Искусство ниндзя: Стокгольмский синдром

Девушка слегка покачивалась в воздухе, прислонившись виском к его груди. Пальцами одной руки она крепко вцепилась в тонкую футболку. Она почти не чувствовала его тепла — само ее тело горело так, словно по венам текла лава. В полубреду вспоминались только сильный ветер со снегом в лицо и ощущение развивающегося на ней длинного плаща, вспышки яркого света, холод в ступнях. Время от времени она дергалась во сне, крепче хватаясь за ткань под пальцами и напрягаясь всем телом, а затем морщась от боли и снова погружаясь в сон. Пленницу терзали тяжелые бредовые сны, а скорее даже не они, а просто круговорот смазанных картинок перед глазами. Учиха время от времени опускал глаза вниз, чтобы проверить, все ли в порядке. Но каждый раз глядя на ее искаженное болью лицо, поджимал губы и прибавлял скорости. К несчастью, ее забрали слишком далеко — все возможные убежища находились на расстоянии больше полудня пути, а по состоянию Ино было понятно, что помощь нужна прямо сейчас. Его голова работала в усиленном режиме, чтобы придумать, что делать дальше. Но впервые за все это время мысли путались и перегоняли друг друга — держать рассудок в холоде не получалось. И тем не менее, было одно место, находившееся ближе всего. И, возможно, если он очень постарается, им удастся добраться туда еще до рассвета. Я не должен был оставлять тебя одну так надолго. Ты права. Я идиот. Пришлось сделать привал. Он использовал всю свою возможную скорость, но этого было недостаточно. Они расположились прямо между деревьев, не разводя костра и лагеря, чтобы брюнет смог перевести дух и хотя бы напоить свою пленницу. Земля, покрытая снегом, промерзшая и твердая, не была хорошим и подходящим вариантом, чтобы положить на нее итак тяжело простывшую Ино, даже на десяток одеял, которых, впрочем, у него и не было. Поэтому Итачи сел на землю, прислонившись спиной к дереву и устало выдохнул, прикрывая глаза. Просидел так пару минут, а затем одной рукой, подцепив пальцами край плаща, отодвинул его в сторону, открывая голову блондинки и растрепав тем самым светлые волосы. Она сидела, словно ребенок, на его руках, положив голову на плечо шиноби и только-только открывала глаза, щурясь от того, что потревожили ее темное пристанище. Я так виноват перед тобой. Нукенин дотянулся до фляги с водой, откупорив ее и осторожно поднеся горлышком к обветренным губам девушки. Яманака принялась жадно пить воду, хватая глоток за глотком, но не смогла выпить много — закашлялась, да так крепко и таким глубоким кашлем, что парень сразу понял — пора идти дальше, и быстро. Но прежде нужно было осмотреть ранение ближе, потому что именно оно сейчас играло самую большую роль в состоянии девушки. Учиха откинул с ее голых бледных ног плащ и бросил взгляд на ногу, но затем сразу же откинул голову назад, прижимаясь затылком в дереву и скривившись от злобы. Ткани вокруг болта, до сих пор торчащего из хрупкой ноги, чернели и отмирали. Он не мог просто так взять сейчас и выдернуть из ноги остатки снаряда, на улице и в холоде этого делать было нельзя, как и проводить полноценную операцию. Брюнет снова прикрыл ее плащом, быстро поднимаясь на ноги и незамедлительно отправляясь в путь, впервые за последние годы находясь в состоянии легкой, почти незаметной паники. Потерпи еще немного. Все будет хорошо. Они провели в пути еще около трех часов. Между деревьев только-только заходилась красная заря, словно покрывалом обволакивая заснеженные верхушки. Буря постепенно стихла — и даже не смотря на то, что было все еще темно, видимость стала лучше, что не могло не радовать выносливого, но все же уставшего Учиху. Без ветра стало немного теплее, и двигаться стало легче, но лучше бы им прийти к месту назначения как можно раньше — лишние глаза ни к чему. Дух огня в тебе, как и в каждом жителе Страны Огня, очень велик. Держись. Длинный, но не слишком приметный из-за густоты древесных крон деревянный