____________________________________
Это не было укрытием Лиги Злодеев, но это было одно из их хранилищ. Шота хорошо скрыл свои следы, но Изуку еще предстояло многому научиться, и, хотя казалось, что он грамотно выследил следы Шоты, он не очень хорошо замёл свои собственные. Оборо позволил туману поглотить его тело так, чтобы он стал похожим на искажённый образ безглазого Курогири, и шагнул в передние двери. Варп-врата, вероятно, пригодились бы ему сегодня, но Оборо не смог заставить себя пожалеть об их утрате, когда он растворился в тени, скользя между ящиками и следя за отдаленным гулом голосов. Шинсо нырнул в медленно растекающуюся дымку Оборо, и Оборо схватил его за руку, чтобы ему не пришлось его искать. — Я думаю, что они в задней части склада. Два парня охраняют их, но они кажутся отвлеченными. — Хорошо. Настало его время сиять. Образно говоря, конечно. Он глубоко вздохнул и позволил своей причуде разойтись, стиснув зубы, чтобы не позволить туману конденсироваться в полноценную пустоту. Боже, это было невероятно приятно, когда туман вышел за пределы его груди и кожи — словно размял затёкшие мышцы, которые ныли- ну, годами. Раздался встревоженный вопль. — Какого черта? Другой голос шикнул на первый. — Даби, если это еще одна из твоих ебаных игр, я ухожу. — Я сказал молчать, голубь ты напыщенный. Голосу вторил шипящий ответ, содержания которого Оборо не мог разобрать, и он схватил Шинсо за руку, ориентируясь по границам ящиков, чтобы пройти сквозь туман, и приближаясь к задней части склада. Дыхание Шинсо рядом с ним было сдавленным и полным паники. — Я их знаю, — прошептал он. — Опасные? — Да. — Всё под контролем, малыш. Резкий синий свет внезапно пробился сквозь туман, и с другой стороны ящиков, по которым они продвигались вперёд, Оборо натолкнулся на мерцающий взгляд изможденного, испещрённого шрамами лица; света вспышки хватило, чтобы он увидел, как улыбка мужчины растягивается в изуродованную ухмылку. — Нашёл, — пропел он, и свет погас. — За ними! — закричал Оборо, слегка толкнув Шинсо в плечо. — Иди! Шинсо бросился бежать, и Оборо выбрал точку ближе к центру склада, позволив туману обратиться пустотой. Сверху раздалось трепыхание и чей-то вопль, и в это же время грубая рука схватила Оборо за шею и голубое пламя мерцающим облегчением одарило лицо нападавшего. Пустота стягивала их всех к центру склада, и человек со шрамами (Даби, бесполезно подсказал мозг) воспользовался импульсом собственного тела, чтобы утащить Оборо с собой. Умно. Оборо отозвал туман обратно к своему телу, и внезапный ослепительный свет, проникший сквозь дырявую крышу, заставил его глаза заслезиться, но по крайней мере все теперь могли видеть друг друга. Шинсо цеплялся за что-то вдоль задней стены и теперь, воспользовавшись возможностью, бежал в противоположном направлении. Оборо выругался, зарядив Даби коленом в горло. Даби отшатнулся назад, влажно и отвратительно смеясь. Скобы вдоль его рта разорвали уничтоженную кожу, и Оборо с стиснутыми зубами наблюдал, как он зажег пламя на руках, шагнув вперед. — Что? — крикнул он в потолок, хотя взгляд его оставался на Оборо. — Хочешь оставить всё веселье мне, герой? — его лицо исказилось в усмешке. Второй человек врезался в Оборо через мгновение после сказанных слов, ударив Оборо по голове. Оборо полуосел на землю от шока от боли. — В твоих мечтах, ублюдок! — крикнул он Даби, и Оборо, как ни странно, ощутил себя посторонним в битве, однозначно сосредоточенной на нем. Хорошо. Он мог использовать это. Он вскочил на ноги, с затуманенным сознанием примечая двух людей перед собой. Даби, в шрамах, в огне и жажде, и человек, которого он назвал героем, окрашенный в зловещую светотень пламени Даби, с блестящими темно-красными крыльями, вытянутыми позади него. — Вы пришли сюда за ребёнком и