За день до выписки Дарена Мёрфи.
— Всем спасибо за смену, пока! — бросаю я коллегам, когда время переваливает за девять часов вечера.
— Пока, — хором отвечают парень и девушка, что работают со мной сегодня.
Я быстро ухожу в раздевалку, переодеваюсь и, взяв в руки телефон, набираю сообщение университетскому другу Юану: «Я всё, ты уже пришёл?»
Ответ не заставляет себя ждать, и содержит лишь короткое «да».
Он часто встречает меня после работы, и мы всегда идём ужинать в какое-нибудь заведение. Со стороны человека, который с нами не знаком, можно подумать что мы пара: проводим свободное время вместе чаще чем порознь. Когда-то планировали вдвоём снимать квартиру, но из-за моего внезапного переезда в дом Жерара это вопрос так и остался открытым.
Юан, а если быть точным — Юандрос Меркури — по национальности грек, обучающийся со мной на факультете иностранных языков, и мой близкий друг со второго курса — с момента, когда я переехал и перевёлся из Брайтона в Лондон летом две тысячи девятнадцатого, то есть два с половиной года назад. Сейчас мы оба уже пол года учимся на магистратуре.
Если обойтись всего парочкой слов, чтобы описать Юана, то это будут: «идеальный друг»: поможет, поддержит и осудит когда оно нужно.
Выйдя из служебного помещения, сразу ищу его взглядом, и останавливаюсь на парне, стоящем возле выхода: сложив руки на груди, он как ёжик сжимается от холода, спрятав половину лица в тёмно-зелёном пуховике; он даже не снял заснеженный капюшон, когда вошёл в помещение. На ворсинках меха по краям замечаю капельки воды и, глянув в окно, понимаю, что погода оставляет желать лучшего: ещё час назад было спокойно, а сейчас метель бушует на улицах Лондона так, словно зима решила, что пора бы отыграться за прошлые тёплые годы.
— Я нашёл одно местечко, но поедем на такси, а то нас с тобой заметёт, пока будем идти до метро, — голос у него низкий, с заметным акцентом, от которого до сих пор не избавился.
— Конечно, — улыбаюсь я.
— Надень шапку.
Я слушаюсь и, достав тёплый серый головной убор из кармана, прячу волосы под ним.
Снегопад и правда разгулялся не на шутку; мы не единственные, кто в такую погоду предпочитает добираться на такси, поэтому попытки остановить хоть один автомобиль не увенчиваются успехом. Уже через двадцать минут мы оставляем эту затею и возвращаемся в мою кофейню, но будучи заснеженными как альпинисты, застрявшие в горах в непогоду.
— А я хотел нормально поесть, — раздосадованно тянет Юан, стряхивая снег с капюшона, плеч и рюкзака на входе. То же он помогает сделать и мне; моя старая холщовая куртка с тонким капюшоном совсем не подходит для нынешней снежной зимы и свободно впитывает влагу.
Даже в год, когда
он умер, не было так снежно, хотя казалось, что тучи никогда не разойдутся.
— А чего вы вернулись? — спрашивает менеджер Сара как только мы вошли.
Я быстро оглядываю помещение и понимаю, что мы — единственные посетили, а до закрытия остаётся около получаса.
— Не смогли поймать такси, — отвечаю я, пока Юан садится за один из столиков у окна и подальше от кассы, а я, протянув ему свой рюкзак, ухожу заказывать наш «ужин».
— Он такой милашка, — мечтательно протягивает Сара, поглядывая на ничего не подозревающего Меркури. — Приводи его почаще.
— Обойдешься, — шучу я в ответ. — У него есть та, кто ему нравится.
Девушка вопросительно выгибает бровь, заметно расстраивается и решает закрыть тему, задав самый обычный вопрос:
— Что будете заказывать?
Беру то, что мы оба заказываем каждый раз, когда обедаем или ужинаем в этой кофейне. Пока готовится заказ, ухожу за столик к Юану, который уже мысленно погрузился в смартфон и в более интересный мир Интернета.
Сара права, Юан мог бы быть в моём вкусе, будь он чуть смелее и не будь гетеросексуалом. В целом, его внешность довольно привлекательна и характерна для людей его национальности: слегка вьющиеся тёмно-каштановые волосы, светло-карие глаза и, самое главное, большой прямой нос и пухлые губы. Единственное, что отличает его от типичных представителей своей нации — отсутствие бороды. Он часто бреется и редко дожидается появления даже лёгкой щетины. Летом, когда он у себя дома в Греции, он много времени проводит на улице и осенью возвращается очень смуглым, а сейчас, в феврале, его кожа такая же, как у меня летом — едва загорелая.
— Ты нашел место для практики? — вдруг спрашивает он, не отрываясь от экрана.