дом раскинулся в расщелине между двух горных выступов, в небольшом углублении. Это место не было спрятано, но найти его просто так, не зная расположения, было не так уж легко — оно находилось на Северо-восточной границе Страны Земли и Страны Льда, довольно близко к побережью моря Сенсоо, удаленное от всех ближайших поселений. Они были уже в нескольких десятках метров — Учиха стоял на большой ветке дерева, находящемся прямо над домиком, и тщательно осматривал местность шаринганом на наличие посторонних или тех, кто мог следить. Он остановился буквально на секунду, тяжело выдыхая и будто собираясь с мыслями и силами, а затем опустил взгляд на девушку, которая вся дрожала от лихорадки. А значит, как бы он не хотел, другого выбора у него просто не было. Через минуту он уже стоял перед большими деревянными дверьми у входа в здание. После легкого его стука ногой в дверь, они быстро и широко распахнулись и на встречу ему выбежала молодая девушка с ярко-красными волосами, собранными в высокий хвост. — Ого, вот это встреча! — вскрикнула она с широкой улыбкой, даже не обращая внимания на ношу, которую держал в руках молодой шиноби. — Здравствуй, Рико, — он сделал легкий поклон головой — Мне срочно нужна комната. — Конечно, сейчас позову бабулю. Проходи, — девчонка с нескрываемым весельем подтолкнула парня вглубь небольшого холла и закрыла на замок за ним входную дверь, а затем шмыгнула в соседнюю от ресепшена комнатку. Оттуда спустя несколько секунд вразвалку вышла приятная старушка в длинной шали и круглых очках. Поправив их на сморщенном лице, она подняла взгляд на брюнета и лицо ее вмиг просияло — кажется, даже малейшие морщинки разгладились, делая ее минимум на десять лет моложе. — Мальчик мой, неужели это ты? Спустя столько времени? — она раскинула руки и сделала несколько быстрых шагов к нему с желанием обнять, но он попятился назад, и в это время край плаща соскользнул, открывая светловолосую голову девушки. — Госпожа Мэй, мне срочно нужна помощь… — лицо шиноби было полно твердости и серьезности. Без тени сомнения и сожаления. И все же, был человек, который мог распознать просьбу и мольбу в его глазах даже в такой момент, даже сквозь его холодность и серьезность. И такой человек стоял сейчас перед ним. Старушка с ужасом посмотрела на куноичи еще пару секунд, а затем положила маленькую ладошку на плечо брюнета. — Я сейчас же распоряжусь, не волнуйся. В маленьком отеле началась суета. Пока Учиха быстрыми шагами двигался по длинному коридору вглубь здания, хозяйка носилась буквально как заведенная, как и красноволосая девчонка, в руках которой находились то полотенца, то какие-то чашки, то пучки травы, то еще что-нибудь, никак не связанное между собой. Ему открыли деревянную дверь в комнату, где было довольно просторно, но темно. Итачи прошел внутрь, осторожно опуская Ино на один из футонов, заблаговременно разложенный Рико, и сам опустился на пол рядом с ним. Нукенин только было открыл рот, желая что-то сказать, но не успел. — Сейчас принесут горячую воду и еду, а Рико занесет мазь и чистые бинты. Он устало вздохнул и на его лице можно было увидеть облегчение и благодарность. А после этого он пересел, оказываясь на коленях, и сделал поклон, стукнув лбом об пол. — Спасибо вам, я ваш вечный должник. — Да что ты, что ты! — старушка суетливо подбежала к парню, поднимая его с пола, — не тебе кланяться, не нужно. Это мы навсегда у тебя в долгу. — Хозяйка наклонилась немного ниже, чтобы обнять широкие плечи и похлопала его по лопатке, выпрямляясь, — ты же мне как внук. Через десять минут в комнату действительно постучали. Молодой заспанный юноша крепкого телосложения с трудом втащил внутрь большой чан с водой, небольшой таз и ковш, а затем той же покачивающейся походкой покинул помещение. А еще через короткое время веселая девчушка принесла несколько свертков бинтов, мазь, две порции горячего супа и две кружки чая. — Слушай, раз уж ты здесь, может