Сотриголовой, да? — сказал Даби, и голос его был груб, но тон обманчиво весел. Его зубы блестели от крови. — Я пришел сюда за тобой, — сказал Оборо, и изменчивая дымка его тумана заставила его голос звучать глубже и уродливее, чем прежде. Глаза Даби расширились в интересе, и его плечи внезапно опустились, когда он сунул руки в карманы плаща, сделав несколько ленивых шагов назад к краю теней. — Герой, — протянул он. — Убей его. В руках героя (Героя? возможно, его просто так зовут? возможно, его родители были поклонниками Шекспира) возникло длинное перо; он крутанул им в воздухе, как клинком. Оборо, напряженный и ожидающий, позволил туману окутать свои руки. — Я делаю это не для тебя, — тихо сказал Герой, одарив Даби последней гримасой, а затем бросился вперед; его ноги оторвались от земли так, будто он взлетел. Он был быстр. Он был так быстр. И у Оборо был практически нулевой боевой опыт с его пустотой, поэтому впервые после защиты Изуку от того взрыва он позволил инстинктам взять верх. Его руки окутали двойные пустоты, которые затягивали всё в пределах их досягаемости внутрь, препятствуя выверенной точности Героя с его лезвием. Они сражались в тёмном и малиновом вихре, танцуя друг вокруг друга, удерживая друг друга в бешенстве настолько неуравновешенном, что ни один из них, казалось, не мог одержать верх. — Мне становится скучно, — прокричал Даби где-то вдалеке, и Герой стиснул зубы, сверкая золотыми глазами с загнанной решимостью, которая показалась ему довольно знакомой. Оборо оступился; пустоты на его ладонях на мгновение рассосались, чего было достаточно, чтобы Герой сумел нанести хороший удар по груди, разрывая тонкую ткань его костюма и аккуратно рассекая кожу, проникая достаточно глубоко, чтобы повредить некоторые мышцы. Он невольно закричал от боли, и пустоты расширились сильнее, чем раньше. Герой ринулся вперёд для удара, а Оборо не был достаточно быстр, и- Мягкие перья безвредно коснулись его горла. Крылья героя опустились к земле, и Даби дернулся вперед, когда его заинтригованная сутулость мгновенно перешла в ярость. — Какого хуя- Оборо оскалил зубы в мерзкой усмешке, воспользовавшись возможностью, чтобы дернуть Героя на себя и ударить его головой. Он позволил туману разойтись, чтобы вновь скрыть склад от глаз, как раз к моменту, когда оружие захвата Шоты обвилось вокруг его руки и дёрнуло его к выходу. Они столкнулись на углу здания, и руки Оборо взметнулись вверх, обхватив лицо Шоты, чтобы проверить его на предмет ранений, чтобы убедиться, что он не позволил ему снова проскользнуть сквозь свои ёбаные пальцы, снова снова снова- Шота прижал свое оружие захвата к порезу на его груди и искусно, методично обмотал шарф, чтобы создать импровизированную повязку. Когда он закончил, он прижал дрожащую ладонь к сердцу Оборо. — Нормально? — требовательно спросил он хриплым и дрожащим голосом. — Я умру, прежде чем тебе придется потерять меня дважды, — сказал Оборо, пытаясь натянуть головокружительную кривую улыбку, прежде чем вспомнить, что Шота, вероятно, не мог видеть его лицо сквозь туман прямо сейчас. Тем не менее, глаза Шоты устремились туда, где было бы его лицо, и он выдавил: — Ты не можешь просто-Оборо- — прежде чем схватить Оборо за шею свободной рукой и притянуть его слишком близко, слишком быстро. Их носы и рты столкнулись с острой, отдалённой болью, а затем Оборо наклонил голову, и в этот раз их губы мягко коснулись друг друга. Его причуда содрогнулась, и туман расширился, стремясь окутать тело Шоты, словно он был продолжением Оборо. Оборо цеплялся за него и пытался дышать равномерно, пытался удержать пустоту в себе вопреки растёкшемуся туману, и он не мог сказать, справился ли он, когда Шота прижался к нему, резко вздохнув, прежде чем поцеловать его снова. — Шота- — Нам нужно идти! — крикнул