***
Прибежавший в храм квартет из двух жриц, плутовки и воительницы застал храм в не самый лучший период своего существования. За всю свою немаленькую историю эпичное строение из белого камня пережило множество войн, укрыло за своими стенами немало людей от глобальных катаклизмов и прочих житейских невзгод. На фасаде величественного строения это не особо и отразилось. Собственно, сегодняшнее происшествие на нём (на фасаде) тоже обошлось без вмятин. А вот парк пострадал, да… Многочисленные рытвины, кратеры, полосы снега, торчащие то тут, то там глыбы льда, выкорчеванные ко всем демонам молодые деревца и замороженные декоративные каналы с водой явно свидетельствовали о неких странных и интересных событиях, произошедших не так давно. Посреди всего этого великолепия же стоял полукруглый разрозненный строй (а может, просто толпа) послушниц. В центре строя возвышались над молодняком двое. Верховная жрица, довольная, раскрасневшаяся, со сломанным посохом и где-то потерявшая свой головной убор и… Луи. У того на голове налилась огромная шишка, идеально дополняющая сломанный рабочий инструмент верховной. Да и по лицу мага было видно, что он не особенно счастлив. Тем не менее он своевременно кивал чуть ли не на каждое новое восклицание верховной и нет-нет да и чесал левой рукой место пониже спины. Ничего не понимающие Миррель и Джини с удивлением уставились на совершенно шокированных жриц. Те в свою очередь смотрели, как кролик на удава на свою верховную, а та с упоением вещала о том, как она довольна боеспособностью своих воспитанниц, но у них впереди ещё очень много работы. Что же касается мага Луи, который благородно согласился помочь ей с инспекцией, а также великодушно обязался покрыть все издержки и устранить разрушения за свой счёт. Взгляд верховной жрицы нашёл вновь прибывших практически сразу, так что толкнув буквально ещё пару предложений, она с материнской улыбкой и жестом «кыш-кыш» разогнала послушниц по местам их предыдущей дислокации, а сама, взяв под руку мага, направилась навстречу своим старшим ученицам. — Девочки, вы, как никогда вовремя, — кивком поприветствовала она. — Кавалерия подоспела в последний момент. — пришибленно буркнул Луи, отводя глаза в сторону и потирая шишку. — Наставница! Что здесь произошло? Изабель сказала, что Луи вот-вот начнёт крушить храм! И, судя по всему, так и случилось! — Вы будете смеяться, но это всё, — Луи оглянулся на разрушенный парк и нервно икнул, — была самооборона. — САМОЧТО?! — взвилась Мелисса. — Самооборона, — доверительно повторил маг. — Это когда ты отчаянно изо всех сил отмахиваешься от кого-то всем, что под руку попадётся для того, чтобы тебя не убили. — Я знаю, что такое самооборона! Зачем ты напал на храм?! — Никто никуда не нападал, — парень глубоко и печально вздохнул. — Я пришёл спросить, как разорвать наши обоюдно обременительные обязательства. — Мелисса, — осадила воспитательный порыв настоятельница. — Никто не нападал на храм. Луи пришёл сюда прояснить вопросы, ответов на которые ты, по тем или иным причинам не смогла бы ему дать. — Но я же видела, как он собирается колдовать! — возмутилась Изабель. — И потом! Парк разрушен магией! — Будьте уверены, леди Изабель, это ненадолго. Если хотите, сами проследите за ходом восстановительных работ, — всё так же мило улыбнулась верховная жрица. Долгую минуту Изабель соображала, что происходит, а когда поняла, что только что сама своим же собственным языком определила себе фронт работ на ближайшее время, обречённо вздохнула и грустно согнулась в полупоклоне. — Как пожелаете, наставница. Разрешите идти? — Зайди ко мне в келью после ужина, поговорим об этом подробнее. Жрица поспешила скрыться, пока ей не придумали ещё чего-нибудь. — Ну так… а что всё-таки тут произошло? — подала голос Миррель. — Недопонимание, поспешные выводы и неминуемые последствия. Ничего более, — улыбнулась настоятельница. — А ещё мне захотелось посмотреть, каков в бою новый герой, избранный Майли. — Ладно, я тоже пойду. Устал чего-то, да и подумать есть над чем, — чародей сделал пару шагов в сторону города. — Ты должен поговорить с Мелиссой, — мягко напомнила