Душа атланта - это океан

             Остров Лиль — самое мирное островное государство до конца горизонта благодаря своим правителям с чёрными, как уголь, глазами, что верно служат своим богам. Король Гиор, как и все его предки альфы, старшие сыновья своего рода, с юных лет поклонялся Богине Акве, молясь за мир без войны в его владениях, преподнося дорогие дары в виде вяленого мяса горных козлов, медовухи и драгоценностей. Последние и вовсе украшались белым серебром, сделанным мастерами в пятом, а то уже и в шестом поколении. Акве нравились дары, как и сам смертный Гиор. Каждый раз Богиня наряжалась по-новому, пытаясь занять все мысли человека с волосами коры дуба, намереваясь забрать в свои воды, когда его тело можно будет менять без вреда для физического и ментального здоровья.              Так и было. Гиор думал лишь о своей Богине, тщательно выбирал дары и мог приносить их несколько дней подряд, лишь бы подольше побыть со своим неземным чудом, на которое можно только смотреть. Но случилось так, что все его мысли вытеснила другая девушка-омега. Её рыжие волосы отливали карамелью на солнце, а в глазах плескалась едва заметная зелень, больше похожая на водоросли. Девушка происходила не из знатной семьи, но это не помешало им полюбить друг друга. И юный наследник престола совсем забыл про свою Богиню, запоминая каждую веснушку на лице возлюбленной.              Смертный Гиор женился на смертной Ханди из семьи пастухов и знахарей, несмотря на протесты старших. Они — истинные, и никто не решился пойти против судьбы. И продолжение их рода не заставило никого ждать. Уже в первый год счастливая пара выдала на свет первого ребёнка.              Старший сын — альфа Метио, наследник престола, полная копия своей матери. Боевой малыш с ранних лет показывал свой характер, отказываясь навещать Богиню Акву, потому что «он мог потратить это время на изучение боевого искусства». Родители противились его увлечению, ведь им было не с кем воевать, а если и будет, то Боги их защитят, уберегут от бед.              Средние дети, близнецы, появились три с половиной года спустя: омега Фиалка и альфа Рэйхи, не отличимые друг от друга. Они вобрали черты как отца, так и матери. Рыжие волосы ничуть не уступали красотой и густотой, тогда как чёрные глаза очень часто смотрели на взрослых с долей грусти, когда хотели чего-нибудь добиться. И каждый раз это работало. Гиор жалел лишь об одном — на их лицах не было столь любимых веснушек.              И младший сын, появившийся спустя ещё четыре года, — омега Тимиэль. Коричневые волосы, отливающие на солнце лёгким рыжим отблеском, и большие чёрные глаза, которые открылись сразу же после рождения, умиляли всех, кто успел узреть новорождённого. Его, пожалуй, больше всех и полюбил Гиор, полную маленькую копию себя.                            Богиня злилась и потому перестала отвечать на молитвы своего любимчика, но недолог был её гнев. Тимиэль родился со слабым сердцем, и месяца не прошло, как малыш оказался при смерти. Ещё и его глаза стали белеть, грозя пожизненной слепотой.              Гиор лишь подошёл к воде, а Аква уже почувствовала его боль и отчаяние, любовь к семье и преданность ей. Зайдя в воду босиком, правитель упал на колени перед ней, прося за младшего сына, крича мольбы на весь песчаный пляж. Он просил оставить его сыну хотя бы жизнь, ведь слепота не так страшна, как смерть. Богиня долго просто стояла перед ним, пока в ответ не упала на колени рядом с человеком. Объятья её — холодная бездна, но Гиор выдержал их, не ушёл и не погнал прочь. Лишь нерешительно обнял в ответ, помня запрет.                            