Шинсо, казалось, за миллион миль отсюда. — Сейчас. Оборо перевел свое внимание с Шоты на то, чтобы заставить туман внутри склада сгуститься до той степени, когда, возможно, даже огонь Даби не пробьет его каким-то значительным образом. Это не задержит их надолго. Они были двумя очень компетентными бойцами, и, несмотря на их странное отвлечение друг на друга, Оборо почувствовал, что он никогда не хотел бы сражаться против них как против единое целое. Шота отступил ровно настолько, чтобы единственной точкой их соприкосновения остались их переплетённые руки. — Пойдем, — хрипло сказал он и потянул их к ближайшему переулку, который Оборо упустил из виду, когда они направлялись к складу. Они побежали.____________________________________
Окажись они в любой другой ситуации, Оборо бы рассмеялся, когда Шота привел их в заброшенный подземный скелет того, что могло бы стать системой метро. В ту секунду, когда они оказались там, Оборо усмирил свою причуду, вернув туман под кожу, и повернулся к нехарактерно молчаливому покладистому Изуку. Шинсо осторожно передал его Оборо, который проверил его на предмет повреждений. Обнаружился медленно, но густо кровоточащий порез на затылке, а зрачки Изуку были расширены и не сфокусированы. — Словил себе сотрясение, да, малыш? — пробормотал он, пытаясь скрыть приступ паники. — Шинсо, не мог бы ты оторвать конец? Шота молча протянул Шинсо большой нож, который, как знал Оборо, он хранил где-то в своем комбинезоне, и Шинсо осторожно отрезал от своего оружия захвата прямоугольник, достаточно большой, чтобы закрыть рану. — Простите, — пробормотал Изуку, перенеся почти весь свой вес на Оборо. Оборо обнял его, прижимая ткань к ране и поднимая Изуку на руки. Изуку свернулся, прижавшись к нему, и Оборо осознал, насколько он всё-таки молод и мал. — Не кори себя, — пробормотал Шота с опущенными уголками рта, но взгляд его был мягким. Оборо блеснул приглушенной кривой усмешкой. — Кто-нибудь еще пострадал? — Содрал руки, когда искал, за что схватиться, когда ты использовал свою причуду, — сказал Шинсо. Он спрятал сжатые кулаки в карманы и смотрел куда угодно, только не на них. — Но я в порядке. Оборо посмотрел на Шоту, и Шота покачал головой. — В основном обезвоженный, — сказал он. — Пойдёмте. Я отведу нас в ЮЭЙ. Исцеляющая Девочка ещё должна быть там. Они двинулись вперёд; Шинсо прибился к боку Оборо, обхватив рукой лодыжку Изуку. Оборо сосредоточился на том, чтобы переставлять одну ногу за другой, чтобы не потеряться в пульсирующей боли от раны на груди. В конце концов Шота повёл их вверх по грязной и забытой лестнице, и дверь открылась в нескольких кварталах от ЮЭЙ. Оттуда путешествие было легким и, казалось, прошло мгновенно. Его мозг, казалось, дрожал. Он не был в ЮЭЙ с того дня, как умер. Шота положил руку ему на плечо, и они обменялись взглядами. Отблеск боли вспыхнул между ними, и Оборо вздохнул, наклонившись, чтобы слегка стукнуться с ним висками. Хватка Шоты на его плече усилилась, и они направились к воротам.____________________________________
Изуку и Оборо досталось больше всех, но Исцеляющая Девочка всё равно осмотрела и Шоту с Шинсо. Они сидели вчетвером в её офисе. Изуку наконец-то разрешили закрыть глаза, и Инко уже была в пути, полностью осведомлённая о ситуации. Оборо, вопреки себе, расслабленно опёрся о стену. Шинсо сидел по другую сторону от Шоты с закрытыми глазами, положив голову ему на плечо. — Мне пришлось промыть ему мозги, — пробормотал он, пряча лицо в ткань рубашки Шоты. — Он хотел драться. Я не мог- — Ты поступил правильно. — Он не простит мне этого. — Простит, — вмешался Оборо, одарив Шинсо изможденной улыбкой. — Он чертовски хорош в этом. Шота с благодарностью посмотрел на него, в то время как напряжение медленно покидало силуэт Шинсо. Он заснул в течение следующей