настоятельница. — А то это всё же придётся сделать мне. — Да я уже и не против такого развития событий. Ладно. Парень устало приблизился к тут же подобравшейся и готовой ко всему жрице. Какое-то время они стояли друг напротив друга молча. Миррель и Джини заняли оборонительные позиции по флангам от Мелиссы. Луи приподнял указательный палец, навёл его на лицо Мелиссы и коротко, но чётко выдал: — Голос. Охренели все, кроме, пожалуй, настоятельницы. Та, тоже не ожидавшая такого выверта от парня пару раз сморгнула, затем прикрыла ладонью глаза и укоризненно покачала головой. Миррель и Джини, наверное, в иной ситуации сразу полезли в драку, однако в присутствии верховной жрицы, которая де-факто это санкционировала просто оцепенели и не знали что делать. Но Луи на этом не угомонился. Не подождав и пяти ударов сердца, он продолжил сходить с ума. — Сидеть. На лицо Мелиссы было страшно смотреть в тот момент. Недоумение и ужас застыли в её глазах, кровь отхлынула от её лица, а губы задрожали в немом восклицании. — Лежать. — всё тем же голосом была отдана следующая команда. Луи убрал палец и протянул открытую ладонь. — Дай лапу. — с тем же результатом. — Другую. К ужасу жрицы постепенно начало прибавляться осознание. Луи же просто фыркнул, обвёл взглядом бешеных от гнева напарниц и офигевшую жрицу и произнёс. — Смотри: ты только что не выполнила последовательно четыре моих прямых приказа. И почему-то небо до сих пор на тебя не упало, а земная твердь не разверзлась под ногами. Более того, ты всё ещё жрица, а Майли всё ещё отвечает на твои молитвы. Странно, да? Или нет? Жрица же тем временем хватала ртом воздух бегала глазами с меня на настоятельницу и не знала куда себя деть. К счастью, у неё были подруги. — Слышь, колдунишко, если ты прямо щас не пояснишь за свои слова, — переключилась на феню доставшая нож Миррель, - я тебе этим вот всю рожу распишу и не постесняюсь! Это место мне не свято. — А я дотопчу оставшееся, — глухо рыкнула воительница. — Я хочу сказать, что если бы Майли хотел, чтобы кто-то слепо выполнял все команды героя, то даровал бы ему не жрицу, а собаку. Из псарни при храме. Вот я и хочу понять, с кем я разговариваю, с гордой жрицей, способной на равных вступить в бой с подготовленным воином или с бездумной шавкой, которая «должна выполнять все мои прихоти». Прости, Мелисса, но иные слова у меня сейчас не находятся! — Луи! Это грубо! — строго осадила мага настоятельница. — Но вы же сами потребовали, чтобы я высказал всё сейчас, прекрасно понимая, какие качели у меня были всю предыдущую неделю! И то, что вы меня сейчас весело хохоча гоняли по парку своими поджопниками, совсем не добавляет мне ораторского мастерства! — Такие вещи надо решать сразу, — не уступала настоятельница. — Тем более, ты обещал с ней поговорить. — Такие вещи надо решать спокойно и на трезвую голову, а у меня подряд были бойня, пьянка, показательная порка, штраф и до сих пор осталось похмелье! — прорычал маг в ответ. — Лучше помните о том, что тоже мне кое-что пообещали. Всем всего хорошего! С этими словами Луи развернулся и пошёл в сторону города, понуро опустив плечи и бормоча себе под нос что-то неразборчивое, возможно даже на другом языке. Оставшиеся на одном из немногих сохранившихся ровных зелёных клочков парка женщины начали переглядываться. — Окончательно спятил! — выдала свой вердикт Миррель. — А ты что думаешь, Джини, а? Наёмница не ответила. — Это против моей воли! — выдохнула жрица и сжалась под весом свалившихся на неё перспектив. От наставницы не укрылось, что та вывалилась из разговора уже тогда, когда Луи указал ей на невыполнение команд. — Что же теперь будет? Какая же из меня теперь жрица?.. Я же… как же… Наставница! Что же мне теперь делать?! Но умоляющий взгляд девушки наткнулся лишь на холод в глазах наставницы. — Прости, Мелисса, но Луи заставил меня пообещать ему, что я не дам тебе больше ни одного совета, касательно твоих отношений с ним. Так что придётся тебе отныне действовать самой. — Заставил ВАС? — переспросила ошарашенная Миррель. — Ну… да, пожалуй, я выразилась неправильно, — поправила себя настоятельница. — Он аргументированно