Неизвестное Солнце

Верде был, пожалуй, единственным Аркобалено, которого не беспокоило наложенное на него проклятие. Нет, его это заинтриговало. Внезапно превратиться из взрослого в младенца, сохранив при этом свой разум нетронутым, было для него увлекательно. Не было ничего, чего наука не могла бы решить, и если она не может ответить сейчас, то сие произойдёт в будущем. Это было его основное убеждение. То, что он так хорошо приспособился к своему новому размеру, беспокоило остальных пятерых, не считая Люче, особенно Реборна, к его удовольствию. То, что он был также самым умным из группы и был тем, кто скорее всего найдет лекарство, но ничего не делал, беспокоило киллера куда больше, чего Верде и хотел в первую очередь. Он презирал Реборна, такого умного, такого талантливого, хотя далеко не на его уровне, и его проклятое отношение. Киллер считал себя сильнейшим существом со времен микрочипа, и это заставило кровь Верде закипать. Какой вклад киллер внес в этот мир, кроме череды мертвых тел? В то время как он и все его формулы, изобретения и тому подобное были отброшены прочь, как мусор и вчерашние старые новости. Почему? И поэтому он поклялся, что однажды победит Реборна, проявит себя лучше в своей избранной области – науке. С тех пор как зеленоволосый учёный стал Аркобалено, финансирование на его проекты увеличилось. Некоторые из них он использовал для создания прочного оружия, которое было намного легче сделать и могло противостоять смертельному пламени. Он исследовал невидимость, а также пламя предсмертной воли. Пустышки испускали реакцию всякий раз, когда находились рядом друг с другом, и таким образом это позволяло их отслеживать. Было непросто создать способ отследить кого-то, используя только их пламенные подписи. Верде часто использовал обычных людей в качестве испытателей для своих последних изобретений. Испытателей, не путайте с испытуемыми. В конце концов, у него были моральные принципы, какими бы малочисленными или извращенными те не казались. Вот почему он испытывал отвращение к недавно уничтоженной семье Эстранео. Осознание того, что те делали со своими собратьями-людьми, вызывало в нем глубокую ненависть. Они были такими же учеными, как и он, и то, что они делали, принесло всему научному сообществу дурную славу. Верде довелось стать свидетелем самых жестоких деяний человечества. А как же иначе, ведь он был мафиози. Он видел смерть, пытки, изнасилования и тому подобное. Ему следовало бы быть невосприимчивым к таким зрелищам, но образы голых детей, забившихся в углы, со всевозможными конечностями, растущими из их тел, мертвых, вызывали у него тошноту. Крематорий с трупами, сложенными в кучу, как бумага, готовые к сожжению, ужаснул его. Там было так много дурного, что Верде, несмотря на всю свою браваду и зрелость, не осмелился туда пойти. Но сделал это. Для Грозы Аркобалено его сильнейшей силой и слабостью было любопытство. Поэтому, когда Череп заявил, что он вырос на сантиметр после того, как проглотил "слезы Феникса", естественно, Верде стало любопытно*. А учитывая несвоевременную казнь Эстранео и разрушение их базы Вендиче, у него было очень мало веры в то, что он найдет формулу для этих слез. Но сие было для науки, и, возможно, прорыв для лечения, если он когда-нибудь захочет его сделать. Пройдя через обгоревшее металлическое основание бывшей семьи, он добрался до того, что казалось головным офисом. И после долгих поисков вокруг, что было намного сложнее из-за его гораздо меньшего размера, он нашел переключатель, который показал клавиатуру. Потратив несколько секунд на то, чтобы отменить пароль и проверку ладоней, он вошел в недавно открывшуюся дверь. Она привела Верде в потайную лабораторию, где имелось все необходимое оборудование, чтобы работать отдельно от остальной части здания. Его соска светилась, пульсируя в постоянном ритме. Удалось ли им поймать Аркобалено? К его удивлению, в стеклянной комнате у стены оказалось нечто похожее на ребенка. Живого ребёнка. Спина ребёнка повернута к нему, и он воспользовался моментом, чтобы собраться с мыслями. Там был ребенок. Живой. В тайной лаборатории Эстранео. Каковы же шансы? С момента их гибели прошла почти неделя, и, судя по всему, ребенок выжил, выпивая воду из-под крана. «Умно», – ухмыльнулся Верде. Короткие черные колючие волосы и бледные конечности, одетые в медицинский халат. Голова ребенка была обмотана бинтами, и, как ни странно, с того места, где он стоял, не было видно никаких шрамов. Скорее всего, это сильный инстинкт выживания. Закончив анализ, он заговорил, привлекая внимание ребенка: – Не ожидал, что найду кого-то живым, как удачно. Малыш резко обернулся, и Верде с удивлением разглядел вновь открывшиеся черты его лица. Большие кислотно-зеленые глаза на бледном, изможденном, но женственном лице, потрескавшиеся губы и, пожалуй, самая любопытная и интригующая черта – длинные вьющиеся черные бакенбарды, которые Аркобалено видел только у одного человека. Может ли это чадо принадлежать Реборну? Как интересно. Теперь ее отделение от других лабораторий и клеток имело смысл. Если бы Реборн узнал, что у него есть ребенок, что случилось нечто подобное, ни ад, ни рай не смогли бы их спасти. Оглядываясь назад, можно сказать, что Эстранео легко отделались по сравнению с пытками, которым подверг бы их его собрат. Семья и семья значат для Реборна все**. Очень жаль. Верде с удовольствием посмотрел бы на разъяренного Реборна.

