Под мраморной оболочкой

      Фария шла удивительно медленно, то и дело осматриваясь по сторонам. Её сердце почти замерло от предвкушения, и время, казалось, совсем остановилась. Люди вокруг разговаривали тихо, но девушка словно не замечала их, погруженная в собственные мысли. Почему? Почему она вела себя так, будто там, впереди, нечто важное и значительное, а не просто мраморная статуя, которую художница, возможно, никогда раньше не видела? Девушка не знала, не понимала собственных чувств, которые как будто сошли с ума, но старалась не думать об этом, уверенная, что так и нужно, что это лишь временное помутнение рассудка, и скоро всё вернётся на круги своя.       Сердце вновь замерло, стоило девушке перешагнуть порог нужного зала, куда более тёмного, чем все остальные, и вновь посмотреть по сторонам в происках нужной фигуры. Фария увидела её издалека, изящную, утончённую и словно живую. Она подошла ближе и присмотрелась повнимательнее, щекам стало жарко, но по спине вдруг пробежал холодок. Красивое лицо, изгиб шеи, выставленные в защитном жесте руки, и глаза, такие пустые, каменные, как у всех статуй, но было в них что-то особенное, непривычное. Складки легкого греческого платья нежно огибали тело, и художница невольно посмотрела на табличку, чтобы узнать имя столь искусного мастера, слишком умело и реалистично передающего каждую деталь. «Скульптор неизвестен, — прочитала Амари и вновь перевела задумчивый взгляд на фигуру. На ней ни единого физического изъяна, разве что фигура слишком худощавая и хрупкая, ни единой трещины. Идеал, его мраморное воплощение, предстал перед взором художницы. — Не похоже ни на Возрождение, ни на Античность, наверняка это современный мастер, который просто следовал заветам древности. Интересно, почему тогда статуя здесь?»       Взгляд девушки вновь опустился на табличку, и она вздрогнула, прочитав название экспоната: «Ангел небесный». Фария снова осмотрелась, как будто проверяя, нет ли кого-нибудь рядом, и обошла стенд, чтобы внимательнее рассмотреть спину каменного изваяния. Ничего, ни малейшего намека на присутствие крыльев, разве что платье в том месте, где их обычно изображают на картинах, казалось слегка помятым. «Такая точная и аккуратная детализация одежды поразительна… каждая складка платья аккуратно вырезана, — невольно отметила Амари и прищурилась, всматриваясь повнимательнее. Это не намеренная передача фактуры мятой ткани, а скол, незначительный и едва заметный. — В любом случае, я бы нарисовала её. Даже прямо сейчас».       Художница ещё раз осмотрелась и, убедившись, что никому не помешает, разложила небольшой стульчик, достала из сумки блокнот с карандашом и замерла на месте, пристально вглядываясь в аккуратные черты лица. Казалось, впервые Фария даже не знала, с чего начинать, хотя за столько лет старательной учёбы порой даже не задумывалась о чём-то подобном. Лёгкое движение, росчерк, и на плотной бумаге появился едва заметный контур — овал, разделённый на несколько частей. «Ну вот, это проще, чем показалось с самого начала, нужно просто потратить чуть больше времени», — сказала девушка сама себе и слегка улыбнулась, невольно вспоминая о первых попытках изобразить кого-то более пропорционального, чем безликая хозяйка из мультика про Тома и Джерри. Она часто подбадривала сама себя и старалась ни в коем случае не падать духом при малейшей неудаче, ведь именно это всегда говорила Ана, именно таким при жизни был девиз отца, и игнорировать почти что семейную традицию казалось полнейшим неуважением к родителям и всему, что они так старательно воспитывали в дочери. — Знаешь, даже если тебя сделали не так давно, это не делает тебя менее прекрасной, чем Афродита, — Амари развернула рисунок, как бы показывая его мраморной девушке, и если бы хоть кто-то увидел или услышал подобное, то наверняка удивился бы. Она часто говорила вслух с теми, кого изображала, и не важно, люди это, животные или статуи, спустя несколько утомительных часов даже любимая музыка в наушниках начинала надоедать. — Интересно, как твоё имя. Меня вот зовут Фария, странно звучит, да? Но мне нравится моё имя, оно совсем как у доблестной воительницы из какого-нибудь Древнего Египта!       Девушка стёрла лишние линии и облегчённо выдохнула, когда поняла, что в кои-то веки сделала вполне удовлетворительный, в собственном понимании, набросок головы. Она отложила рабочие инструменты в сторону и поднялась с насиженного места, смачно зевая и потягиваясь. Всё-таки временами Фария неподдельно злилась на необходимость долгое время сидеть без движения и никуда не ходить. Ей всегда нравились прогулки на свежем воздухе, занятия спортом, пробежки по утрам, но одновременно с этим никуда не исчезала и любовь к прекрасному. В конце концов, никто не мешает совмещать приятное с полезным, правда? — «Ангел небесный», — ещё раз прочитала художница и задумалась над смыслом несколько непривычного для подобного творения названия. — Не могу же я тебя так называть, но что тогда придумать?       Она тяжело вздохнула и посмотрела на часы: шесть. На улице постепенно начинали зажигаться фонари, солнце наверняка только-только заходило за горизонт, и где-то вдали мелькали первые звёзды. Уже так поздно? Фария даже не заметила, сколько времени провела здесь, за работой, в окружении творений талантливых мастеров прошлого. «Vita brevis, ars longa», — говорили мыслители древности, и в такие моменты Амари как никогда ощущала подлинную силу этих слов. — Ангела. Я буду звать тебя Ангела, хорошо? — вдруг произнесла она, когда наконец закончила собирать вещи и уже собиралась уходить. Уходить, чтобы вскоре обязательно вернуться и продолжить начатое. Эта мраморная девушка слишком сильно запала в душу, чтобы оставить её «портрет» незавершённым.