Ледовое побоище

      —​ Эй, Юнги, вытяни уже наконец-то носок. Правда задолбал, сколько можно уже об этом говорить? Давно в детской группе не занимался? —​ тренер Ким сегодня бушевал, как майская гроза, и немудрено: сезон начинался через полтора месяца, а его подопечный до сих пор не определился с композицией для короткой программы. К счастью, тренер был полностью уверен в своём ученике: годы совместных тренировок, десятки мелких травм ​ — всё это настолько сильно сблизило тренера и фигуриста, что, даже несмотря на сегодняшнюю несобранность, мужчина знал, что парень сделает конфетку. Они так давно были знакомы, что тренер мог буквально предугадать любое слово парня. —​ И я знаю, что вчера ты был у Чимина в группе с детьми, но болты там пинал, так что сделай ещё пару каскадов и прогони полностью произвольную. Хоть в чём-то нужно быть уверенным. Как раз есть немного времени до прихода дикого племени, ​ — хихикнул тренер, находя в ноутбуке композицию произвольной программы.       —​ Сок Джин стихами заговорил, ​ — крикнул Юнги, столь звонко смеясь, что яркое эхо разнеслось по тихому катку. —​ Давай.       Мужчина включил музыку, и по катку разлились звуки, знакомые каждому взрослому, — «Never gonna give you up». Мин проскользил в сторону бортика, оставляя на льду снежную крошку. Притягивающими движениями он подъехал почти вплотную к воображаемым судьям, отъезжая назад, готовясь к первому прыжку. Немного прыгающими, игривыми, но от этого не менее техничными движениями, он плавно приближался к четверному риттбергеру, который он так долго и усердно готовил к новому сезону. Ну, вот и настал этот момент. Отличная скорость, идеальная позиция. Заносит левую ногу вперёд. Прыжок. Раз. Два. Три. «Четыре!»​ — ликует в это мгновение парень, ощущая сильные потоки воздуха, окружающие его. Приземляется мягко, через секунду — выезд в долгий, затяжной кораблик. Незнающему зрителю может показаться, что его лезвия вот-вот соскользнут, и парень упадет спиной на лед — но нет, он словно парит надо льдом, а сильные потоки воздуха помогают ему держаться.       Парень отыгрывал программу, как на соревновании, игриво качая бёдрами в такт музыке. Вот и подошел первый каскад: два тулупа — четверной и тройной. Юнги недовольно хмыкнул после приземления, услышав от тренера надоевшее: «Нога!» — но всё равно продолжил программу. Дорожка шагов — судьи бы наверняка дали ей четвертый уровень — снова пружинистая, игривая, как и сама музыка. Да, она немного старовата, но зато старое поколение знает её практически наизусть — и сколько воспоминаний связано с ней у всего населения Земли!.. Она точно тронет сердца людей — Юнги в этом ни на секунду не сомневался. Следующим шел тройной аксель, который стал практически его визитной карточкой. В прыжке парень поднимает руку, усложняя прыжок. Приземлившись, он мысленно похвалил себя и, немного передохнув, подпевая куплету и исполняя движения, которые Джин пытался вспомнить ещё со своей молодости, перешёл на первое вращение. Через мучительно долгие пятнадцать секунд он снова поднялся и скользящими движениями отошел ближе к центру катка, возвращая разыгравшемуся вестибулярному аппарату былую стойкость. Там, набрав достаточную скорость, он зашел на четверной сальхов и приземлился, в душе ликуя, что тренер не скрещивает руки, как обычно делает при ошибках. Выходя после прыжка в изящную ласточку, парень несколько раз отталкивается зубцом о поверхность льда, чтобы начать второе вращение. Немного переведя дыхание, занимая время хореографией, парень снова готовился к очередному кваду — на этот раз, тулупу. Приземляясь, он ликовал, что справился без недокрутов и наконец-то показал Сок Джину чистый выезд.       Парень игриво улыбнулся, даже не показывая на лице и толики усталости, хотя осталось самое сложное: два последних каскада, на которые ему уже буквально не хватало сил. Набирая скорость, он занес колено вперед — тройной аксель всегда давался ему без особых трудностей, но под конец программы, а еще и в сумме с ойлером и тройным сальховом, приобретал совершенно другой вес. Между аккуратным приземлением и следующим каскадом, последним — из тройных лутца и тулупа, — десять секунд, если не меньше — и точно в такт мелодии лезвия коньков оторвались ото льда, и картинка перед глазами размылась от столь быстрых вращений. А теперь — наконец-то финишная прямая: хореографическая дорожка и финальное вращение.       Юнги двигался в такт музыке, наслаждаясь холодными потоками воздуха, которые все норовили обжечь холодными кристалликами разгоряченную от затяжной тренировки кожу фигуриста. Он то и дело разворачивался, пытаясь успеть руками за столь быстрым ритмом, пытаясь не увлечься, чтобы случайно не влететь лицом в борт, как это бывало в первое время. Последний разворот перед вращением — и либела вышла настолько изумительной, что даже Сок Джин одобрительно закивал.       Он замедлился, повторяя хореографию, как в самом начале программы, закрыл лицо руками в конце и вытянул руку в сторону воображаемых судей, сидящих где-то там, где стоит тренер: проговаривая губами последние слова в песне: «and hurt you…».       Откуда-то сзади послышались звонкие хлопки и стук клюшек по полу. Парень поклонился тренеру и развернулся к группе парней, кланяясь и им. Только во взгляде была какая-то усмешка, будто он смотрел на них свысока​, как человек разумный смотрит на человека прямоходящего, — хотя, если быть до конца честным, Мин Юнги даже на коньках дышал, в прямом смысле этого слова, любому из стоящих за бортом хоккеистов в грудь. Затем он повернулся к тренеру, оттолкнулся зубцом и, подъезжая к нему, прокричал: «Тренер Ким, пойдёмте, а то дикое племя тоже скоро начнёт танцевать!» Парень зашёл на прорезиненные дорожки, выхватывая чехлы для лезвий у тренера, издающего звуки вождения тряпкой по стеклу.       —​ О чём ты, Юнги, ​— немного успокаиваясь, говорит тренер Ким, ​ — тебе до их умения прыгать, как им до золота в молодёжной лиге.       —​ Ну, наш тренер хотя бы не рассыпается, он у нас молодой, следует моде, ​ — посмеялся кто-то из хоккеистов, из-за чего по арене разнёсся гул грубого мужского смеха и стук клюшек по льду. Хоккеисты выкатывались на лёд неспешно: слышались смешки в сторону ног Мина, которым мог позавидовать, наверное, каждый в этом здании. Зал наполняли разговоры о предстоящем матче и каком-то стрёмном новом журналистике: мол, раньше было лучше, потому что была девушка. ​      —​ Хоть где-то ты попал, Хосок. Не зря же говорят, что музыка определяет человека. Наш тренер, Ким Сок Джин, скоро паутиной покроется, как и его фигуристка, ​ — крикнул тренер хоккеистов, который, кстати, тоже Ким. Он стоял по другую сторону бортика, поправляя тёмные, как смоль, волосы. Тренер Ким Намджун уже третий год пытался вывести этих ребят хотя бы в полуфинал, но никуда, кроме состояния нервного срыва в конце сезона, мужчина не попадал уже давно.       Между бортами чувствовались электрические заряды. Они создавались из-за двух тренеров, которые пытались буквально испепелить друг друга взглядами.       —​ Дикари, ​— хмыкнул Джин, хватая Мина за тёплый кремовый свитер и утаскивая его куда-то в сторону раздевалок.