***
Сегодня я впервые в жизни пожалел, что попёрся в Академию. Не, я предполагал, что делать Фольтеса главным — плохая идея, но я даже представить себе не мог, насколько. Для начала хочу пояснить, как я там вообще оказался. Ни свет ни заря меня разбудила городская стража и в приказном порядке обязала убрать весь мусор с улицы, ибо сегодня по ней проедет процессия самого короля, а посему ни работ, ни хлама здесь быть не должно! Понял, принял, выдвигаюсь. Полчаса физическо-магической зарядки — и здание имеет уже более цивилизованный вид, а всё производство занесено на подворье, закрыто мешковиной и перетянуто верёвками, а сам я уже взбодрённый и окончательно проснувшийся стою посередь всего этого и не знаю, чего дальше делать. А когда не знаешь, чего делать — надо падать и отжиматься. Ну или идти грызть гранит науки. Пришёл грызть гранит, а остался жевать сопли, потому что ДВА ЧАСА этот мудень распинался, что он на ближайшие десять дней в академии главный и не потерпит нарушений дисциплины с нашей стороны. И самое печальное было то, что сраться с ним мне было совершенно не с руки, потому как он заведующий кафедрой алхимии и в целом даже отличный зельевар, но грош ему цена, как преподу! Ему надо деньги брать за колыбельные маленьким детям, которые не могут уснуть без монотонной заунывной сказки! А ещё он до сих пор припоминал мне драконье сердце. В общем, алхимия — это именно тот предмет, на котором абсолютно весь поток студиозусов превращается в старую версию Луи. И это без сомнения ужасное положение откровенно портил тот факт, что я ещё не получил алхимическую связывающую смесь для кирпичей. Не приведи Майли мне придётся ещё и цементный завод строить — так вообще свихнусь со всеми этими расчётами! Это ведь только на словах просто — цемент состоит из измельченных в пыль мела и глины. На деле ни нужной пропорции, ни того, как именно его нужно правильно выпекать — нет ни малейшего представления! Не хочу этим заниматься-а-а!!! В общем, с занятий народ буквально бежал. Притом преимущественно в трактир — запить те километры лапши, которые нам на уши намотал заунывный профессор. Ну а там надо было и на встречу с оторвами идти. Всё-таки обмыв успешно выполненного задания, м-да. И деньги те пропить, или Миррель отдать во имя потепления в нашей с ней холодной словесной войне, а то чего-то карман жгут. Айла со мной идти отказалась, сославшись на то, что сегодня подменяет отца, которого к себе опять призвал правитель. А уже подходя к рыночной улице я осознал, какое значимое всё-таки событие — явление короля народу. Всю рыночную буквально оккупировали зеваки, народ был абсолютно везде, включая некоторые плоские крыши, занятые детворой. И все тянулись, чтобы хоть краем глаза увидеть процессию. Мне с моим ростом было проще. Так что я просто встал поближе к толпе, положив руку на кошелёк, во избежание незапланированного акта альтруизма. Моему взору предстал большой кортеж конных рыцарей в парадных одеждах. Двенадцать лошадей впереди королевской кареты и столько же позади. Перед царским лимузином ехал мой приёмный отец, магистр Карвис, а позади на таком же расстоянии наставница Дженни. И если Карвис лицом отыгрывал за всех всю серьёзность переговоров, к которым готовился монарх, то Дженни, наоборот не упускала момента помахать толпе изящной ручкой, срывая в свою пользу лишнюю порцию оваций, и по-матерински всем улыбалась. Слегка протолкавшись между людьми, я оказался в первых рядах метрах в тридцати перед каретой и почти сразу же попал в поле зрения ближайшего стражника. Судьба высокого человека с синими волосами: в толпе хрен спрячешься. Стражник кивнул на меня своему напарнику и вот на меня угрожающе пялится уже вся передняя часть кортежа. Не удержался, изобразил им «улыбаемся и машем» в лучшей традиции плохо нарисованных пингвинов (о, Майли… просто… не спрашивайте меня об этом, ладно?). Поймал на себе взгляд, подъезжающей верховной жрицы, и замахал ей уже более искренне. Мы встретились взглядами, и я заработал персональное озорное покачивание пальчиком. Ну да, подстриженным она меня ещё не видела. Настоятельница меж тем пришпорила свою лошадь и, поравнявшись с окном кареты, что-то сказала в задраенный шторкой салон, после чего замедлилась и вернулась на своё место в колонне. Когда же кортеж проезжал аккурат напротив меня, плотная штора откинулась в сторону и на краткий миг солнце осветило лицо короля. Толпа возликовала, а меня будто рентгеном просканировали. На какое-то мгновение наши взгляды встретились и… шторка захлопнулась, как была, а