаешь, — мы прекращаем издевательства, и я отдаю тебе этот кувшин. — Пошёл к чёрту. — Госпожа Ёсано, щипцы…