доказал, что мои советы уже нанесли отношениям в вашей группе серьёзный вред и попросил больше так не делать. Так лучше? — Да, пожалуй. Хотя лучше б нет, — скривилась плутовка. — Что же делать, что же делать, что же делать?.. — схватилась за голову Мелисса. — Да ладно тебе! Сейчас пойдём догоним и накостыляем! — предложила свою стратегию плутовка. — Он заслужил, так ведь, Джини? Но наёмница вновь промолчала, старательно отводя взгляд и мрачнея всё больше и больше. — Что-то ты сегодня какая-то молчаливая. Тебе точно надо кому-нибудь втащить для поднятия тонуса, — заключила Миррель. Увиденное всё меньше и меньше нравилось настоятельнице. И пусть Луи был сейчас действительно чрезмерно груб, но и свою вину отрицать ей не позволяла гордость. — Мелисса, я действительно не могу тебе советовать, — начала она, глядя в полные отчаяния глаза своей ученицы. — Но если бы это был мой герой, то сейчас, когда все невзгоды позади, я просто дала бы ему отдохнуть день-другой, а потом откровенно с ним поговорила бы. Сейчас это бесполезно. Он на взводе, растерян и очень подавлен, мужчины очень не любят проигрывать. — Кстати да, он что-то говорил о поджопниках… — неугомонная плутовка с сомнением оценила взглядом обломок посоха, который так и остался в руках настоятельницы. — Всего лишь урок хороших манер. У мальчика очень хорошие защитные заклинания. Лет двадцать назад они бы нам очень пригодились, — пояснила верховная. — Э… м… поняла. — В таком случае, вам пора. Мелисса, подумай хорошенько, о чём ты будешь завтра говорить со своим героем.***
В голове роились тысячи мыслей. О Мелиссе, об этом долбаном разговоре, о том, что опять сорвался зазря. Что специально хотел обидеть, чтобы хоть как-то компенсировать всё то время, что я провёл не понимая, где опять накосячил. О том, что позволил себе нажраться и натворил ещё больше дел. А ещё у меня болело во всяких обидных местах. Долбаная настоятельница совершенно не стеснялась в средствах! Во-первых, бить она, судя по всему, умела и любила, а во-вторых… Оказывается, верховная жрица Майли вполне себе умеет переходить в состояние аватара. Так что не будет сильным преувеличением сказать, что посох об меня ломал сам Майли! Вот только моей отбитой заднице это ни разу не льстило! Собственно, и сдерживаться я перестал потому, что слабые «контролирующие», так скажем, заклинания по типу «Конус холода» и «Стены ветров» вообще не возымели эффекта, а настоятельница вся окуталась священным светом и стала двигаться быстрее Джини, и порой казалось, что она меня просто прибьёт, а потом воскресит. Но с тяжёлой артиллерией вообще нехорошо вышло. Серьёзные штуки по типу «булыжников», «пылевых ударов» и крио-заклинаний как раз жрицу сдерживали, только не очень сильно и ценой того, что структуры начали разбиваться о воплощение бога и наносить осколочный урон рельефу местности. Так я попал ещё и на золото. Ну просто великолепно! В себя пришёл, столкнувшись с каким-то мужичком уже на рынке и рассыпав ему все нехитрые пожитки, что он нёс в своих руках. Чертыхнувшись и напугав крестьянина ещё сильнее, помог ему собрать всё рассыпанное и, извинившись пошёл дальше. Но недалеко. Мой взгляд привлекла сцена, где дородная тётка-торговка овощами распекала маленькую девочку, которая показалась мне смутно знакомой. Остановившись и понаблюдав за картиной обычной средневековой жизни вдруг признал в чумазой малявке, которая носилась под крики торговки с тяжеленными корзинами, ту самую девочку, которую не так давно мы с командой протаскивали в оранжерею Академии. С тех пор ребёнок… мягко говоря… слегка поистаскался. И это было совсем не хорошо, так что решительно позабыв о всех своих проблемах, я направился к прилавку. Торговка, завидев хмурого меня спешно стала нахваливать пучки зелени и требовать от мелкой, чтобы та немедленно несла лучший товар, но девочка, завидев меня побросала всё, глядя на меня, и чем ближе я подходил, тем радостнее была её улыбка. — Луи! — кинулась девчушка и обняла меня за ноги, выше не доставала. — Привет, мелкая! — потеребил я её не очень чистые волосы. — Айда чего-нибудь съедим. - Старуха было пыталась вякнуть в