минуты, оставив Шоту и Оборо относительно наедине. — Почему ты пошёл за Лигой? — наконец спросил Оборо, отводя взгляд. — У меня была догадка, что они могли сделать это с тобой. — Вернуть меня к жизни? Разве ты не должен их благодарить? Шота нахмурился. — Они не сделали ничего. Они пытались сделать из тебя тело с причудой. Ты был единственным, кто вернул себя к жизни. Оборо улыбнулся, и улыбка эта была грустной, слабой. — Знаешь, ты был первым, что я вспомнил. Наше обещание друг другу. — Стать героями вместе. — Стать командой, — Оборо поморщился. — Извини, что нарушил его. Шота поколебался; его рука дернулась между ними, прежде чем он медленно вытянул её вперёд, чтобы схватить руку Оборо, переплетая их пальцы вместе. — Мы всё ещё можем быть командой, Оборо. Оборо резко вздохнул, обыскивая лицо Шоты на наличие боли. Они были двумя колючими лезвиями, бесконечно тяготеющими друг к другу — одно неверное движение, и они разрежут друг друга на куски. На лице Шоты были линии, которые появились и углубились с годами. Были шрамы, выцветшие и новые. Его глаза были затуманены годами горя, но они были всё такими же яркими. — Будь осторожен с тем, что ты мне обещаешь, — предупредил Оборо голосом, дрожащим, как лист на ветру, — потому что в этот раз я не собираюсь ничего нарушать. Рот Шоты изогнулся в грустной полуулыбке. — Считай это возобновлением клятв с моей стороны. — Ты не можешь просто так такое говорить, — выдохнул Оборо, крепче сжав руку Шоты. — Я могу и я буду. Прежде чем Оборо смог побороть непреодолимую необходимость дотянуться до Шоты, дверь осторожно распахнулась, и они оба подняли глаза, не расцепив рук, но сохраняя настороженность. Шота, однако, сразу же расслабился, когда вошел худой, высокий мужчина, в коем Оборо смутно признал человека из полицейского участка. — Какого чёрта ты всё ещё здесь делаешь? — проворчал Шота, опустившись на свое место. Человек, — Тошинори, вспомнил Оборо, — нервно поглядел между Оборо и Шотой, прежде чем сказать: — Уснул, проверяя эссе. — Ясно. — Исцеляющая Девочка мне сказала, что ты отходишь от седативных средств, и я хотел проверить, в порядке ли ты? — Седативы? — эхом отозвался Оборо. Шота только пожал плечами. — Я в порядке, — хрипло сказал он. Что-то, казалось, прояснилось на лице Тошинори, и он перевел взгляд с их переплетённых рук на лицо Оборо. — Ширакумо, верно? Я много слышал о вас. — Правда? — Неправда. Не слушай его. Очарованный, Оборо наклонился вперед. — Что он обо мне говорил? Рот Тошинори расплылся в довольно гротескно широкой улыбке. — Только хорошее. — Я ненавижу тебя, — тихо сказал Шота, закрывая глаза. — Я ненавижу всё в тебе. Тошинори засмеялся, понимающе подмигнув Оборо. — Извини, что вмешался. Я волновался. — Спасибо. Я в порядке. Неважно. Уходи. — Шо, ты смущён? — пробормотал Оборо с назревающим чувством восторга. — Нет, — сказал Шота, покраснев. Тошинори засмеялся, и Изуку зашевелился, моргнув и проснувшись. Оборо поднялся на ноги, стараясь не качаться от собственного изнеможения, когда он сел на край матраца. — Как ты, малыш? Изуку уставился на Оборо, и его лицо медленно сморщилось. Он шмыгнул, сердито вытирая глаза. — Простите, — с надрывом выдавил он. — Эй, — сказал Оборо, — единственное, о чем тебе нужно сожалеть, это о том, что ты один отправился на вражескую территорию. Мы бы помогли. — Я просто… я думал, что смогу спасти его, не подвергая вас двоих опасности. — Изуку, — Оборо протянул руку, хватая его за плечо. Новый шрам на его груди неприятно стянуло при движении. — Ты никогда не должен идти один. Он почувствовал тяжесть взгляда Шоты у себя за спиной и сделал себе пометку поговорить с ним позже. Оборо не был уверен, почему он только сейчас осознал, насколько похожи Изуку и Шота. — Ты держался смело по тому, что я слышал, молодой человек, — сказал