The moon is beautiful tonight

- Бом-хён - звучит сзади тихо, но Джебом слышит так, будто Джинен стоит запредельно близко к нему и шепчет прямо на ухо. Мелкая дрожь пробегает вдоль позвоночника, и хочется повернуться, прочитать во взгляде давно очевидное. Что к нему, за ним, всегда приходили, приходят и будут приходить. Ещё не раз. В любое время, в любое место. Но он не спешит смотреть на пришедшего - пытается овладеть собой. Сердце бьётся о грудную клетку испуганно, но в то же время трепетно и в предвкушении. Будто знает наперед, что его ожидает. Крупные капли дождя глухо ударяются о ткань жёлтого зонта, стекают вниз и расползаются темнеющими кляксами на асфальте перед согнутыми ногами старшего. За такими же кляксами, которые расплескались по рукавам наспех надетой красной толстовки, хмуро следит Джинен, переминаясь с ноги на ногу. В голове внезапно стало пусто и вязко. У него уходит ещё секунда на то, чтобы решить, что делать дальше. Рука невольно сжимается сильнее вокруг потертой ручки зонта. Он набирает побольше воздуха в легкие, делает маленький шаг вперёд и говорит как на духу: - Я бы умер сегодня ради тебя, - к концу фразы голос срывается и переходит на шёпот. Его взгляд все это время был прикован к безмолвной фигуре хёна, поэтому он заметил, как тот вздрогнул всем телом, как напряглась его спина, как руки непроизвольно сжали коленки с россыпью синяков вокруг. Пак ожидаемо заливается румянцем, но он не дает себе ни мгновения на обдумывание, чтобы не упустить момент. Он обходит Има и встаёт прямо перед ним, не переставая прятать его от холодной воды. Джинен мог бы убрать зонт совсем, однако у него совершенно нет желания лицезреть усталый и болезненный вид хёна после такого вечернего душа. Поэтому он лишь приподнимает его так, чтобы видеть чужое лицо, несмотря на то, что сам уже почти промок под дождем, от которого старший ждал забвения. - И если ты понимаешь, что я сейчас пытаюсь сказать тебе, - звучит нарочито сердито, но за этим всем скрывается нервозность и неловкость. Он протягивает руку старшему, смотря из-под густых бровей в широко раскрытые глаза, в которых застыло удивление и неверие, - то быстро поднимай свою противную задницу и пойдем уже. Ты никогда меня не слушаешь... Набирающая обороты тирада могла бы продолжаться и дальше, но ее бестактно прервали тихим вскриком: "эй, что ты делаешь?", шарканьем резиновой подошвы и звоном тонких спиц. Глаза в глаза, нос к носу. Они застыли и затаили дыхание, чувствуя тепло друг друга сквозь неприятно влажную ткань одежды. И есть правильное ощущение в том, как сильные руки Джебома бережно прижимают Пака к себе, как Джинен приятной тяжестью почти сидит на чужих коленях. В том, как теплеет взгляд другого, расширяются зрачки, и как растет желание прикоснуться губами заалевших скул, родинок возле глаза, сцеловать теплую улыбку с чуть обветренных губ. Казалось, что время прекратило свой ход - капли дождя повисли ёлочными игрушками в воздухе, ветер замер в листве деревьев, а мигающий фонарь вдалеке погас совсем. Джинен не слышит ничего, кроме своего бешеного сердцебиения. Объятия чуть ослабевают, и младший уже хочет податься назад, подальше от утягивающего в бездну нежности взгляда. Но его никто никуда не собирался отпускать - Джебом лишь крепко взял подрагивающую руку, из которой начал выскальзывать зонт, и спрятал их под ним, по ощущениям, от всего мира. - Говорят, зонтики созданы для тех, кто хочет соблюдать дистанцию, - вдруг говорит вкрадчиво Джебом. Его взгляд неожиданно становится серьезнее, и от этого сразу становится нечем дышать. Джинену думается, что старший в очередной раз начинает свои игры, но кто такой Пак, чтобы сопротивляться и отбрыкиваться – он не сможет физически, да и мыслей о таком нет, честно говоря. Поэтому он вновь принимает его правила игры, беря с себя же слово отыграться позже. А разве я в проигрыше? - Но это не про нас? – широкая улыбка так и просится на лицо, отчего Джинен прикусывает нижнюю губу, привлекая этим жестом внимание старшего. - Определенно, - заворожено шепчет Джебом, не переставая следить за тем, как передние зубы утопают в мягкой плоти губ. Хочется до покалывания на собственных губах проверить, насколько они мягкие у Пака, насколько приятно прикусывать и чуть оттягивать нижнюю губу, как долго они могут продержаться без воздуха. Он, как загипнотизированный, наклоняется вперед, перехватывая чужой взгляд, который красноречивее слов, готовых сорваться с кончика языка – нет смысла тратить на них драгоценный воздух. Джинен зажмуривается, стискивает сильнее толстовку на плече Има и ждет своего первого поцелуя от взбалмошного, но любимого хёна. Однако к его легкому разочарованию поцелуй приходится не в губы, а в кончик носа. Затем Джебом, обхватив лицо младшего руками, начинает зацеловывать чуть ли не каждый его миллиметр под тихие, довольные смешки. - Хён, прекрати, - с ноткой возмущения тянет Джинен, начиная вяло отбиваться одной рукой, которую тут же перехватывают и прижимают к своей груди. Он открывает глаза только для того, чтобы увидеть стремительно приближающееся лицо Джебома. По всему телу бегут мелкие мурашки, посылая приятную дрожь следом, кожа горит в местах соприкосновения, дыхание сбивается, мысли уплывают в дальние дали, а под веками фейерверки не разлетаются с грохотом на более мелкие огоньки – только из-за тяжелых туч выплывает полный лик ночного светила на черном небе, а по глади воды размеренно расходятся круги. Зонт всё же падает на мокрый асфальт, открывая вид на двоих влюбленных, близко прижавшихся друг к другу и потерявших счет минутам. Они так бы и сидели в свете единственного фонаря, зарываясь пальцами в волосы, нежно водя круги по открытым участкам кожи, деля одно дыхание на двоих и проверяя возможности своих легких, если бы не ливень, бестактно прервавший их на самом интересном месте. Последнее лето старшей школы обрушилось на их головы эйфорией, рвущейся изнутри заливистым смехом, быстрым бегом по разрастающимся лужам с перерывами на передышку поцелуи под кронами деревьев и забытым желтым зонтом.