— Нет, даже не начал, — честно признаюсь я. — А ты?
Юан задумчиво хмурит брови и, не замечая того, большим пальцем потирает ложбинку над верхней губой:
— Одна моя знакомая недавно предложила место в агентстве: она сказала, что свободно ещё два места из трёх, поэтому я могу позвать кого-нибудь.
— Я только за! — воодушевленно соглашаюсь я, не дослушав; искать место для практики — то ещё испытание. — А кто ещё с нами будет?
Юан замирает, словно время в этот миг остановилось, но его глаза начинают бегать туда-сюда в поиске ответа; тут он подскакивает на месте и, затараторив на греческом, начинает что-то искать в телефоне.
Странная реакция на такой простой вопрос.
— Я как раз хотел рассказать тебе о нём, — говорит он теперь на понятном мне языке. — Вот, смотри.
Он поворачивает экран телефона ко мне, где открыта фотография какого-то… Мужчины? Хотя, скорее всего, мы сверстники, если будем практиковаться в одном агентстве. Несмотря на его нетипичную внешность, он не кажется мне знакомым, поэтому я задаю вполне логичный вопрос:
— Это кто?
— Не знаю его имени, но он с нашей группы, перевёлся совсем недавно, — пожимает плечами Юан; вдруг в его глазах загорается искра и он выдает: — Поговаривают, что он
гей.
— Элиот, заказ готов! — в то же время оповещает Сара.
Растерянно хлопаю глазами, пытаясь сообразить что мне делать: расспрашивать Юана или бежать за заказом? Видимо, Меркури замечает мою озадаченность и сам уходит за едой, оставив меня наедине с кучей вопросов.
Откуда Юан знает, что этот человек гей? Как его зовут? В какую группу он перевёлся? Какие языки изучает?
За раз озвучиваю все эти вопросы, когда Юан возвращается и ставит рядом со мной кофе и кусочек торта, а рядом с собой пирожные и чай — он не пьёт кофе вечером.
— Я тебя не понял, — как ни в чём не бывало отмахивается Меркури.
Он серьезно?! Решил притвориться? Вот же ж.
Не могу сдержать смех; расстроенно упираюсь лбом о столик и на французском отвечаю:
— А ты хитрый, я погляжу.
Но теперь он точно меня понимает: самодовольно хмыкает и также на французском говорит: «А ты что думал?»
Но я всё равно заставляю его ответить на эти вопросы и в результате узнаю следующее:
этот человек перевёлся в нашу группу из другого города в этом семестре, но не ходил на занятия, и потому мы ещё ни разу его не встречали. Его отец какой-то известный спортсмен, вроде как футболист. Однако не понятно, что правда, а что нет, так как единственный источник информации — сплетни от подруги детства Меркури, приехавшей учиться в Англию вместе с ним, и страничка в социальной сети, где кроме нескольких фото и парочки фактов ничего больше нет.
Ему тоже двадцать три года, однако щетина и спортивное телосложение добавляют ему несколько лет. Но самое интересное, что я заметил, разглядывая фотографии — длинные чёрные волосы, стриженные под каре и убранные назад, но лишь частично — верхние пряди собраны в короткий хвост на затылке, а нижние распущены и прикрывают сзади шею. У него в профиле всего три фотографии, и то, сам он есть только на одной, опубликованной около года назад. Имя у него точно не своё — какие-то непонятные символы вместо привычной латиницы, похожие на один из языков африканского континента. И как подруга Юана смогла найти страницу этого парня?
— Интересный, — заключаю я, возвращая смартфон владельцу. Это не совсем правда, но и не ложь: пусть я и общительный, но что-то мне подсказывает не завязывать с ним долгосрочное общение, хотя любопытно, что этот парень из себя представляет.
— И всё? — разочарованно вздыхает Юан.
— А что ещё ты хотел, чтобы я сказал?
— Ну, — парень задумчиво чешет затылок, — как он тебе… Как парень? Нравится?
Теперь понятно. И как я сразу не догадался о его намерениях? Меркури не первый раз поднимает тему моих отношений, а точнее их отсутствия.
— Ты ведь и сам знаешь мой ответ, — стараюсь улыбнуться так, чтобы это не казалось натянуто. — Я не готов начинать отношения, так что можешь не стараться нас для этого знакомить. Не трать время
попусту.
На лице Меркури мелькает то ли разочарование, то ли обида за меня; как обычно, когда мы затрагиваем эту тему.
— Прошло ведь уже так много лет, тебе стоит уже отпустить
его… — начинает Юан, но я его резко перебиваю:
— Нет, дело даже не в Марке, — мотаю головой. Сложив руки в замок перед собой, кладу на них подбородок и, глянув на Меркури, спрашиваю: — Я ведь говорил про своего
соседа, помнишь?