процессия, как ни в чём ни бывало проследовала дальше. И что это, мать его, было? В трактир шёл будто пыльным мешком ударенный, а в груди всё больше вскипало негодование. Такое ощущение, что этим взглядом долбаный старикан вдолбил меня в мостовую по самые плечи со всей высоты своего социального статуса! Холодный блеск глаз из тени, кривая ухмылка из-под густющей бороды и быстро задёрнутая штора ни с того ни с сего разжигали во мне самое натуральное тёмное пламя. И дело даже не в том, что вспомнился Конрад. Нет. Тот кусок дерьма был мной поставлен на место, освистан целым городом и смыт, так что пусть себе плавает в своём болоте. Нет! В этот раз на меня так посмотрел человек, который имеет на это ВСЕ, СУКА, ПРАВА, ВЗЯТЫЕ ИМ У ЭТОЙ ЭПОХИ! Я… ощутил себя… тем, кем по факту и являюсь, несмотря на всё имеющееся покровительство. Безродным, бесправным ублюдком, удел которого шататься по дорогам и трактирам, нарываться на драки и надираться дешёвым пойлом. Так себе ощущение. — Ты чего такой кислый? — выдернул меня из тяжких дум внезапно раздавшийся голос Джини. Обернулся на неё и заметил, что лимоны на завтрак жевал не я один. — Да так. Задумался о бренности бытия. — А вид такой, будто убить кого хочешь, — скривилась наёмница, ни разу мне не поверив. — А ты чего? — кисло вопросил я. — А я чего? — Будто привидение увидела. — А… Да так, вспомнила кое-что. — В таверну? — Ага. В общем, так мы с ней на пару свои кислые физиономии в кабак и принесли. Нас уже ждали Миррель и Мелисса и лица их были ненамного светлее наших. Мелкая опять жаловалась на безрыбье, жрица стоически слушала и потягивала свой напиток. Мы подсели, заказали эля уже на всех. Переговаривались мало, всё больше пили. Пытались обсудить старика, но мораль, и без того витавшая на крайне низком уровне, вообще уползла под плинтус, как вдруг Миррель вытаращилась на край стола и с удивлением произнесла: — Свинья. Мы с Мелиссой и Джини переглянулись и уставились в ту же сторону, что и плутовка. И верно — свинья. Точнее чьи-то мелкие ручонки пытались водрузить на стол средних размеров копилку в виде розовой свинки с большим пятачком. Ручки и копилка принадлежали девочке лет пяти-семи, и эта самая девочка собиралась нанять отряд приключенцев (нас) для поисков редчайшего синианского цветка, чтобы порадовать свою бабушку, которой когда-то её муж сделал предложение на поляне из этих цветов. Для этих целей девочка была готова отдать все свои сбережения. Не знаю, где Майли выкопал для нас такой подарок, но эта девочка была сейчас нам просто необходима. По крайней мере настроение за столом заметно улучшилось. Девушки умилились, даже я улыбнулся, но тут Миррель спросила: — А зачем ей этот цветок? — Бабушка хотела взять его с собой в Царство Теней. А что такое Царство Теней? — всё с той же лучезарной беззубой улыбкой радостно воскликнула девочка. Что я там говорил про настроение? Забудем. А если учитывать ещё и того рудокопа, про которого мы не вспоминаем… Девушки начали неловко переглядываться и с опаской переводить взгляды с меня на девочку. — Скажи, а твоя бабушка болеет, да? — кидаю я пробный камень, даже не сомневаясь, что он попадёт в цель. Долину Теней здесь поминают только в одном случае. — Ага. Она у меня уже слабенькая и редко встаёт с постели, а ещё часто кашляет. Майли, ты правда хочешь, чтобы я начал помогать дедушкам и бабушкам? Ладно, я даже начну при необходимости переводить их на другую сторону улицы, если меня об этом попросят. Со свистом выпускаю воздух из лёгких. — Что будем делать, Луи? — А что тут ещё сделаешь? В библиотеку надо переть, что за цветы-то такие, — и уже смотря на девочку, — тебе повезло! Сегодня у нас… э… среда, да? Обожаю по средам помогать маленьким миленьким девочкам! — Ура! — возликовало дитё. В библиотеке, как ни странно, нас ждал успех, ну… относительный. Мы нашли. Но не цветок. Рисунок цветка, что важно! И его прочие ТТХ. Ну так вот, цветочек считается редким алхимическим ингредиентом и в наших широтах не водится, но мы и так не верили, что всё будет настолько просто. Пошли к самой бабушке, дабы вызнать где сей чудесный лунный цвет, а он именно лунный, потому как распускается только в свете луны, произрастает. Выслушали душещипательную историю знакомства бабушки с дедушкой. Мы с Мелиссой умилились, Миррель благополучно проспала, а Джини ещё перед походом в библиотеку заявила, что польза с неё в поиске информации околонулевая и с нами вообще не пошла. Однако, место произрастания растения мы всё же выяснили. К сожалению. Идти только в одну сторону около