сходим… — начала было она, уже стоя у выхода, но не успела даже договорить фразу из-за прервавшей ее захлопнувшейся входной двери. — Вот же хам! — обиженно раздалось в коридоре, после чего послышался быстро удаляющийся стук маленьких туфель. Итачи прошелся по комнате, зажигая небольшой тусклый светильник в углу и плотно закрывая шторами окна. Было просторно — два футона лежали рядом ближе к углу, у окна. Слева стоял большой шкаф с открытыми полками и зеркало в полный рост. На полочках уже лежали свежие белоснежные полотенца, два халата и две пары тапочек, источая на всю комнату приятный аромат свежевыстиранного белья. Слева от входа у стены напротив стоял небольшой письменный столик со стулом — простенький, но вполне годный, при необходимости, а прямо у двери — еще один, маленький и высокий, на котором стояли какие-то рекламные брошюрки и лежали ключи от комнаты. Включив свет, Итачи быстрым шагом подошел к футону, где просыпалась Яманака. Она ворочалась, запутавшись в плаще и пыталась скинуть его с себя. В комнате было очень тепло из-за того, что она находилась ближе всего к источникам. Шиноби стянул с нее плащ и, достав из сумки кунай, быстро разрезал врезающиеся до крови в тонкие запястья веревки. Ино облегченно выдохнула, раскинув руки в стороны от тела и разминая пальцы. Учиха вглядывался в ее лицо, осторожно похлопывая по щеке и пытаясь привести девушку в чувство. — Эй. Слышишь меня? Глаза девушки постепенно открылись, привыкая к тусклому, и все же, свету. Все это время она провела в бредовой полудреме и не понимала, где сон, а где реальность. Нукенин подвинул ближе чан с водой, выудив из чистого таза маленькое полотенце и, смочив его, положил ладонь на ногу Ино, чуть выше колена. Блондинка вздрогнула и дернулась, приподнимаясь на локтях с протестом. — Мне нужно сжечь его. Не можешь помочь — хотя бы не дергайся. Предварительно тщательно вымыв руки, немного омыв кровь и со всех сторон оглядев осколок, он окончательно убедился — выхода не было, кроме как просто избавиться от деревянного болта. Выдергивать его целиком было нельзя, слишком большая рана, куноичи итак потеряла много крови. Времени на поиск другого решения тоже не оставалось, действовать надо было быстро. Оставалась надежда только на то, что сейчас мази и чистая повязка облегчат боль, а когда Ино придет в себя, то сможет залечить рану самостоятельно. Шиноби приподнимает пальцами край платья девушки, крепко перевязывая ногу тугим жгутом, а затем складывает печать и создает клона, который садится на колени около головы блондинки и кладет руки на ее плечи, сильнее прижимая к полу. — Будет больно. Прости меня. — Аматерасу! Буквально через пару секунд после этих слов, комнату разрывает оглушительный крик Яманака, которая пытается подняться и сесть и тянется к ноге, но сильные руки клона крепко прижимают ее к полу, в то время пока настоящий Учиха двумя руками удерживает в одном положении ее ногу. Черное пламя вспыхивает по всей поверхности деревянного снаряда, сжирая его, как термиты старый кусок древесины. Он сосредоточен — нельзя обжечь ее, только болт, и только прижечь края раны. Ино продолжала срывая горло кричать все время, пока горело пламя. Было ощущение что ногу просто режут наживую. От разрывающей боли она моментально очнулась, широко распахнув глаза и не оставляя попыток подняться, била ладонями по полу и выгибалась. Спустя пару минут нукенин, предварительно положив достаточно мази, уже заканчивал перебинтовывать тугой повязкой ногу, прокладывая ее толстым слоем в месте раны. От болевого шока, куноичи ударяет клона по лицу кулаком, от чего тот рассыпается десятками черных воронов, а она резко поднимается и садится, вцепляясь ногтями в предплечье Учихи от боли, и замолкает. Он даже ухом не повел, заканчивая перевязку и пряча края крепкого узла под верхний слой бинта. Ее нога подергивается и мелко дрожит после болезненной процедуры и переизбытка болевых ощущений и