Смягчившись, она всё же исцелила малыша, подарив тому своё благословение в виде глаз цвета чистого моря в солнечный день и небольших белых прядей волос на затылке, что зеркально расположились друг против друга и сверкали серебром на солнце. Малыш тут же очнулся, его щёки запылали румянцем, а комната наполнилась детским смехом. Родители были безумно счастливы, обнимая и целуя своего исцелённого малыша, пока Аква наблюдала за ними, за счастьем, которого у неё самой не было. Впрочем, счастье ли то, что она вдохнула жизнь в того, кому было суждено умереть в ближайшие дни?              Гиор первым заметил исчезновение Богини из чуть прогретой свечами комнаты. Найдя её в пещерном храме, он не знал, как начать разговор. Всё, что он смог тогда вымолвить, это: «Благодарю… даже не знаю, что я могу сделать для вас в ответ».              Богиня грустно улыбнулась человеку. Вспоминая малыша Тимиэля, она невзначай подумала, что так мог бы выглядеть и их общий малыш, особенно теперь, с двумя белыми локонами и голубыми глазами. Поправив свои белоснежные волосы, она сделала последнюю попытку полюбиться смертному, но ничто не могло вытиснуть его любовь к законной супруге. Аква поняла это. И всегда понимала, что добровольно уже не вернёт внимание своего человека. Но быть честной ей никто не запрещал.              — Твоего сына ждёт нелёгкое будущее со своим истинным, на которое мы его обрекли. Впрочем, оно не будет долгим. — Конечно же, эти слова озадачили Гиора, но он ничего не спросил, внимая каждому слову. — Но его судьбу, полную слёз, боли, борьбы за собственную жизнь и своих детей, можно изменить, если Тимиэль станет следующим жрецом для моего младшего брата, что взойдёт сегодня после меня. Это последняя наша с тобою беседа в этом мире. В следующий раз я приду в час твоей смерти и заберу к себе… Навсегда. Ты — плата за спасение мальчика. Готов обменять все свои следующие жизни на одну-единственную жизнь сына?              Выбор для Гиора был не самый простой, но ответ он нашёл так же быстро, как и склонил голову в рабском наклоне, убрав руки назад. Это только его ошибка. Только он один перестал уделять внимание Богине, только он и должен понести наказание. И никто больше.              — Только если буду под вашим присмотром и рядом с вами.              Аква сдержала слёзы, когда поднимала голову своего человека, и, ни о чём не жалея, закрепила договор поцелуем со своим любимым. Её некогда ярко-голубые глаза потускнели, отображая холодную синеву. Прозрачная чешуя опала с её тела, представляя взору вполне человеческие черты, если бы не белые зрачки. Белоснежные волосы впервые за всё это время прикоснулись к телу смертного, поражая того своею мягкостью. Она не стала менять своего человека. Она ослабла сама, чтобы после его смерти быть больше похожей на людей, а не на свой род, чтобы не пугать любимого, утаскивая чужой разум и душу в иной мир.              Раньше никто не прикасался к Богине. Раньше никого не трогала она сама. Тем более дважды. Новые и неизвестные ощущения отдались мимолётным желанием, но альфа быстро перекрыл их в себе, думая о своей единственной и любимой жене, что ждала его дома с их общими детьми.              — До скорой встречи, мой Беллатор (воин с латыни)… — с долей насмешки произнесла Аква.              И она растворилась в его руках, не оставив после себя ничего, кроме пены. Гиор стоял как вкопанный какое-то время, а после вернулся к семье, обдумывая сказанное своей Богиней, ведь поклоняться и быть жрецом — разные вещи.              В первом случае человек просто приносит дары и уделяет вниманием. Во втором же человек отдаёт всего себя, в прямом смысле этих слов. Хоть он и дал слово Акве, Гиор не собирался держать его. Тем более тогда, когда Аквы больше нет. Только пена в пещере и напоминала о некогда могущественной Богине, что охраняла эти земли и воды долгие столетия.                     