Тошинори, и Оборо и Изуку удивленно посмотрели на него. — Спасибо, — сказал Изуку после долгой паузы. — Твоя мама скоро будет здесь, — сказал Оборо. — Мы можем поговорить об этом позже. Я просто рад, что ты в порядке. Рот Изуку сжался до тонкой линии, и он расправил плечи, оглядывая комнату. — Я думаю, что есть кое-что, что все должны знать. Герой номер три- — -находился ближе всего к складу и не реагировал на чрезвычайную ситуацию, пока не стало слишком поздно, — прервал Шота, стреляя в Изуку очень многозначительным взглядом. Глаза Изуку сузились, а затем расширились. Он вздохнул. — Да, — сообразил он, обхватив себя руками. — Я поговорю с ним об этом сам. — Да. Оборо пожал плечами, не совсем уверенный в том, что именно сейчас произошло. Телефон Изуку завибрировал в его руке, и он посмотрел на сообщение. — Инко здесь. — Я провожу ее сюда, — сказал Тошинори, выходя. Инко вошла в комнату без Тошинори, будучи в состоянии очень понятного сочетания облегчения, истерики и злости. Она пообещала Изуку и Оборо, что у них всех будет очень основательный разговор о ценности для Изуку своей собственной безопасности, а затем они все начали собирать свои вещи, чтобы отправиться обратно по домам; Шота осторожно разбудил Шинсо. — Изу- Мидория, — сказал Шинсо, уставившись в землю, поскольку все они в основном направлялись к двери. Все застыли. Выражение лица Изуку обернулось в расстроенную, несчастную улыбку, и дыхание Шинсо заметно участилось. Оборо схватил Шоту и Инко и вывел их наружу. — Мы дадим вам минуту! — крикнул он через плечо, не обращая внимания на встревоженные взгляды Инко и Шоты. Когда они закрыли дверь, Оборо сказал: — Все будет хорошо. Тем не менее, им нужно поговорить. Инко кивнула. — Они нравятся друг другу, не так ли? — Что? — потрясённо произнёс Шота. Оборо изогнул бровь. — Ты не знал? — Я думал, что они- неважно. Закатив глаза, Оборо снова повернулся к Инко. — Но я не уверен, что они осознают это первое время, поэтому у нас есть время, чтобы подготовиться, — он одарил ее широкой, измученной улыбкой, когда она вздохнула, потирая ладонью глаза. — Может быть весело. — Его первая настоящая влюблённость, — простонала Инко, — по совместительству первый настоящий друг. Господи, надеюсь, всё будет хорошо. — Я уверен, что так и будет, — пробормотал Шота. — Я все еще дружу с моей первой настоящей влюблённостью. Инко поглядела между ними с расширившимися глазами, когда Оборо закрыл лицо руками, чтобы скрыть свою реакцию. — О, — сказала она, тонким и высоким тоном. — Ты убьешь меня, — сказал Оборо приглушенным голосом. — Я умру. Снова. — Заткнись, — хором сказали Шота и Инко, и Оборо поднял голову, чтобы нахмуриться. — Я пойду домой, — пробормотал он, не продолжая разговор. — Увидимся завтра? Они кивнули. — Позвони мне, когда приедешь. Знаешь, тебе действительно нужно купить мобильный телефон, — сказала Инко, выхватывая мобильный телефон Изуку из его кармана, прежде чем Оборо смог вспомнить, что его нужно вернуть. — Да, да, стационарный телефон работает нормально. Когда он двинулся к выходу, рука Шоты дернулась вперед, почти подсознательно, и их пальцы невесомо соприкоснулись. Оборо вздрогнул, стараясь не глядеть на темные залы и те призрачные, выбивающие из колеи воспоминания, которые они пытались ему навязать. Он стрельнул в Инко и Шоту последней слабой улыбкой и ушёл. Все остальное может подождать до завтра.____________________________________
Оборо проснулся в легкой дымке тумана, и на этот раз она не вызвала в нём страха. Он глубоко вздохнул, позволяя себе раствориться в ощущении своей причуды, потягиваясь в свете утренней зари. Он не думал, что ему когда-нибудь будет по-настоящему комфортно с тем, как туман струится по его венам, но он мог видеть будущее, в котором он не жил в страхе, что он станет им, что он его уничтожит. Он подумал, что сможет смириться с этим.____________________________________
