Doom And Gloom

Уголок автора Дадада, вы не ошиблись, это именно оно, возвращение блудного автора. Я не буду сейчас извиняться или оправдываться, ведь нет мне прощения, скажу лишь, что за эту главу те, кто ждал ее (а ее, как ни странно, похоже, действительно ждали о_О), должны благодарить несравненную Wrong mirror, вытащившую мою совесть из летаргического сна х) Спасибо вам, родные, за то, что читаете, за то, что не остаетесь равнодушными, за то, что пишите отзывы... Просто спасибо. Тем более, что я не могу избавиться от ощущения, что я этого не заслужила. Спасибо. Столь неуместно холодный в Сиднее ветер гонял по пустынной улице какой-то мусор, и Эштон, который курил, прислонившись к собственной машине, казался чужеродным предметом в этом царстве хаоса. Парень стоял, прикрыв глаза, и лишь необходимость время от времени подносить сигарету к губам выдавала в нем живого человека. Ирвин не замечал холода, он, казалось, не замечал ничего. Причина этому заключалась не в наполняющих кудрявую голову мыслях, а, напротив, в полном их отсутствии. Он был совершенно потерян. Во времени. В пространстве. В самом себе. Возможно, именно поэтому Эш не услышал приближающиеся к нему шаги. Когда на его плечо легла чья-то теплая рука, парень вздрогнул, лишь теперь понимая, что замерз, ведь выбежал-то он без куртки. Резко распахнув глаза, он встретился взглядом с Люком, закусившим губу, но не в привычной уже Ирвину усмешке. Хэммингс явно был растерян не меньше его. - Это просто песня, - по-видимому, прежде чем заговорить, парень довольно долго молчал, так что его голос прозвучал хрипло и даже несколько надломленно. Эштон отвел взгляд: - Я знаю. - Тебе не обязательно было уходить. - Я знаю. - Но это не значит, что песня была выбрана случайно. - Я знаю, - голоса парней дрожали, Люк едва шептал, да и Эштон отвечал ничуть не громче, но шепот этот звенел в тишине, столь странно и внезапно наступившей во всегда шумном и никогда не спящем квартале Сиднея. Хотя, пожалуй, большие города вообще никогда не спят, даже отдельные их районы. Просто сейчас все вокруг замерло, притворяясь спящим, позволяя этим двоим поговорить действительно наедине, не разделяя сказанное с городом. - Эш, я не понимаю тебя… - Я сам себя не понимаю. - Не перебивай. Я тут, между прочим, пытаюсь серьезно с тобой поговорить, а ты мне мешаешь, - огрызнулся Хэммингс, заламывая собственные пальцы, явно стараясь унять дрожь в руках, - знаешь, как сложно говорить о серьезных вещах, когда ты стоишь передо мной в таком виде? Глаза блестят в духе японских аниматоров, на щеках румянец, как у школьницы, еще и волосы эти твои растрепанные… Черт, ну вот, видишь, я сбился. Какого хрена, когда ты волнуешься, у тебя вид, как будто тебя только что хорошенько оттрахали?! Так, ладно, все. Соберись, Люки! Вот на чем я остановился?.. - На том, что ты не понимаешь меня. - Да. Точно. Я тебя не понимаю. Не знаю, что там у тебя произошло, но неужели ты считаешь нормальным хоронить себя заживо, отказывать себе в самом праве на жизнь? Ты шарахаешься от меня, как от прокаженного, только потому, что ты интересен мне. И ладно бы я сам был тебе противен, но нет же! Ты ведь больше не можешь обманывать себя, тебе приятно мое общество, да и не только общество, и, черт возьми, я это вижу, так что поздно идти на попятную. Да ты, в конце концов, настолько явно хочешь меня, но сам же и отталкиваешь!.. Люк говорил, а Эш просто следил за движением его губ, не разбирая слов, но каким-то образом улавливая смысл речи голубоглазого. К пониманию этому не имели отношение ни одни из известных науке органов чувств, ведь сейчас Ирвин был слеп и глух. Мальчишка вновь выбил почву из-под его ног, случайно ли? Или намеренно?.. Однако последнюю фразу он услышал очень четко, и, оторвавшись от