Сначала на лице парня не отражается ничего кроме недоумения, но он быстро вспоминает и кивает, а потом его осеняет:
— Только не говори, что ты… — бормочет он, выпрямляясь, — ты
до сих пор влюблен в своего соседа? В того
психопата? Да у него ведь и муж есть, ты сам говорил!
Глупо улыбнувшись, пожимаю плечами, не находя достойного ответа. Я и сам понимаю всю абсурдность своей влюбленности, но, как говорится,
сердцу не прикажешь.
— Угу, есть, и завтра
мистера Мёрфи¹ уже выписывают из больницы.
— Теперь твой сосед попросит тебя съехать? — голос Юана из озадаченного превращается в обеспокоенный.
Расцепив руки, я начинаю задумчиво ковырять ложкой торт, который уже не кажется мне таким вкусным, как когда я его заказывал.
— Надеюсь, что нет, — отвечаю я, не поднимая глаз. — С одной стороны, по бо́льшей части именно мистер Эскофье¹
виноват в том, что меня выгнала хозяйка со съемной квартиры, а с другой… Я буду мешать
их личной жизни. Дом хоть и большой, но мебели там мало, и даже гуляет эхо. А в их комнате даже нет двери.
Тяжёлая рука ложится на моё плечо, заставляя меня слегка вздрогнуть от неожиданности.
— Не знаю за что ты продолжаешь его
любить, но знай, что я всегда готов приютить тебя у себя, — не вижу его лица, но слышу, что Юан улыбается и делает это абсолютно искренне.
— Спасибо, — единственное слово, на которое мне хватает сил чтобы не расплакаться.
Как бы я не хотел, не смогу рассказать всю правду даже Юану; мне самому стыдно вспоминать тот день, из-за которого мне в итоге пришлось переехать в дом Жерара и его супруга. Хозяйка квартиры, которую я снимал после переезда, оказалась не в то время и не в том месте, и, к тому же, была представителем ярых гомофобов.
Ведь причиной выселения был первый и последний секс после смерти Марка.
***
Через неделю после поездки в дом семьи Мёрфи.
— Удачи. Не забудь написать, — напоминает Жерар, когда я выхожу из его автомобиля.
— Конечно, — улыбаюсь я. — Спасибо, что довезли.
Закрыв дверь, машу рукой напоследок; натянув повыше клетчатый шарф, скрывая от зимнего мороза половину лица, взглядом провожаю удаляющийся «Мерседес». Автомобиль хоть и принадлежит Дарену, но Жерар на правах супруга управляет им ещё с момента получения прав. До этого водил его я, так как был единственным из нас двоих, кто имел водительское удостоверение, но всегда под присмотром Эскофье.
Разворачиваюсь, чтобы теперь уже пешком добраться до переводческого агентства, в котором буду проходить практику, но тут же во что-то врезаюсь.
— Простите! — выпаливаю я на автомате, и мысленно надеюсь, что не разговариваю со столбом или автобусной остановкой.
Но мне, как бы это странно не звучало, везёт, что это оказывается человек, но довольно высокий для моих пяти с половиной футов². Отойдя от незнакомца на шаг, я понимаю, что врезался в его спину. И когда он успел здесь встать?
Мужчина оборачивается, но единственный ответ, который я получаю — презрительный взгляд зелёных глаз, выглядывающих из-под низко опущенной тёмной шапки.
Чувствую, как по телу проходится неприятный озноб и невольно вздрагиваю от этого. Как бы он не начал ругаться…
— Элиот, привет! — раздаётся голос Юана где-то справа.
Повернувшись в ту сторону, замечаю Меркури, выходящего из автобуса, и осознаю, что мы с Жераром даже не догадались подвезти моего друга, а ведь его дом находится не так далеко от пути, по которому мы проезжали.
— Извините ещё раз, — бросаю я из вежливости, хотя после того взгляда у меня отпало всякое желание извиняться вновь.
Я бегу навстречу к Юану, и первое, что он спрашивает у меня, буквально застаёт врасплох:
— Это тот
мистер Эскофье? — Юан, прищурившись от яркого солнца, поглядывает на высокого незнакомца, что продолжает стоять на том же месте. Он явно кого-то ждёт: постоянно оглядывается по сторонам и пару раз проверял время на смартфоне, а, возможно, просто ожидает от кого-то звонок или сообщение.
— Нет, конечно, — я не сдерживаю смех. — Мистер Эскофье крупнее, намного крупнее этого парня, и, возможно, даже выше.
— Выше? — ахает Юан. — Даже этот человек по сравнению с тобой великан, а какой тогда твой сосед?
— Если бы ты приехал на пару минут раньше, то увидел бы.