напряжения. Ты такая хрупкая. Около полуминуты они так и сидят — он в позе лотоса, опустив окровавленные руки к полу и посматривая, будет ли сочиться кровь из ее раны, или достаточно туго; она — до крови расцарапав его руку ногтями, опустив голову и скуля от боли. Затем он поворачивает голову немного вбок в ее сторону, когда девушка упирается лбом в его плечо и перестает давить ногтями на открытые царапины. Слышатся болезненные сдерживаемые всхлипы и на его свежие раны капает разъедающая их соленая жидкость. Но он не обращает на это ни малейшего внимания. Она плачет, словно дитя, которое поранило коленку, катаясь на велосипеде, и теперь пришло к родителю просить пожалеть. И по мере того, как расходится тихий плач Ино, он выпрямляет поврежденную руку, закидывая ее ей на плечи и аккуратно приобнимает, прикрывая глаза и ругая себя за слабость. Саске приходил к нему вот так, когда был совсем мал. Был неуклюжим, но очень активным, постоянно падал и сдирал коленки, и, конечно, бежал к любимому старшему брату. Итачи всегда был с ним добр, а после просьбы «не рассказывать маме» на его лице расплывалась легкая снисходительная улыбка. Старший хлопал его по плечу или приобнимал, если тот сильно расстраивался, усаживал на спину и нес домой, когда Саске получал травму. И сейчас, спустя столько лет, это чувство так ярко вспыхнуло в его памяти, будто он и впрямь перенесся в свои детские годы. Учиха тщательно хранил каждое такое воспоминание о своем брате и своей семье. Не было ничего более ценного для него, чем эти крупицы памяти, не сожранные ненавистью, тьмой и черным пламенем его сознания. Слегка отклонившись вбок, Итачи потянулся к подносу, на котором стояла еда и чай и, взяв в руки кружку, поднес ее девушке. — Пей. Тебе станет легче. Немного успокоившись, Яманака убрала упавшие на лицо волосы и послушно взяла дрожащими руками горячий стакан, принюхиваясь. Анис и брусника. Похоже, жаропонижающее. Осторожно, чтобы не обжечься, она поднесла кружку к губам, делая несколько глотков и морщась. Горько… Учиха сгибает одну ногу в колене, молча пододвигая к ней поднос с тарелками. Еще полминуты смотрит на куноичи, убеждаясь, что она в сознании и может самостоятельно поесть, и встает, быстрыми шагами удаляясь в сторону входной двери. Два длинных коридора, затем ресепшен, за которым снова пусто, а после он выходит по знакомому маршруту в небольшой внутренний открытый дворик с крохотным нерукотворным прудом. Утреннее солнце еще не достает сюда — густые кроны деревьев, крыша и высокая скала, у подножья которой находится отель, не позволяет лучам проникать к воде. Здесь не бывает снега — земля теплая, как и все вокруг в этом редком месте — именно здесь расположены уникальные пещерные источники. Он попал в это место совершенно случайно, еще в самом начале своих путешествий. Благодаря его изолированности, можно было не переживать за безопасность — мало кто из путников доходит до него, а если и доходит, то еще меньше замечают за густой растительностью и скалами. Учиха закрывает за собой сёдзи, по ступенькам спускаясь вниз, к воде, и устало оседает прямо на теплую землю, подгибая ноги. Он чувствует себя совершенно сбитым с толку, раздавленным и потерянным. Клубок мыслей, роящихся в голове, не дает ни на минуту побыть в тишине и подумать. Он потирает пальцами переносицу, забывая про кровь Ино, покрывающую его руки, и пачкая лицо красными отметками, а когда замечает, то поворачивает обе ладони вверх, положив их на свои колени и упирается в них взглядом. В крови не только мои руки по локоть, но и я весь. Раньше это меня беспокоило гораздо меньше. Но сейчас… Немного наклоняясь вперед, Итачи опускает руки в прохладную приятную воду пруда. Красная жидкость растворяется, не оставляя и следа ни на теле, ни в самой воде, будто ее и не бывало. Не хочу нести на своих руках еще и ее кровь. Решу ли я ее убить, или не успею вовремя в следующий раз — при любых обстоятельствах это