созерцания губ Люка, наконец сфокусировал свой взгляд на лице парня. Куда подевался потерянный мальчишка?.. Сейчас перед Эштоном вновь стоял тот самоуверенный и будто бы надо всем миром насмехающийся блондин, которого он встретил у салона Тома, тот Люк Хэммингс, который одним только своим холодным взглядом заставил Эша забыть о реальности, почувствовав себя маленьким глупым мальчишкой по имени Кай, оказавшимся прямо перед Снежной Королевой. Да только Кая ждала Герда, Эштону же ничто не мешало попасть в снежный плен. Ничто, кроме воспоминаний. Эштон не знал, самоуверенная ли реплика Хэммингса с глухим ударом поставила его на такую жесткую землю, или же то, как искренний и остроумный мальчик, которого, как он считал, он успел неплохо узнать, вновь стал таким чужим, но Ирвин отвел взгляд, опустив глаза, собираясь с мыслями, а затем резко их распахнул. Его глухой бесцветный голос поминальным колоколом прозвучал в сознании Люка: - Уходи. Время замедлилось, и парни увязли в нем, подобно мухам в капле смолы. Вряд ли хоть один из них смог бы сказать, сколько они так простояли, прежде чем Люк коснулся шеи Эштона, притягивая его вплотную к себе и касаясь его лба своим. - Последний шанс, последний день, - шептал голубоглазый, захлебываясь словами, - проведи один день со мной, будь рядом завтра, и я навсегда исчезну из твоей жизни, клянусь, я могу поклясться, чем захочешь, да хоть всеми пингвинами этого долбанного мира, только дай мне этот день… Эштон пропустил тот момент, когда его губы накрыли губы мальчика, пересохшие то ли от волнения, то ли из-за пронизывающего ветра, но теперь было бы глупо отрицать, что инициатором поцелуя был именно Эш. Парни целовались, пока хватало дыхания, и еще, когда воздуха в легких не осталось ни у одного из них, целовались жадно, так целуются только после долгой разлуки, или же осознавая, что этот поцелуй – последний. Ни Люк, ни Эштон не задумывались об этом, они просто целовались, но при этом оба – не разумом даже, а будто бы кожей – осознавали, что да, этот поцелуй вполне может быть последним. В конце концов, в их случае возможно все… Наконец, отстранившись от Люка, Ирвин печально улыбнулся ему: - Я заеду за тобой в десять, - Эш сел в машину и уехал прежде, чем Люк осознал, что, наверное, ему следовало бы что-то сказать, так что Хэммингсу осталось лишь усесться прямо на асфальт, запрокидывая голову и мысленно обращаясь к серому небу с вопросами, сформулировать которые и сам был не в силах. *** Вот уже неделю Кэл жил один – его родители улетели в Новую Зеландию, чтобы навестить родственников, ну а его старшая сестра давно уже жила отдельно, не особо переживая за братика, справедливо считая, что мальчик он уже взрослый, а значит, голодной смертью в отсутствие родителей не умрет. Он, в общем-то, и не умирал, хоть и перебивался бутербродами да полуфабрикатами. И сейчас на барной стойке, заменяющей обеденный стол в доме Калума, болтая ногами, сидел Хэммингс, ноя о том, как его достало ждать совершеннолетия, пока Худ , старательно делающий вид, что не слышит друга, пытался соорудить нечто, более-менее напоминающее бутерброды, из чудом найденных в холодильнике продуктов. - Хэммо, хватит ныть. Лучше бы порадовался тому, что еще, - парень на секунду замялся, бросив взгляд на настенные часы, - четыре часа, и ты станешь еще на год ближе к этому своему совершеннолетию. Хотя я и не понимаю, нахрена оно тебе сдалось. Люк задумался, а затем начал перечислять, загибая пальцы: - Во-первых, совершеннолетним продают алкоголь. Во-вторых, я смогу съехать от родителей. В-третьих, никакая кудрявая сука не сможет запретить мне находиться в «Вудстоке». В-четвертых, у этой самой кудрявой суки станет на один аргумент меньше… - Стоп, Люки, помедленнее. Я надеюсь, ты сейчас не про