Когда он медленно спустился вниз, чтобы выпить утреннюю чашку кофе, раздался стук в дверь, и Оборо подошел, чтобы открыть, ожидая увидеть Инко или Шоту, и был удивлен, когда обнаружил, что Шинсо смотрит в землю со сгорбленными плечами. Он безмолвно поманил его внутрь и сделал мокко, которое обещал ему на днях. Он ждал, не зная, как начать разговор. Он знал, что значительная часть Шинсо отвергала его, и Оборо не мог заставить себя обижаться на это. Он был слишком осведомлен обо всех причинах, сложившихся против его благосклонности. Наконец, после того, как они оба допили свои напитки, Шинсо сказал: — Мне нужно в школу через несколько минут. — Я догадался. Шинсо нахмурился, глядя на Оборо задумчивым, скептическим взглядом. — Я доверяю тебе с ними, — сказал он мгновение спустя, устремив взгляд в заднюю часть магазина. Это было непростое признание, и Оборо почувствовал, как напряжение покинуло его позвоночник. — Как мало бы ни значили эти слова, я тоже. Шинсо кивнул, казалось, довольный. — Я пытаюсь вразумить Изуку. Не мог бы ты- мистер Аизава может к тебе прислушаться. — Можешь на это рассчитывать, — сказал Оборо, позволяя выражению его лица раствориться в улыбке. — Шота всегда был из тех, кто жертвует собой ради других. Я не знаю, почему мне потребовалось так много времени, чтобы увидеть, что Изуку идёт по его стопам. Шинсо закатил глаза. — Мы управимся с ними, — сказал он твёрдым голосом. Он выпрямился во весь рост и потянулся за рюкзаком. — Эй, Шинсо, — позвал Оборо, прежде чем тот успел добраться до двери. Шинсо настороженно остановился. — Да. — Я даю вам с Изуку моё благословение. Просто чтобы ты знал, — он улыбнулся. Лицо Шинсо заалело. — Я не просил его, старик, — огрызнулся он, и Оборо хмыкнул. — Но-угх- спасибо, или как там. — Хорошего дня в школе, — закричал он, когда дверь закрылась, тепло качая головой. Подростки.____________________________________
Около полудня Оборо реорганизовывал одну из книжных полок, чтобы устроить новую партию (потому что, пускай у него не было бизнеса для кофейной половины его магазина, время от времени кто-то заказывал книги через него), и он выпрямился; прислонившись плечом к одной из полок, с тихой мягкой силой, заставляющей сердце Оборо трепетать, за ним наблюдал Шота. — Боже, — сказал Оборо, просияв. — Ты действительно подкрался ко мне. Я даже не слышал дверь, — он приблизился к Шоте почти подсознательно. — Что ты здесь делаешь так рано? — Я взял выходной, — сказал он, склоняя голову. — Как ты себя чувствуешь? — Болит, — признался он. — Как насчет тебя, мистер-я-был-тяжело-накачан-седативами-и-отказался-рассказывать-об-этом? Шота закатил глаза. — У меня все в порядке. — Знаешь, Шота, если мы снова станем командой, тебе придется приглушить свой уровень безрассудства. — Я понятия не имею, о чем ты говоришь. Оборо прислонился к полке в нескольких сантиметрах от него, наклонившись вперед и рассеянно потянув за ткань его комбинезона. — Ну, знаешь. Твой комплекс мученика шириной в милю. — У меня нет комплекса мученика. Я не тот, кто буквально умер, чтобы спасти группу беспомощных детей. Оборо покачал головой, улыбаясь, несмотря на мрачную тему. — Но ты бы сделал это. Он вздохнул, немного сдувшись. — Сделал. — Я думаю, что мы должны кое-что прояснить, если мы действительно собираемся сделать это, — пробормотал Оборо, позволяя своей руке подняться по телу Шоты, пока она не достигла его груди. Он почувствовал, как глаза Шоты впиваются в него. — Умрёшь ты — умру я. — Титаник? Серьёзно? — невозмутимо ответил Шота. Оборо пожал плечами. — Его не просто так прозвали шедевром, — он протянул руку, скользя кончиками пальцев по линии челюсти Шоты, наблюдая, как он дрожит под