будет только моя вина. Набрав воду в ладонь, он умывает лицо и свежие раны, которые немного щиплет от воздействия. На предплечье наливаются краснотой несколько глубоких полос — следов от ногтей блондинки, которая, не в силах совладать со своей болью, цеплялась за него, будто за единственное, что было способно унять ее боль. Если бы я вернулся раньше хотя бы на день, всего этого бы не произошло. Но я же не нянька, в самом деле. И все же… я теперь несу ответственность за ее жизнь, раз решил взять в плен. Я не могу больше таскать ее с собой. Допив кружку с горьким, но очень полезным сейчас для ее организма, чаем, Ино с трудом, но влила в себя так же тарелку горячего супа с водорослями. Желудок болезненно скрутило — это была первая еда за долгие четыре дня — и все равно стало немного легче. Лихорадка все еще не отпускала, но сознание хотя бы начинало понемногу приходить в норму. Дотянувшись до небольшого полотенца, висящего на краю чана с водой, она с помощью рук переместилась поближе к тазу и выполоскала кровь из махровой ткани. Нужно было отмыть от грязи хотя бы лицо, ноги, насколько это возможно, и руки, которые только начинали понемногу слушаться. Веревки, туго стягивающие их на протяжении нескольких дней, оставили глубокие красные полосы вокруг запястий, и в теплой воде немного пощипывали. Но куноичи все еще не чувствовала себя в силах приниматься за серьезное лечение ноги. Состояние было еще слишком шаткое, голова кружилась и боясь, что она потеряет окончательно все силы, немного омывшись, она снова опустилась на мягкий футон. Обе ладони плавно легли на ключицы и шею, едва заметно загораясь зеленоватым свечением, пока девушка в слабом режиме тратила небольшой появившийся запас сил на лечение простуды, задумчиво глядя в потолок. Я думала, это он меня держит в плену. Но теперь я понимаю… Жестокость, которую ей удалось чудом пережить, навсегда осталась перед глазами. И теперь в сравнении с тем, как содержал ее Учиха, пребывание с ним казалось волшебной сказкой, и она согласна была на это, лишь бы не возвращаться к тем ужасам реального плена. Думала, что от них сбежать будет проще, чем от шарингана. А оказалось, что именно шаринган спас мне жизнь. Перед глазами очень ярко вспыхнула картинка этой ночи. Как он осторожно поднял ее с земли, как укрывал по самую голову своим теплым походным плащом, чтобы спрятать от ветра и снега, и вид развороченной поляны, почти полностью залитой кровью похитителей. Становилось жутко и хотелось спрятаться под одеяло от еще свежих ощущений боли, страха, разочарования и холода промерзшей земли. |flashback| Учиха стоял, облокотившись плечом о стену в глубоком каменном убежище. Он находился в самом разгаре активных переговоров между Акацки. Шиноби стоял в стороне, лишь молча и внимательно наблюдая и не встревая в разговор, и внезапно его глаза расширились. Ворон, сидящий на ветви дерева у входа в убежище в горах, только что донес информацию о похищении. Итачи прекрасно понимал важность присутствия на подобных мероприятиях, в последнее время особенно — он был очень близок к исполнению своего личного дела, не очередного задания от руководства. Именно сейчас нужно было сделать вид как можно более преданного и надежного рекрута запрещенной организации, чтобы когда он уйдет по своим делам, за ним не пошли, даже в качестве наблюдателей. Однако в эту минуту нукенин, одна рука которого расслабленно лежала на расстегнутой не до конца молнии плаща, второй рукой стал нервно, но неосознанно, перебирать пальцы. Нельзя было сейчас развернуться и уйти — это порушит все, что он с таким трудом выстраивал. Эта девчонка… Он злился на Яманака, которая вот так просто открыла дверь кому попало и влипла в неприятности, хотя ворон пытался ее предупредить. Но голову Учихи гораздо больше туманила мысль о том, что она оказалась в опасности. Если ее убьют, я могу больше не переживать, что она стала угрозой моим планам. Дейдара, вскочивший