И лишь в его глазах я вижу свое отражение

      Степан уже почти час сидел за столом с кружкой остывшего чая в руках и то и дело бросал косые взгляды на свой телефон. Он был уверен, что Леонид ждет от него звонка или сообщения, но просто не знал, что написать. В очередной раз тяжело вздохнув, Степа перевел взгляд на открытое окно, в которое струился лунный свет, окрашивая пол в кухне в причудливые оттенки серебристого и золотого. Легкий ветерок, ворвавшись в квартиру, принес с собой запахи озона и мокрой травы — днем прошел дождь. Они с Машей, забыв дома зонтики, весело бегали по лужам, смеясь до одурения и коликов в животе. Раньше, в те моменты, когда Степан играл с племянницей, он напрочь забывал обо всем, но не в этот раз… В этот раз он то и дело возвращался мыслями в Москву, в просторную светлую квартиру, к смятой постели. — Ну, чего ты замер? — в сердцах топнула ножкой, обутой в резиновые сапожки Маша, выводя Степана из задумчивости. — Да… прости, милая. Дядя немного задумался.       «Немного задумался» — это было слабо сказано. После того, как в жизнь Степана ворвался, словно ураган, Леонид, покой капитану только снился. Он вновь и вновь прокручивал в голове то, что случилось той ночью, которую они с Леонидом провели вместе, и совершенно точно понимал, что это не было мимолетной слабостью. Только вот что теперь? Смогут ли они быть вместе? Как на это отреагируют другие — родственники, коллеги, друзья? Скрываться и прятаться ото всех Степан не хотел, но он прекрасно осознавал, что их отношения не одобрят — общество еще не доросло до того, чтобы спокойно принять двух мужиков, идущих рядом, держась за руки.       Отставив бесполезную кружку в сторону, он потер покрасневшие от бессонницы глаза, издал протяжный стон и вновь взглянул на черный телефон, сиротливо лежавший на краю стола. Что же написать? Или лучше позвонить? Время еще не очень позднее, Лёня вряд ли спит. Скорее всего, старлей сейчас точно так же не находит себе места, думая над тем, что случилось. Со стороны выглядело так, словно Степан воспользовался доверчивостью парня, поимел его и свинтил в закат, боясь брать на себя ответственность. Но ведь это вовсе не так.       По скрипу половицы Степан понял, что на кухню вошла сестра. Маша уже давно спала, закутавшись в свое розовое и пушистое, словно облачко, одеялко. Он сам пожелал ей спокойной ночи, а потом занял это место на стуле и погрузился в тяжелые думы относительно их отношений со старлеем. — Стё-o-оп, может ты все-таки уже напишешь ей? — раздался звонкий голос Светы, а затем щелкнул выключатель. Данилов зажмурился, когда яркий желтый свет внезапно залил маленькую кухоньку. Света с распущенными волосами, в голубом домашнем халате и пушистых тапочках была похожа на юную девчонку. Только вот взгляд, как всегда, серьезный и словно бы проникал в самую душу. — И вообще, кто эта женщина, которая не дает моему брату покоя? Ты совсем места себе не находишь, я же вижу. — Света взирала на брата, прислонившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди. — Женщина, которая такое сотворила с моим братом, явно особенная. Познакомишь нас? — Свет… — Степан запнулся, но твердо решил рассказать сестре правду. Если он намеревается продолжать отношения с Леонидом, она все равно рано или поздно обо всем узнает. — В общем, это не она. Это он. — Он? — сестра удивленно вскинула брови и недоумевающе взглянула на брата. — Мой брат, ловелас и бабник, влюбился в мужчину? — Да какой там мужчина, — махнул рукой Степан. — Мальчишка… Он младше меня на десять лет, но порой кажется, что на целую жизнь. И я совершенно не знаю, что у нас с ним и стоит ли все это продолжать? Я запутался… Застонав и закрыв руками лицо, Стёпа покачал головой. Света отлипла от дверного косяка, подошла к брату и легко потрепала его по плечу. — Напиши ему. Если он тебе небезразличен — напиши. Уверена, он точно так же сейчас терзается и не знает, что думать. — А ты оказывается, еще и мозгоправ? — усмехнулся Данилов, но на душе внезапно стало легче — Света не осудила его, а это самое главное. Впрочем, разве он ожидал от нее чего-то другого? — Когда растишь ребенка без отца — приходится, — пожала плечами сестра и снова щелкнула выключателем. — Жизнь очень коротка, братишка. Живи здесь и сейчас. Ты же знаешь — я всегда на твоей стороне. Надеюсь, в скором времени познакомиться с этим парнем. Он, должно быть, правда особенный. Особенный. Еще какой особенный, подумал Степан.       Света ушла, а Степан, больше не колеблясь, взял в руки телефон, набрал в грудь побольше воздуха и сделал то, что должен был сделать уже давно.       Выйдя из душа, Лёня направился на кухню, чтобы сделать себе бутерброд, как вдруг раздался звук входящего сообщения. Прошлепав в комнату, оставляя за собой мокрые следы, Леонид взял в руки телефон и, увидев на экране надпись «Данилов», не поверил собственным глазам. Облизав вмиг пересохшие губы, он открыл сообщение. Сердце билось о грудную клетку, грозя ее проломить, ладони вспотели от волнения. На экране красовалось: «Скучаю». «Я тоже», набрал Леонид с блаженной улыбкой на губах, и нажал кнопку «Отправить».       