Жерар внешне оправдывает звание спортсмена, пускай и бывшего. Ростом он всегда выделялся, а за то время, что Дарен пролежал в больнице, он много времени проводил в тренажёрном зале их дома — это, по его словам, помогало отвлекаться от переживаний. И аппетит у него всегда отменный, несмотря ни на какие жизненные ситуации, поэтому за два с половиной года Жерар прилично набрал в мышечной массе. Он даже помог сделать это мне — я еле выбрался из того ужасного состояния после смерти Марка, когда для моих родителей слова «анорексия» и «Элиот» были едва ли не синонимами. Я всё ещё худой, но зато более или менее здоровый.
— Небось, снова на своём S-классе катает тебя? — Юан недовольно хмурится.
— Это ведь не его автомобиль, а мистера Мёрфи.
Разговаривая, мы вместе идём к зданию агентства; каждый наш шаг сопровождает хруст недавно выпавшего снега под тяжёлым весом человеческого тела.
— Ну, тем не менее, на AMG² я ещё не катался, — мне кажется, или Меркури действительно расстроен этим? Я никогда не замечал у него страсть к автомобилям…
Теперь я ещё больше чувствую вину за то, что не предложил Жерару заехать за Юаном.
— Ладно, — кладу руку на плечо парня. — Обещаю, что в следующий раз обязательно заедем за тобой.
Он снова щурится, но теперь не из-за яркого света, а пытается выразить недоверие к моим словам:
— Завтра, — только и говорит он, на что я тут же киваю.
***
Когда я поступал на факультет иностранных языков ещё в Брайтоне, я совсем иначе представлял себе обучение; не думал, что учить языки — это трудно и нудно. Однако четыре года пролетели так быстро, что я и моргнуть не успел, как оказался студентом магистратуры. За это время я выучил французский на уровне носителя, разговорные немецкий и итальянский; сейчас я взялся за японский, чтобы, если мы действительно после Франции поедем в Японию, то не потерялись в первый же день.
Именно в университете Брайтона я и познакомился с Марком Такером. Тогда он учился на третьем курсе факультета искусств. Прошло достаточно времени и я уже не помню многих деталей нашего знакомства, но одно я помню точно: год, что я провёл с ним, был лучшим в моей жизни. До Марка я никогда не встречался с парнями, но понимал, что меня тянет к обоим полам. Я всё равно не жалею о том, что когда-то заговорил с ним, пусть это вылилось в долгие месяцы одиночества, депрессии и экстремальной худобы.
Зато теперь я больше ценю жизнь и стараюсь меньше думать о том, с кем мне придётся попрощаться в будущем. И я прекрасно понимал чувства Жерара, когда тот был свидетелем случившегося позапрошлым летом. Того, из-за чего Дарен потерял руку и получил множество увечий. Настоящее чудо то, что он был жив, когда его нашли под завалами обломков здания спустя время после теракта, рядом телом его погибшего заместителя.
— Земля вызывает Элиота Лайта, — доносится до меня голос Юана, а затем следуют ритмичные толчки в плечо, от которых я нехотя просыпаюсь.
Подняв голову осознаю, что уснул за работой, сложив руки на столе; всего лишь хотел отдохнуть и остудить голову, как же так вышло, что я уснул?
— Я не сплю… — не успеваю договорить как прерываюсь на изнеможённый зевок. — Не сплю, правда, просто задумался.
— Да не важно, — быстро отмахивается Юан; он выглядит каким-то взволнованным и возбуждённым, и вдруг кивает мне в сторону открытой двери в «наш» кабинет. — Я только что видел новенького, и тебе стоит посмотреть на него, познакомиться.
Наигранно закатив глаза, снова кладу голову на стол и без интереса, сонным голосом, отвечаю:
— Не хочу. Если захочет, сам придёт. Я устал.
Не успевает Юан ответить, его тут же опережает наш руководитель практики, вошедшая в «наш» маленький кабинет, предназначенный как раз для практикантов.
— Мальчики, не спать! — звенит женский голос. Я нехотя поднимаю голову и, подперев её рукой, «внимательно» смотрю на женщину в ожидании продолжения. — Молодец, Элиот… А зачем я пришла? А, точно, я хотела кое-кого вам представить. Заходи, не стесняйся.
Женщина отходит от дверного проёма на пару шагов и на её лице читается некая гордость, как если бы мама представляла своего ребенка в самодельном костюме на Хэллоуин.
— Знакомьтесь, это Арчибальд Хилл, ваш новый, как я поняла, одногруппник. Он будет проходить практику с вами двумя.
Не обижать.
Сопровождаемый представлением руководителя, в кабинет заходит тот самый зеленоглазый парень, в которого я врезался накануне. Чёрные, стриженные под каре, волосы с убранными назад верхними прядями — совсем как на фотографии в социальной сети.