из-за стола и что-то эмоционально высказывая по поводу последующих планов организации, кинул взгляд на брюнета, как бы ища поддержки. Учиха лишь усмехнулся в ответ, не выдавая ни одной эмоции, кроме отстраненности и раздумья, хотя его ноги порывались переместиться и немедленно отправляться в погоню. Он выдержал все это время с трудом. В конце собрания, кинув мимолетный взгляд на Тоби и получив безмолвное разрешение, Итачи мгновенно распался в воздухе стаей черных ворон и исчез, теперь оставляя крикливого напарника головной болью оставшихся членов организации. Он двигался на пределе своих возможностей, но все равно передвижения занимали слишком много времени. Он был примерно в полутора суток пути от убежища, где заточил Ино, в то время как похитители уводили ее еще дальше. Знают, кто я. Пришли мстить мне, значит. Нашли слабое место. Много лет назад молодой Учиха заточил все свои чувства под крепкий замок разума. Это было невероятно сложно, но любовь к деревне и людям, которые могли пострадать, стали для него превыше родственных уз. Чтобы не сойти с ума, он надел на лицо каменную маску и вырезал наживую все возможные чувства из своей груди, и у него просто не было слабых мест, потому что не было связей. Но теперь, как только на его пути появилась светловолосая пленница, появилась и уязвимая точка. Однако сейчас мысль о том, что он спокойно избавится от девчонки и ему больше не придется раздумывать, что с ней дальше делать, даже не возникла в его голове повторно — нукенин просто знал, что не простит на своих руках крови ни в чем не повинного человека, которого убьют из-за него. Когда он думал об этом, в его крови закипала ярость. Все то время, что он перемещался и постепенно нагонял их, она копилась в его венах, пожирала его, туманила голову, когда он представлял, что может произойти. Поэтому в том лагере все случилось очень быстро. Его лицо было облачено в гримасу ненависти, пока он разрезал тела тех, кто смел похитить его добычу и что важнее — причинить боль невиновному из-за ненависти к нему лично. Брюнет собрался и успокоился лишь когда поднял на руки изможденное женское тело. Его ярость, словно комок раскаленного железа, был брошен в ледяную воду, и она прошла вместе с пониманием того, что сейчас ему как никогда нужен трезвый ум, чтобы защитить ее. |flashback| Из-за горячего чая, еды, тепла в комнате и понемногу отпускавшего ее шока, она снова постепенно погружалась в бред. Уходила в полудрем, где ей чудились непонятные люди, слышался противный свистящий звук болтов. Нога сильно ныла, не давая лечь удобнее, как и здоровая шишка в районе виска от приклада и синяки на ребрах от удара ногой. И тем не менее, ее сморило в дремоту, в которой она дергалась, закашливалась и металась по подушке, и все же, благодаря лечению боль в горле и простуда немного отступила, позволяя спать спокойнее, чем раньше. Учиха вернулся примерно через полчаса с момента, как оставил ее одну. Тихо открыл дверь и вошел в комнату, а затем запер ее изнутри и подошел ближе. Блондинка ворочалась по мокрому футону так сильно, что теперь лежала на дальнем из них, ее лоб покрылся мелкой испариной — это было нормальным явлением после жаропонижающего травяного чая. Пользуясь моментом, шиноби быстро поел и выпил почти залпом уже остывший чай. Затем он отодвинул поднос с посудой в сторону и выпрямился, чтоб отнести его и поставить на столик у входной двери, когда Ино, не открывая глаз, схватила его за запястье и потянула на себя. — Нет! Не уходи. — Я же буду здесь — продолжил он попытку встать. — Вдруг ты уйдешь, а меня снова заберут… Шиноби замер на месте глядя на болезненное лицо блондинки с прикрытыми глазами, которая не отпускала его запястье. Он медленно опустился, поставив на пол поднос и снова сел на край футона. Значит, вынуждаешь меня чувствовать вину, да? Брюнет устало выдохнул, разжимая ее пальцы и кладя руку обратно на одеяло, а затем и сам лег рядом на свободный