Ирвина?.. Можешь не отвечать, по взгляду вижу, что про него. Вот ведь тебя заклинило на нем… И о каких аргументах ты говоришь? - О его аргументах, когда он пытается объяснить самому себе, почему он должен послать меня. - Да с чего ты взял, что он себе вообще что-то объясняет? – Калум поморщился. Проблемы Люка казались ему надуманными, но говорить об этом прямо он не решался – все-таки друг. - Я чувствую! – воскликнул парень, заставляя Худа закатить глаза. - И все-таки. Что ты в него так вцепился? Ты никогда таким не был, - оторвавшись от приготовления своего кулинарного шедевра, Кэл повернулся к Хэммингсу. - Все когда-то бывает в первый раз, - пожал плечами голубоглазый, - ты же сам знаешь, что еще никто меня так не цеплял. А вот он зацепил. Было бы нелепо так просто его отпустить… - Но тем не менее, сказал ты ему именно о том, что отпустишь… И, что, ты действительно отступишься от него? - Пообещал же. Но было бы глупо даже не попытаться… - даже говоря серьезные, казалось бы, вещи, Люк кривлялся. Другой бы на месте Калума плюнул на дальнейшие расспросы, но он, зная Хэммингса с детства, прекрасно понимал, что парень ведет себя так, потому что боится быть серьезным, боится относиться ко всему серьезно, будто бы это окончательно превратит события последних дней в реальность. Все новое и непривычное хоть и вызывало интерес Люка, но лишь когда не касалось непосредственно его, затрагивая же блондина, это самое интересное и увлекательное новое начинало его пугать, превращаясь в злейшего его врага. Все же, что было связано с неприступным хозяином «Вудстока», было для Люка именно таким вот затрагивающим его новым, но при этом парня слишком сильно тянуло к Эштону. Калум понимал все это, а потому даже и не думал отступаться: - Скажи мне одно. Ты просто хочешь трахнуть его? - Ты что-то путаешь, милый, - усмехнулся блондин,- «просто трахнуть», как правило, хотят меня, а я… А черт знает, что я. Не знаю я. Ни черта не знаю. - Малыш Люки влюбился? Надо же, вот это всем новостям новость. Не думал, что доживу до этого светлого дня… - Иди к черту, Кэл. Тебе самому-то не надоело еще спать со всеми подряд, меняя девушек прежде, чем успеваешь запомнить имена?.. - Во-первых, ты прекрасно знаешь, что я люблю Викки. Действительно люблю. И однажды я докажу ей это, а пока я не против побыть и просто другом… А эти… Я не виноват, что в этом городе столько красивых девочек, которые хотят меня, а я всего один… - Ты мудак, Худ, ты в курсе? – Люк наконец-то искренне рассмеялся, и Калум мысленно поставил себе плюсик, ведь Хэммингс, и без того не слишком смешливый, в последнее время и вовсе все чаще начал замыкаться в себе, а смех – это хорошо, смех, говорят, способен вылечить от всего, даже от хандры, вызванной первой и не самой удачной влюбленностью. - Не в большей степени, чем ты, Хэммингс, - какое-то время парни смотрели друг на друга, улыбаясь, а затем рассмеялись так, как умеют смеяться только подростки, взахлеб, не имея на то никакой особой причины, смеясь, по сути, ради самого смеха. Отсмеявшись, Калум вновь стал серьезным: - Оставил бы ты его в покое, а? Ну не сошелся же свет клином на нем, успеешь ты еще найти себе любовь всей жизни, - парень изобразил в воздухе кавычки, - тем более, что там явно не все так просто, зачем тебе чужие проблемы, собственная жизнь вдруг наладилась? - Я же сказал, я уйду, если он сам завтра не попросит меня остаться. - Ты действительно веришь в это? - Он поцеловал меня, Кэл. Все возможно. Калум лишь покачал головой в ответ на слова Люка. Надежда, это, говорят, хорошо, да и умирает она последней… Да только что происходит с теми, чья надежда погибает, будучи растоптана кем-то?.. Парень не был уверен, что хочет узнать ответ на этот вопрос. Все-таки лучший друг у него был только один.