прикосновением. — Мы боремся изо всех сил, чтобы жить друг для друга, Шота. Всё предельно просто. Шота вздохнул. — У меня есть много для чего жить. — А теперь ты можешь добавить меня в список! Отлично. Рад, что мы поговорили. Шота фыркнул от смеха, а затем улыбнулся одной из своих настоящих, полупугающих, с таким трудом вытягиваемых из него улыбок, и Оборо почувствовал, как у него перехватило дыхание в груди. — Собираешься ли ты расспросить меня о том, что я узнал, пока я был в плену? — Моя дражайшая любовь, — сказал Оборо, наблюдая, как губы Шоты разомкнулись от его обращения, — сейчас у нас есть всё время этого мира. Ты можешь рассказать мне всё из того, что ты узнал, через несколько минут. — Почему через несколько минут? — пробормотал Шота, весьма неприкрыто опустив взгляд на губы Оборо. Оборо наклонился и позволил себе на мгновение вспомнить, что единственный раз, когда он настолько остро осознал своё небольшое преимущество в росте над Шотой, был первый раз, когда он обнял его за плечи в старшей школе. Теперь он склонил голову вниз, прижавшись носом к его носу, замирая над губами Шоты. — Может быть, больше, чем несколько минут, — пробормотал он. Шота схватил его за плечи и покончил с оставшимся расстоянием между ними. Прошло гораздо больше нескольких минут, прежде чем кто-то из них вновь заговорил. Возможно, у них было больше времени, чем Оборо мог себе представить, но он был намерен сделать так, что ни доли секунды не почувствуется как пустая трата времени. Как будто любой момент, проведённый с Шотой, мог ощущаться чем-то меньшим, чем нужда хранить рядом и беречь, как будто каждое прошедшее мгновение не отзывалось двойственной скорбью и торжеством.___________________________
Оборо провел ладонью по очкам, прояснив взгляд от дождя в мгновенном облегчении. Сидя на крыше свесив ноги, Изуку засмеялся. — Вам надо обновить оборудование, мистер Ширакумо. Вы не сможете никого спасти, если будете постоянно протирать очки. — Рискни, — ответил Оборо. — Шота достал их для меня. Он не мог видеть, как Изуку закатил глаза, но он почувствовал это. Это был не первый раз, когда они подражали патрулированию окрестностей вместе, но впервые Оборо почти ощутил, как это становится рутиной. — Всё равно сегодня тихо, — едва слышно сказал Изуку. — Что хорошо. — Наверное. Изуку не сказал, что он думал на самом деле: день тихого зла означал день проблем, зачастую остающихся невидимыми и неразрешёнными. Оборо хлопнул его по плечу. — Эй, чем раньше мы устанем, тем быстрее я расскажу Инко о том, как ты расчистил крыши своим посохом. Это было довольно круто. Изуку застонал. — Пожалуйста, не позорьте меня, — проворчал он. — Хитоши придет на ужин. Оборо поиграл бровями. — О, Хитоши придёт, — пропел он. — Клянусь, если вы скажете ему что-нибудь- — Не беспокойся, малыш. Я тебя прикрою. Изуку вздохнул с облегчением. — Вы пойдёте сегодня вечером? — Да. Мы с Шотой снова попытаемся выследить Даби. — Удачи. — Спасибо, — он потянулся. — Хотя, не знаю. Дома так уютно. Может быть, я смогу убедить его закончить раньше. — Фу. — Не фукай мне тут. Изуку вскочил, указывая на улицу посохом, который тускло блестел на фоне дождя. — Мы можем пойти домой длинным путём? Оборо наблюдал за Изуку в течение расчетливого момента. Они оба выросли в себя так, как Оборо не мог и представить, когда впервые услышал плачущего у подножия его пожарной лестницы ребёнка. Он почти мог разглядеть очертания выражения лица Изуку, всегда смотрящего вперед, продвигающегося вперед, чтобы безрассудно, безжалостно творить добро. Оборо позволил себе искреннюю, незаметную улыбку. Если Изуку хотел пойти домой длинным путём, Оборо был рад помочь, если ему понадобится помощь. Он встал, хрустнув суставами с возрастом и историей, и заставил и себя смотреть вперёд. — Стало быть, длинный путь.