недели, с чем никто из нас был в корне не согласен, тем более забесплатно. Да и ещё Мелисса с сожалением отметила, что, возможно, у старушки столько времени-то и нет. Раз проблему нельзя решить ногами, её надо попытаться решить деньгами. Примерно семьсот монет золотом у меня ещё оставалось, так что, лелея мысль о том, что деньги скоро перестанут для меня быть проблемой, уверенно повёл наш маленький, но гордый отряд в сторону магазина Айлы. Но даже там, даже с помощью самой умной и рачительной чародейки и кладовщицы в одном лице, да ещё и при помощи десятка её миньонов, нам не удалось отыскать столь редкий экземпляр. Её помощник даже пытался впарить нам огромного любвеобильного питона, взамен растения. Уточню. Десятиметрового питона взамен малю-у-у-сенького цветочка. Где логика?! Хотя, окончательно бесполезной тратой времени наш шоп-тур назвать было нельзя, девушка помогла нам советом. Оказывается, при академии была обширная оранжерея, о существовании которой не знал не то, что я, а за два года своего обучения не удосужился разнюхать даже старый Луи. И вот если там нет цветка, то уж простите, люди добрые, нигде нет цветка. Одна проблема: оранжерея была в ведомстве кафедры алхимии, а значит — кому там шариться, а кому скакать по лесам, решал наставник Фольтесс и только он. И вот его-то мерзкая рожа и стала для меня тем самым пределом, что повергает добрых изначально людей во тьму. Мало того, что зельевар отказался продать растение, мотивируя его решение невероятной ценностью цветка, так ещё и хамить мне в лицо начал прямо при Мелиссе. Ну а поскольку урезонить его было некому до сих пор, то он на полном серьёзе решил, что я за эти десять дней, что не будет Карвиса, перепишу все старинные трактаты, какие успею, на новую бумагу, отрабатывая все грехи за оба года учёбы предыдущего Луи. Ну тут уж я не удержался. У меня вообще-то стройка в самом разгаре, а он мне тут подвиг срывает! В течение следующих пяти минут охреневший учёный муж, схваченный за грудки, выслушивал всё, что я думаю о современных методах образования в целом и одном конкретном преподавателе в частности. Из кабинета выходил красный от гнева, громко хлопнув дверью, оставив того хвататься за сердце и визжать что-то об исключении. В общем, не договорились. Самое неприятное в этом моменте было то, что меня всё это время сопровождала жрица, перед которой я даже извиниться не смог, настолько был в бешенстве. Для того, чтобы прийти в себя пришлось опереться спиной о стену и несколько раз не сильно, но ощутимо удариться затылком. — Мелисса, прости, мне стоило хотя бы попытаться следить за речью, — виновато проговорил я. — Мало ты его, — стиснула ладони в кулак служительница Майли, удивив меня до крайности. — А? — от неожиданности даже гнев куда-то делся. Со всем нытьём девушки о том, что всё на свете против её воли, мной как-то совершенно забылось, что она служит богу войны. — Я говорю, что этот человек знал, для чего нам нужен цветок, и смеялся нам в лицо. Ты всё сказал правильно, — служительница бога смутилась и слегка порозовела. — По крайней мере из того, что я поняла. — Ещё раз прости мне мой длинный язык. — Давай вернёмся в трактир. Надо подумать, как выполнить задание, — жрица поманила меня в сторону нашего временного штаба. — И воздать по заслугам Фольтессу? — уточнил я. — Это было бы угодно Майли. — Раскидаем его кишки по всему потолку? — как можно более кровожадно оскалился я. — Что?! Нет! — аж взвизгнула Мелисса, довольно быстро сообразив, что её разыгрывают. — Но урок преподать ему всё же стоит. В таверне народ не скучал. Айла развлекала девочку, Миррель бегала от стола к столу, а Джини с отсутствующим выражением лица точила нож и время от времени прикладывалась к кружке. — Как прошло? — осведомилась чародейка. Ну я могу на это ответить? — Сегодня ночью мы штурмуем Академию. План был прост, как три копейки. Девушки в нашу первую встречу уже доказали, что вполне способны вывезти живого и относительно целого мага за город, где положат его на круп лошади случайного парня, который за пару монет отвезёт того куда-нибудь в поле, откуда видно город, но далеко до него идти, с моей же стороны оставалось этого самого мага нейтрализовать и отобрать посох. После чего мы с Айлой идём в оранжерею, выкапываем цветок и отдаём его девочке. На том и порешили. Старый Луи излазил академию вдоль и поперёк, а потому знал действительно много потайных лазеек. Беда в том, что я не старый Луи, но делал он это вместе с Айлой, так что в целом, проблем с проникновением не возникло и в назначенный час мой кулак с наслаждением и глухим стуком опустился на затылок неслабо прифигевшего от такого расклада Фольтесса. Сомневаюсь, что он вообще хоть что-то понял. Не помер — и то хорошо. Ну а после того, как связанное бесчувственное тело передали с рук на руки наёмнице, дела вообще пошли на лад, даже ещё лучше, чем планировали изначально. Сердобольная Мелисса, оставленная нянчиться с «нанимательницей», сдалась под объединёнными усилиями детского обаяния и собственного любопытства, так что в Оранжерею мы вошли достаточно большой группой, где и обнаружился наконец-таки Синианский Цветок, как раз распустившийся в лунном свете. Нам даже рвать его не пришлось.***