Шоссе, ведущее к городу, было забито машинами. Водители, изрядно устав от изнуряющей жары и пробки, которая растянулась на многие километры, нервно сигналили другу другу. Степан, откинув голову на подголовник водительского сиденья, выругался сквозь зубы — знал же, что нужно выезжать раньше, но проспал. Вчера от волнения он долго не мог уснуть, представляя, как вернется в город и прижмет к себе своего любимого старлея. Он наконец-то смирился с тем, что влюбился в Леонида, и на душе сразу стало легче. Определенность все же лучше, чем бесконечные внутренние монологи в желании разобраться со всем происходящим.       А еще Степа наконец-то понял, что не стал геем, вовсе нет. Дело было не в тупом желании обладать телом конкретного человека, при виде которого у Данилова замирало сердце и не хватало воздуха. Степан хотел обладать всем Леонидом: его сердцем, его душой, занимать все его мысли. Прижать к себе и слушать биение его сердца, вдохнуть его сногсшибательный запах, ощутить на щеке его горяче дыхание и раствориться в нем без остатка. Стать единым целым. А разве это не любовь? Она родимая, да еще такая, какой ему не приходилось прежде испытывать. О такой он слышал от бывшей жены, когда та, начитавшись идиотских женских романов, выносила Степану мозг. — Вон, на какие поступки некоторые способны ради своих возлюбленных, — причитала Ксения. — А ты не можешь меня даже в ресторан сводить. Степан тогда лишь молча слушал весь этот словесный поток, который опрокинула на него бывшая, желая лишь одного — выспаться. Какие уж там рестораны, если расследование дела Зарубиных сильно затягивалось.       С Леонидом всего этого хотелось… И в ресторан, и кофе в постель, и встретить рассвет на берегу моря, и чтобы жили они долго и счастливо. В голове внезапно сама собой заиграла его любимая песня «Дыхание», и он пропел себе под нос: — Я раньше и не думал, что у нас, на двоих с тобой одно лишь дыхание…       Он тряхнул головой, прогоняя эти идиотские сопливые мысли. Ресторан, рассвет. Просто бы увидеть Леонида, посмотреть в его глаза цвета летнего неба и увидеть в них свое отражение. Потому что только в его глазах он видел свое отражение. И, отправляя то сообщение с одним-единственным словом, Степан не кривил душой — он соскучился так, что останься он у сестры еще на день, точно начал бы выть от тоски. Ему жизненно необходимо было увидеть своего голубоглазого чертенка.       Наконец-то он проехал место аварии, после которой пробка резко оборвалась и двигаться стало проще. Сердце в груди радостно трепыхнулось, в животе защекотало. Педаль газа в пол, стрелка на спидометре поползла вверх.       Припарковав машину возле детской площадки, Данилов чуть ли не бегом бросился к подъезду, из которого так удачно ему навстречу вышла пожилая женщина. Номер квартиры Степан знал, но хотел сделать сюрприз своему старлею, и сейчас он порадовался такому удачному стечению обстоятельств. Вбежав на нужный этаж, Степан уверенно нажал на звонок и услышал, как в квартире раздалась мелодичная трель.       Дверь распахнулась и из-за нее показалась взлохмаченная голова Субботина — должно быть он недавно проснулся. Степа без разговоров бросился на него и впился губами в его губы, припечатав парня к стене. Леонид ошалел и на какое-то время утратил способность ясно мыслить, но очень быстро пришел в себя.       Стёпа! Вернулся! Крепко обняв его за шею, Леня наслаждался близостью своего капитана, но подсознание услужливо подсказало ему, что пора бы все-таки расставить все точки над "И". С трудом оторвавшись от Данилова, Леня просипел: — Стёп, постой. Нам нужно поговорить. — Ты прав, — согласился Стёпа, куснув Леонида за припухшую губу. Чуть отстранившись от Лёни, он заглянул в его глаза и выдал одним махом то, что так его терзало: — Я знаю, что ты хочешь мне сказать и что хочешь услышать от меня. Я много думал, Лёнь. Так вот, слушай — мне плевать, что и кто там подумает. Я хочу, чтобы мы были вместе, хочу, чтобы ты был моим. Моим, слышишь? — Слышу, — прошептал на грани слышимости Леонид, не сводя глаз со своего визави. Тот вжал Субботина в стену, обхватил его лицо руками и впился взглядом в красивые голубые глаза. — Я не умею красиво говорить, Лёнь. Никогда не умел и презирал всю эту любовную чушь. Но ты должен знать, что нужен мне. Ни к одной женщине я не испытывал и сотой доли того, что испытываю к тебе. Ты… Я… Чёрт! Я… — Степан запнулся, но заставил себя произнести, глядя в глаза Леониду, — я люблю тебя. Ты… Ах ты ж блин! Да я думать не могу ни о ком, кроме тебя, старлей! Улыбнувшись, Леонид произнес: — Я тоже люблю тебя, Стёпа. — Правда? — Да, — выдохнул Леонид, мазнув кончиком носа по небритой скуле Степана.