сторону нерадивой работницы, но небрежно брошенная серебрушка заткнула фонтан её возмущения. История девочки Катерины меня несколько огорчила. Хотя бы, потому что счастливый конец истории для меня и приключенок обернулся довольно грустным продолжением для неё. Бабушка действительно с тех пор не протянула и недели, а других родственников у малявки не осталось. Денег у неё не было, все запасы были истрачены во время болезни бабушки, так что она уже месяц работала на рынке то у одного, то другого продавца. Чаще всего ей платили едой и не то, чтобы много, а работу поручали самую тяжёлую. Дом у неё тоже забрали. По закону, за неуплату подати вовремя. Самое поразительное для меня было то, что ребёнок воспринимала всё, что с ней произошло не как какую-то кару небесную, а как нормальный ход вещей. Улыбаться, правда, перестала и похудела сильно. А так всё у неё хорошо, только рисовать теперь некогда и не на чем. Пирожок с мясом девочка схомячила в три приёма, и я не задумываясь отдал ей свой. Почему-то вспомнилась фраза про то, что мы в ответе за тех, кого приручили. На мой вопрос, почему она не пошла в храм Майли, девочка с сожалением заявила, что там, откуда они пришли, славили Раду, а менять божество — это всё равно, что предать своих родных. На мой взгляд подобная преданность выглядела весьма сомнительно, но определённо заслуживала уважения. — Катерина, а ты готовить умеешь? — Ну… если что-то простое. Яйца поджарить, или сварить… кашу варила. Давно. А что? — А с уборкой у тебя как? — полюбопытствовал я для проформы, хотя прекрасно помнил, что дома у них был почти идеальный порядок, хотя бабка была уже не ходячая. — Хорошо! — понурилась девочка. — Вот только трактирщики мне не верят. — А пойдёшь миньоном на службу к одному злому гадкому колдуну? — заговорщически прошептал я и очень отчётливо подмигнул. — Э-э-э-э-э?! — отпрыгнула малявка, но потом увидела, что я смеюсь над её реакцией и уточнила. — А к кому? — А я что, не подхожу под определение? Смотри, прямо сейчас я разнёс парк при храме Майли, а в скором времени придут те две с половиной здоровенные бабищи, с которыми мы пробирались в Академию, и будут рассказывать мне, какое я зло в чистом виде! — Да не! Ты хороший! И они хорошие! — уверенно заявила Катюха. — Да я ж не спорю, что они хорошие. Ну так что, пойдёшь в миньоны? — А что мне надо будет делать? — О! Это будет очень сложная работа! — вернулся я к заговорщическому тону. — Тебе надо будет следить, чтобы этот злобный колдун вовремя ел горячую пищу и окончательно не засрался, а когда его нет дома, изредка протирать пыль с полов и полок. Катюха заливисто расхохоталась. — А взамен он выделит тебе комнату, будет платить по десять медяков в день, обеспечит баню, одежду и свободное время. Ну и едой будешь распоряжаться сама. — Я согласна! — кинулась девчушка обниматься, но я вовремя остановил её порыв, поставив ей ладонь на голову. Всё-таки от ребёнка довольно ощутимо попахивало. — Вот и ладушки, пойдём? — протянул я своей первой помощнице руку и мы пошли с рынка, попутно накупив всякого нужного. Самым удивительным для меня было то, как быстро переменилось моё настроение. Дурные мысли, пусть ненадолго, ушли под тяжестью чужих проблем, которые можно было решить вот прямо сейчас, а счастливая детская мордашка подарила уверенность, что всё не так уж и плохо. Усмехнулся. Я и говорю. Злобный страшный колдун. Массовый убийца, рабовладелец, теперь ещё и эксплуататор детского труда. Нет числа моим прегрешениям.***
Совершенно оглушенная и ошарашенная Мелисса совершенно не помнила, как её привели в трактир, совершенно не заметила, как перед ней появился кубок с довольно крепким вином и совершенно не ощутила ни тепла, ни вкуса, ибо мыслями жрица была всё на том же островке зелени среди рытвин и льдин и вновь и вновь прокручивала всё то, что произошло не далее чем… Впрочем, сколько времени прошло с тех пор девушка тоже слабо представляла. Девушка всё ещё не в силах была поверить в то, что произошло с ней тогда. Там был Луи, слова которого хлестали сильнее, чем пощёчины и там была настоятельница Дженни, которая на это всё отреагировала немногим