Новая ночь — новые слайды. Луи маленький. Совсем кроха, может быть, лет пять. Об этом свидетельствуют его маленькие детские ручки, которыми он крепко держится за белоснежную рясу служительницы Майли. Настоятельница Дженни не кривила душой, когда говорила, что знала меня с тех пор, когда я помещался у неё на руках. О давности воспоминаний также свидетельствует серебристое марево, размывающее чёткие очертания, приглушающее голоса и делающее цвета куда ярче, чем должны быть, от некоторых бликов рябило в глазах. Тем не менее, голоса мне знакомы. Наставница Дженни, куда моложе, чем сейчас и куда ближе, чем я теперешний привык. Она грустит и треплет мальцу его буйные синие волосы, а Карвис… не знаю, слов я не слышу, знаю только, что архимаг пытается сказать что-то ободряющее. Получается откровенно плохо, старикан всегда умел едко припечатать, но вот с ободрениями проблемы у него возникли явно раньше, чем кое-кто успел родиться, но Дженни нравится его косноязычие. Она веселеет, даже хихикает, что-то отвечает. Тем временем маленькому Луи надоели обнимашки и он пошёл искать приключения. Ё-моё! Да я узнаю этот интерьер! Вот тот диван на который через… сколько?.. пятнадцать лет? Уже я положу Айлу, свершившую ритуал возврата души в тело. Но диван сейчас — не более чем препятствие. Пацан бредёт дальше, вот коридор, вот дверь, за которой находится что-то невероятно интересное! Отец никогда не разрешает туда заходить! Может, жутким словом «кабинет» он называет пещеру с драконом, про которую ему рассказывала тётушка? Справиться с дверной ручкой получается далеко не с первой попытки, но Луи упорный. Он видит цель и не видит препятствий. Наконец, тугая ручка капитулирует под его напором и дверь с трудом отходит от косяка, заставляя пацана плюхнуться на задницу. Победа! Увы, омрачённая призом. В комнате нет ничего, кроме стола, окна, книг и картины, висящей на стене между стеллажей. Ребёнок подходит к ней и залипает от того, как красиво она нарисована. Пожалуй, картина — самое чёткое и целостное, что Луи видит во сне. На картине трое. Слева тётушка Дженни в рясе жрицы Майли. Прямо, как у Мелиссы сейчас. Её лицо сурово и прекрасно, в руках она сжимает алебарду и взгляд не предвещает ничего хорошего. Справа — Карвис. Молодой, ещё более мускулистый, чем сейчас. Его глаза сияют белым светом, а магический посох испускает грозный сиреневый свет. Маг облачён в кожаную броню и дорожный плащ. Лицо выражает непреклонную уверенность в своей правоте и обещает много нового и интересного тому, кто в этом усомнится. А вот посередине в тяжёлом доспехе, улыбаясь своей извечной немного глуповатой, но такой доброй улыбкой, в особо героической позе стоит… Луи. Такой, каким он был ровно до того момента, пока я не состриг волосы. Из сна меня вышибло ровно через секунду после того, как я осознал, что только что увидел, но недостаточно быстро, чтобы я отмахнулся от этого сна, как от идиотского выверта утомлённого разума. С криком осознаю себя сидящим в своей постели и обливающимся холодным потом. В глаза бьют рассветные лучи солнца, а сердце колотится так, что готово проломить грудную клетку. — Вот это точно была лишняя информация! — проскрипел я пересохшим горлом, а потом рухнул на сырые простыни и расхохотался. Нет, данные «ночного фильма» определённо требуют проверки, но до этого сны полностью ложились на текущую действительность, какая вероятность, что теперь «память» дала сбой? Но если… сходство действительно имеет под собой не случайный характер, то та, недавняя вспышка гнева, когда он посмотрел на меня из кареты на площади, вдруг обретала смысл на каком-то немыслимом уровне. Тот Луи всю жизнь мечтал быть похожим на того великого героя и это желание не ушло вместе с ним, не уплыло в жаровне вниз по течению. От того-то и было так больно. Полежал ещё какое-то время, боясь закрыть глаза. Нахер таких родственников.