футон. Он долго не мог уснуть, иногда приоткрывая глаза и наблюдая за тем, как девушка стонет и кривится, видимо от боли в ноге. Но через некоторое время она все-таки постепенно перестала крутиться. Ее дыхание, все еще иногда прерываемое кашлем, выровнялось. Обезвоженные губы сейчас наливались розоватым здоровым цветом, перестала проявляться испарина на лице и теле. Он долго не мог найти себе места. Лежал на спине, подложив согнутую в локте руку под голову, и смотрел в потолок, пытаясь отделаться от жрущего его чувства вины и еще одного очень нелепого ощущения. Оно начало грызть его еще тогда, когда он уходил из каменного убежища в горах, но тогда сосредоточенность на миссии и занятость делом перебивали эти мысли и ощущения, а сейчас он не мог думать больше ни о чем, потому что именно эту ниточку из клубка мыслей в его голове Яманака только что выцепила своими пальцами, остановив его за руку. Могу ли я… после всего, что совершил… надеяться хоть самую каплю, что способен на чувства? Давно забытое щемящее чувство в его груди просыпалось, когда он смотрел на ее спящее лицо. Он заключил ее в плен собственными руками и глазами, держал взаперти, выставлял охрану. Но все это сделал исключительно для того, чтобы не убивать, как делал всегда. Он был способен убивать, но те люди не были невинными. Никогда. А она была совсем другой. Это была просто нелепая случайность. А теперь это грозит безопасности моего плана. Ты теперь грозишь этой безопасности одним своим присутствием. Шиноби снова повернул голову, глядя на мирно спящую блондинку рядом. Она свернулась калачиком на боку, подобрав под себя здоровую ногу и обнимая одеяло, собранное в кучу. От нее веяло домашним теплом, спокойствием, размеренностью и гармонией, и это было безумно заразительно, настолько, что пробивало даже такого каменного, как Учиха. Ему пришлось стать таким с самого детства, после раннего знакомства с войной, после возложенной на него ответственности, после отчаянного шага, на который он пошел, чтобы сохранить мир в родной деревне, в стране, в мире. Он был жестким, упрямым, всегда с легкостью достигал своих целей, знал, чего хочет. Шел по головам, убивал, чтобы не быть убитым, убивал, чтобы завоевать расположение правильных людей, которые в будущем сыграли бы свою роль в его планах, и был при этом болезненным пацифистом. Но сейчас он как чертов мальчишка с щемящим чувством в сердце смотрел на эту девушку, которая пострадала по его вине, и не мог совладать с давно забытыми и зарытыми очень глубоко чувствами, вырывающимися из-под замка, который он закрыл когда-то собственными руками. Могу ли я хотя бы надеяться, что ты не сбежишь от меня? Рядом с тобой мне кажется, будто я нахожусь дома. Могу ли я… Ино спала — он был в этом абсолютно уверен. Прямо сейчас она, кряхтя во сне, перевернулась на спину, откинув одну руку в сторону, а локтем второй прижавшись к груди нукенина, который лежал совсем рядом. Он же, погрузившись в эту навязчивую мысль, которая так точечно и точно была вытянута куноичи, словно козырная карта из колоды, придвинулся ближе, настолько, что если бы она не спала, то могла бы почувствовать его теплое дыхание. Приподнявшись на локте и сильнее упираясь грудью в ее руку, он уверенно приблизился еще немного, осторожно и невесомо касаясь губами ее губ, а затем сразу же отстраняясь. Девушка никак не отреагировала — лишь на мгновение поджала губы во сне, но ее лицо выражало все такую же безмятежность. Учиху это успокоило — не хотелось бы в такой момент встретиться с ее реакцией. Он сделал это исключительно для того, чтобы вернуть трезвость ума и понять, что это совершенно не то, что он ищет и в чем нуждается прямо сейчас, чтобы наконец сосредоточиться на задании и избавиться от навязчивой мысли. Чтобы до мозга дошла мысль, что сердце все так же закрыто для чувств, что замо́к все так же крепок. Однако вопреки всему, в ту ночь клубок в его голове запутался лишь еще сильнее.