более, чем никак. Ситуация была настолько сюрреалистичной, что даже излюбленное «Против моей воли» жрица выдавить из себя просто не могла. От громкого звука девушка вздрогнула и, наконец, пришла в себя. Справа от неё днищем своего кубка о стол ударила Миррель. — Ну всё. Этот хмырь допрыгался. Я его убью! — плутовка с самым серьёзным и зловещим видом с ловкостью фокусника извлекла из воздуха самый большой из своих ножей и так же громко ударила о стол уже им. — Каков нахал! Джини! Ты это вообще слышала?! — Я… я не верю, что он действительно говорил… так! — абсолютно растерянно поставила своё вино Айла. — Он… изменился, но даже теперь он никогда не… Даже когда я… О, Майли, за что он так? — А я тебе скажу «за что»! — ножом ткнула в воздух перед ведьмочкой плутовка. — Твой парень охренел окончательно и потёк кукухой! Но знаешь что? Мы с Джини не привыкли спускать такое по отношению к кому бы то ни было из нас троих, сечёшь? Так что жить твоему хахалю осталось очень и очень мало! Правду я говорю, подруга? Все дружно уставились на воительницу. Наверное, в этой ситуации выше обсуждаемый и всецело осуждаемый маг высказался бы про некоего зоркого глаза, заметившего на четвёртый день, что в камере, в которую его посадили нет стены, решёток, потолка, надзирателя, а в полу здровенная дыра с указателем, что там подкоп. На гордую воительницу было просто страшно смотреть. Она сутулилась, она тряслась, она смотрела на Мелиссу с ужасом, а когда Миррель поминала её по имени — вздрагивала каждый раз. А прямо сейчас дева-воительница сидела над нетронутым кубком, обхватив голову руками, погрузив пальцы в буйную шевелюру и очень усердно сжимала их в кулаки. — Эй-эй, подруга! Да что с тобой во имя всех богов сегодня творится?! — плутовка уронила нож. — Никак заболела? — Да, Джини, ты, прямо, сама не своя, — подтвердила Айла. Наёмница тяжело вздохнула и со смертной тоской посмотрела сначала на ведьмочку, а потом на плутовку. Жрицы перед глазами не обнаружилось, а когда её плеча коснулась мягкая ладонь Мелиссы, та вздрогнула, будто то была не рука, а раскалённый уголь. — Я могу попросить Майли об исцелении, — вымученно улыбнулась жрица. — Если он, конечно, откликнется… — Мелисса, я… прости меня. — наконец выдала наёмница. — Это всё произошло из-за меня. — Что? — не поняла девушка. — Подруга, ты чё такое несёшь вообще? — опешила плутовка. — Каким боком ты-то тут? — Я… я вчера пошла к Луи разобраться и поговорить, — поперхнулась воительница, после чего рывком запила застрявший в горле кашель. — а он собрался пить что-то очень крепкое и… разговорились… — Только не говори нам, что ты разболтала ему про то, что Мелисса должна ему во всём подчиняться… — неверяще уставилась на подругу Миррель. Мечница посмотрела на мелкую, потом перевела виноватый взгляд на жрицу и отвела взгляд. — В смысле «во всём»? — не поняла Айла, но её проигнорировали. — Джини… — отступила от неё на шаг Мелисса. — Я не специально! — воскликнула мечница и тут же опустила глаза в пол. — Я была сбита с толку, растеряна, хотела сдохнуть от стыда! Да я и сейчас хочу сдохнуть! На алтаре же клялась, что больше ни одного мужика к себе не подпущу, а тут… — О чём ты, Джини? Я тебя не понимаю! — Мелисса пыталась подобрать слова. — За что тебе было стыдно? — Какого хрена, подруга?! Ну нажрались вы вместе, ну да, но я скорее поверю в то, что вы там подрались и разнесли весь его новёхонький трактир! — попыталась отмахнуться Миррель. — Ну и что? Он у нас теперь богатенький и всё равно хотел всё переделывать! — Вчера мы напились. Сильно. Говорили много, в основном про то, что случилось в горах, почему я так себя вела. Вроде бы даже всё стало снова нормально, но оставалось ещё половина кувшина, а сегодня… — взгляд воительницы снова стал затравленным, она сделала тяжёлый вздох и выдохнула то, чего от неё-то уж точно не ожидали. — А сегодня мы проснулись голые в одной постели! Мелисса замерла мраморной статуей, где-то в стороне тихо рухнула на свой стул Айла. Казалось, во всём трактире все замерли, не издавая ни звука. — Ну и как оно было? — прозвучал в возникшей тишине вопрос донельзя удивлённой плутовки.