***

Почему именно Верде оказался здесь из всех людей? Этого я никак не ожидала. Когда я молилась о том, чтобы кто-то спас меня, я не имела в виду его. – Ты же Аркобалено… разве нет? Верде ухмыльнулся. – О, так ты знаешь про Аркобалено? Твои похитители, должно быть, обучили тебя тому, что происходит в мафии. – он подошел к главному компьютеру комнаты и начал возиться с ним, щелчки клавиш отдавались эхом. Он сел, продолжая печатать. С того места, где я находилась, я могла видеть, как всплывают диаграммы и графики данных. Все результаты экспериментов были на нем. – Ты тоже собираешься экспериментировать на мне? – вопрос вырвался прежде, чем я успела его остановить. Я мысленно проклинала себя, так как не собиралась задавать этот вопрос, но все же это был вполне обоснованный вопрос. Я смутно припоминаю, что он планировал использовать своего товарища Аркобалено в качестве эксперимента. Тот перестал анализировать и повернулся ко мне. – Я ученый, но у меня также есть мораль, – сказал он, возвращаясь к компьютеру и снова начал печатать, но уже гораздо медленнее. – я бы не стал делать то, что они сделали. Его ответ удивил меня, и я почувствовала облегчение. На данный момент я была в относительной безопасности. А теперь, если бы только- – Не мог бы ты меня выпустить? Пожалуйста… – я ненавидела то, как неуверенно звучал мой голос. Он несколько мгновений пристально смотрел на меня, прежде чем кивнуть. Нажав несколько клавиш, дверь моей камеры открылась, и впервые за много лет я вышла, не опасаясь, что меня остановят или проверят. Я была свободна. Верде, казалось, закончил то, что делал, и в несколько щелчков экран погас. – Прости мне мою ужасную невоспитанность. Я - Верде. Ты? О. Точно. Хорошо, что мы почти не разговаривали, иначе я бы все испортила и назвала его имя. Я на мгновение задумалась, глядя на него. Ничего сразу не пришло в голову, почему я не должна ему говорить. И было бы неплохо, чтобы кто-то другой, кроме Мукуро (Авенира), называл меня по имени. – Люмьер, – тихо сказала я. Учёный кивнул. – Люмьер, – проверил он, – свет… какое подходящее имя. Я не удержалась и спросила: – Это потому, что Солнце Аркобалено - мой отец? Тот, казалось, был удивлен моим вопросом. – Так ты знаешь? – Ммм, – промычала я, не вдаваясь в дальнейшие объяснения. Через несколько мгновений он понял и это. Верде, казалось, глубоко задумался над чем-то. Он нахмурился и что-то тихо пробормотал себе под нос, но я не могла разобрать, что именно тот говорил. Казалось, он пришел к какому-то решению. – Учитывая твои обстоятельства, не хочешь ли ты пойти со мной? – мой разум затуманился, и когда Аркобалено не получил никакого ответа, он продолжил: – Я знаю, что мы только что познакомились и что у тебя нет причин доверять мне, но учитывая записи, которые я нашел, тебе больше некуда идти. – это было вполне логичное предложение, и я кивнула в знак согласия. – Отлично, – он с удовольствием кивнул своей маленькой головкой и жестом пригласил меня выйти из комнаты первой. Я не могла не пробормотать мягкое, искреннее "спасибо" для него. Он казался удивленным, когда я отвернулась и ушла, но посмотрела на него. Итак, это была моя новая жизнь. Кажется, она не так уж плохо начинается.