***

                    С того дня море не обдало берега ни одной своей волной, показывая людям ничем не рушимую гладь. Лишь рыбы и лильцы могли взбалтывать воду самостоятельно, создавая подобие волн. Но стоило маленькому мальчику подойти к берегу, как волны вновь возвращались в своём прежнем умиротворённом темпе, пока ветер трепал коричнево-рыжие волосы, выставляя напоказ тонкие белые локоны. Голубые глаза сияли, а жители понимали, что на смену нынешнему жрецу в возрасте уже не имеет смысла искать замену. Но они не понимали, почему их правитель ничего не говорил об этом.              — Милый, не заходи в воду, — тут же подскочила Ханди, подбегая к младшему сыну.              — Но почему? Это выглядит весело. — Тимиэль не понимал, почему ему одному нельзя, когда всем остальным — можно. Даже старшие братья с сестрой веселились с остальными, а он, как всегда, один сухой и обделённый.              Ханди подняла десятилетнего ребёнка на руки, боясь, что следующая волна обмочит его босые ноги, призовя тем самым неизвестное божество, и направилась домой, более не желая продолжать прогулку с младшим сыном. Семья беспокоилась за него, пока народ, давно догадавшийся, в чём дело, требовал окунуть малыша в воду, ведь рыба приплывала всё реже и реже, а семьи кормить было нужно. Продажа белого золота и редкого серебра более не окупала затраты на продовольствие для жителей острова.              — Поймёшь, когда подрастёшь. — Вот был весь ответ, получаемый ежедневно.              — Но я уже подрос!              — Тимиэль, слушайся маму, — проговорил Гиор, заметно постаревший за последние годы больше за счёт густой бороды, что тянулась до самой груди, нежели чем из-за беспокойства за своего сына.              — Но… — Тимиэль так и не закончил то, что так сильно хотел прокричать.              Отцу достаточно было лишь посмотреть на своих детей, когда те противились просьбам матери. Маленькому Тимиэлю этого тоже хватало, чтобы перестать перечить, но любопытство всегда берёт верх над разумом детей. Ему всегда было интересно, почему всем детям можно играть в водах Спокойного моря, а ему — нет.                            Дождавшись, когда родители перестанут обращать на него внимание и займутся чем-нибудь ещё, он быстренько проскользнул мимо старшей сестры Фиалки и нянечек, которые, как ему показалось, лишь сделали вид, что не видят, куда хочет убежать их подопечный. Сегодня все были заняты приготовлениями к вечеру, а потому шанса получше пришлось бы ждать до чьих-нибудь следующих именин. Дни рождения утомляли детей, но радовали родителей, потому они и устраивали каждый раз нечто незабываемое. Но этот день запомнят совсем по другой причине.              Радость малыша была неописуема, когда он вошёл в воды Спокойного моря босиком. Сначала он испугался, но любопытство было выше страха, и Тимиэль не пожалел, когда шаг за шагом он погрузился в воду по щиколотки. Вода приятно холодила кожу, а после обмывала теплом, согревая. Войдя по колено, ребёнок принялся резвиться, совсем не замечая пару любопытных глаз и забыв про страх, тревожащий его буквально пару секунд назад. Обрызгав всего себя водой, ребёнок понял, что зелёная длинная рубаха прилипает к телу, и таким он точно не может вернуться домой или же попасться на глаза хоть кому-нибудь. Решив, что нужно обсохнуть, он начал потихоньку выходить из воды, пока у самого берега не почувствовал путы на ногах. Падать на песок было не больно, но страшно. Чья-то большая тень возвысилась над тельцем малыша, заставив его замереть.              — Ты ведь вернёшься ко мне? — Незнакомый голос немного подрагивал, отпуская всё волнение, а его мелодичность пробуждала интерес. Мальчик обернулся, чтобы посмотреть на незнакомца. Опущенный вниз взгляд не напугал, а наоборот, прибавил уверенности малышу, что уже приготовил речь.              — Как тебя зовут?              — Юнгин. Но ты можешь звать меня Юном.              — Юн, это твоих рук дело? — Подняв ногу, ребёнок выставил ступню, обмотанную водорослями. Из-за солнца и тени мальчик не мог рассмотреть лицо Юнгина, но был уверен, что увидел бы смущённые глаза, что уставились на него.              — Потому что ты можешь не вернуться.              — Вернусь. И поиграю с тобой. Или ты сегодня приходи. Родители собирают своих друзей, старшие — своих, а я приглашаю своего друга и тебя.              — Я правда могу прийти? Не передумаешь? — Если бы только кто-нибудь объяснил маленькому Тимиэлю, что нельзя приглашать таких гостей в свой дом, то он бы даже не думал о таком. Но…              — Ага. — Тимиэль был просто ребёнком, который только-только познал вкус столь желанной морской влаги и её волн.              — Хорошо. Я приду.              Неохотно отпустив ноги мальчика, Юнгин, новый и теперь законный хранитель моря, проводил взглядом своего жреца, приговаривая: «Мой милый Мунди (центр мира на латыни)».                            В тот же самый вечер, пройдя за следом маленьких ножек из песка, родители застукали ребёнка с мокрой рубахой, которую он старательно выжимал. Рассказ о новом знакомом лишь усугубил ситуацию, и родители, отругав малыша, не могли найти себе места. Хорошенько отшлёпав по заднице, мать семейства отпустила зарёванного младшего сына, не понимающего, за что с ним так поступили. Тимиэль же отправился к своему единственному другу, Элеонору. Этот светловолосый мальчик был единственным, кто согласился дружить с младшим сыном правящей семьи, не опасаясь слухов о том, что только он, младший сын правителей, виноват в пропаже Богини Аквы.              — Он не забрал его… — Конечно же, Гиор всем поделился со своей женой, хоть и не в первый год, а потому на всём Лиле только они вдвоём и знали правду.              — Почему? — Ханди искренне не понимала и радовалась тому, что её малыша отпустили обратно домой. Но беспокойство никуда не желало уходить.              — Да кто знает, что у них там на уме, — а вот Гиор заподозрил подвох. Ещё никто не прощал людям вольность, и это могло аукнуться ему сегодня.                            За общим столом никто и словом не промолвился о дневном происшествии, а гости пытались выпытать у короля про миграцию целой стаи различных рыб. Рыбаки впервые за последние десять лет поймали большой улов. Другие же удивлялись, почему ребёнок всё ещё с родителями, если Божество приняло его. От попыток разузнать отвлёк вбежавший на возвышенную поляну страж.              — Мой король! Из вод кто-то вышел!              Правящая чета насторожилась, в отличие от гостей и младшего сына. Виновник торжества тут же подбежал к родителям, теребя их за зелёные рубахи.              — Пап, это Юн.              — Что? Так вы всё же отпустили малыша к воде? — спросил кто-то из гостей.              — Я же говорил! С тебя десяток ракушек! — прозвучало где-то с другой стороны.              Взрослые весело заулюлюкали, пока Гиор и Ханди обменивались взглядами, молча понимая друг друга. Гости отступили, пропуская робкого великана. Тёмно-синие, как глубина морская, волосы свисали вниз косичками до лопаток, пока бледно-голубое тело прикрывали лишь водоросли, скрыв интимные места титана. Увидев именинника, тот направился к нему, а препятствие в виде родителей и старших братьев убрал потоком воды и оградил их ледяной стеной, чтобы не мешали. Одна лишь сестра Фиалка осталась нетронутой, так как и не успела ничего сделать в защиту младшего брата, но спрятала за своей спиной его белобрысого друга, ведь тот был ближе.              — Прими первый дар от меня, мой Мунди. — Щёки Юна засинели, когда тот присел прямо напротив своего жреца.               В руках Юнгина образовался круглый камень. Ребёнок принял подарок, всё ещё волнуясь за семью и не понимая, что происходит. Сцепив застёжку, он опустил его на свою грудь. Камень тут же отозвался на своего носителя, преобразовываясь в ракушку, что засияла и потухла, приобретя нежно-голубой цвет, показывая всем, что этот ребёнок — новый жрец. Родители перепугались, а жители начали думать о новых одеждах, которые теперь придётся носить их новому жрецу.              — Прошу, не забирайте его у нас хотя бы до совершеннолетия. Он слишком юн для отшельничества в храме и посвящения всего себя вам. Вы ведь элементарно порвёте его внутренности в первую же ночь! Вы убьёте его! — Ханди тут же начала орать, пока Гиор приходил в себя.              — Но он мой жрец, обещанный сестрой и Гиором. — Он больше не казался стеснительным, сменив взгляд на злобный, что так же частично скрывали волосы.              — И наше долгожданное дитя. Как и все остальные — любимый. — Родители смотрели с мольбой и понимали, что если Божество захочет, то сможет забрать их младшего ребёнка без проблем, прямо у них на глазах.              — Юнгин…              — Да, мой Мунди?              — Я не хочу сегодня уходить от семьи. — Именинника трясло, пока на глазах набирались слёзы. Тимиэль не понимал, почему его кто-то должен забрать.              Сердце Юнгина защемило, требуя успокоить малыша. И в самом деле! Он ведь не изверг, чтобы метить ребёнка и развращать со столь юных лет. Он подождёт, пока тело малыша созреет и будет готово принять его. Взяв на руки, Юн обнял малыша, прижимаясь к его тельцу влажной от морской воды головой. Великан всё понял к общему счастью присутствующих. Расставание с семьёй — худшее наказание для малыша.              — Я подожду, пока луна не отметит твоё семнадцатилетние. Но взамен я каждую ночь буду охранять твой сон. А после ты станешь не просто жрецом, а моим супругом, с возможностью выходить на сушу раз в год, — проговорил Юн, утирая горькие слёзы с щёк ребёнка. — Ни у кого нет возражений?              — Спасибо… Спасибо… — Гиор обнимал Ханди, успокаивающе укачивая и попутно благодаря Божество.              Этот вариант был куда лучше, чем то, что было для него приготовлено судьбой. Но если бы только Гиор был оракулом, как Аква, то с радостью отдал бы своё дитя на растерзание Юну. Если не в этот вечер, то точно как можно скорее, пока его младший сын не успел встретить своего истинного.                            Всё шло хорошо. Тимиэль привыкал к Юнгину и потеплел к Божеству. Теперь они вместе проводили время не только ночью, но иногда и днём, будь то прогулка по берегу Спокойного моря или же ужин в семейном кругу. Правящая чета не сразу приняла их союз, но видя счастливое лицо сына — успокоилась. Для них самое главное — счастье их детей.              Так прошли четыре года. Омега понемногу влюблялся в Божество с каждым днём всё сильнее, чему второй был безумно рад. От подрастающего омеги пока никто ничего не требовал, но ожидали слишком многое в будущем и готовы были поторопить скрепление их союза по первому зову своего нового хранителя Спокойного моря, совершенно не думая о своём молодом господине.              — Совсем скоро я смогу забрать тебя. Ещё три долгих лета… — Но Юн, как и обещал, терпеливо ждал. Он знал, что после сможет получить куда больше, чем сейчас. Он никогда не допустит ту же ошибку, что и его сестра. Он не отпустит своего Тимиэля. Так он думал.              На вершине горы обзор был куда обширнее, а потому и наблюдать за морем, звёздами и полной луной удобнее. Да и спуск небольшой, гора не слишком высокая. Подобное простое времяпровождение успело стать традицией. Омега жался к шее альфы, вдыхая его морской аромат. Мысли его полнились думами об их совместном будущем, представлениями совместных детей, которых в мечтах всегда было больше четырёх. Отчего-то Тимиэль хотел родить больше детей, чем его мать. Юн же наслаждался теплом своего будущего супруга, вдыхая яблочный аромат, гадая, как же изменится феромон любимого после их первой брачной ночи под полной луной.              — Потерпишь ещё немного? — Хоть Тимиэль и говорил так, сам он уже весь находился в нетерпении, когда сможет примерить на себя роль младшего супруга, когда уже познает все прелести супружеской жизни.              — Только если проведу эти лета с тобой.              — Обещаю быть верным тебе, Юнгин. И эти лета, и все последующие.              Обняв крепче, Тимиэль расположил свою голову на широком плече голубого оттенка. Он уже привык к тому, что его носят на руках, точнее, разбаловал один конкретный альфа. Привык он и к мыслям о том, что его судьба уже известна всем. И иная ему не так уж и сильно нужна. Он был счастлив, хоть и взволнован.