Лапушка

Выходные закончились, началось время учёбы. Баки начал посещать занятия, каждое утро уходя зеркалом из ситтина в клинику. По вечерам он понемногу общался с Джеком, который теперь не выглядел, как призрак. Потом тот и имя сменил, став Олегом Барнсом, а вскоре и на терапию записался, по совету семьи. Баки прекрасно знал, насколько тяжело их новый соклановец вживается в новый мир, — обучение не по человеческим стандартам, а более глубокое, охватывало психологию гораздо шире. Это помогало осознать многое, чего Баки раньше не замечал и не понимал. — Мы сегодня с тобой пойдём гулять? Или просто будем валяться? — поинтересовался он у Сони, которая лежала рядом с ним на кровати и что-то увлечённо разглядывала в планшете. — С каждым днём всё жарче, скоро Эшу придёт со своим семейством, Юкито опять устроит с Джерри гонки по потолку. — Это Юкито по потолку, — рассеянно заметила Соня. — Джерри туда никогда не допрыгивал. — Она вздохнула. — Как ты думаешь, Аргус скоро умрёт? Ему уже двенадцать… — Сколько бы ему ни осталось, он будет это время с нами, милая, — Баки обнял Соню, прижал её покрепче и начал поглаживать по пушистым волосам, дуя в висок и легонько целуя. — Не переживай, он просто переродится, где-нибудь, когда-нибудь он снова будет маленьким белым щенком. Круг замкнётся и всё начнётся сначала. Соня снова вздохнула. — Я так привыкла, что он есть, — тихо сказала она. — А он скоро уйдёт. Как мы без него будем? Заведём другую собаку? — Посмотрим, может быть, мама захочет завести кого-нибудь. Она ведь любит борзых, а из-за Аргуса их не брали в дом. Посмотрим, Соня, что-нибудь да будет, может, и мы сами кого-нибудь встретим. Нам будет тяжело, но мы справимся, ведь когда берёшь в дом питомца, с самого начала понимаешь, что когда-нибудь он уйдёт. — Я не думала, — покачала головой Соня. — Просто не понимала. Не знала, что собаки живут так мало. Кошки дольше. Хотя, конечно, я бы всё равно взяла Аргуса. Просто, понимаешь, там у меня не было никаких животных… Как это было? Задача хомяка — показать детям, что такое смерть? — Никто и не ожидал, что ты будешь думать наперёд о том, сколько проживёт твой питомец, это было бы страшно и обречено на провал с самого начала. Животные дают нам силу, заряжают позитивом, приучают к ответственности, а смерть… она всегда ходит рядом, нет вечноживущих существ. Да и я не хотел бы стать таким, терять близких и оставаться одному — страшно. Так что не переживай, моя прекрасная принцесса, я буду рядом с тобой, а я лучше собаки, — улыбнулся Баки и чмокнул её в нос. — Так, что-то мы с утра с тобой о грустном, давай поднимайся, кажется, сегодня начинается сбор черешни, а это приключение! — Приключение — это вдруг, а сбор у нас каждый год, — возразила Соня. — Пойду переоденусь. Посмотри, остальные приехали? Баки быстро натянул на себя удобные шорты и майку и скатился по лестнице вниз. Там уже собирался весь клан, все шумели, приветствовали друг друга, обсуждали последние новости. Баки несколько раз обняли, похлопали по плечам, задали вопросы об учёбе и настроении, так что к тому времени, как все выпили кофе, он успел поприветствовать всех. Соня, в коротких обтягивающих шортах и топике, открывающем смуглый живот, была тут же. Ей не терпелось начать. Всем выдали вёдра, и десант отправился в сад, где до самого вечера все обирали деревья, которые клонились под тяжестью ягод. Соня лазила на верхушки деревьев, как самая легкая, пела со всеми, ела ягоды, пачкаясь соком, и чувствовала себя совершенно счастливой. Мама затеяла варенье и осталась дома вместе с Денисом, а остальные поехали ужинать в любимый ресторан: кухня была вся занята черешней. После ужина, когда вся семья ещё разговаривала обо всём на свете, Баки утащил Соню гулять. Они любовались закатом и тем, как на мосту зажигаются огни. Темнело, на небе появлялись звёзды, Баки с Соней целовались, сидя на пирсе, на нагретых дневным солнцем камнях. — А знаешь, — сказала Соня, глядя, как солнце падает в океан, — я здесь счастлива. — Она притянула Баки к себе и поцеловала его. — А ты? — Я приобрёл здесь то, о чём мечтает каждое существо, — подтвердил Баки. — Семья есть почти у всех, но очень у немногих есть близкие. Там у меня был отец, вот только толку от этого не было. Здесь мама с папой дали нам будущее, которое выбрали мы сами. А потом со мной случилась ты, и жизнь стала совсем прекрасной. Когда-нибудь мы тоже станем совсем взрослыми, у нас будут дети, которых мы воспитаем так, чтобы они никогда не захотели убежать из дома. А если даже они убегут, то пусть это будет большое путешествие, а не попытка скрыться от ненавистного влияния. Но всё это будет потом-потом, а пока мы будем просто жить и набираться ума. — Не хочу сейчас думать о детях, — помотала головой Соня. — Мне еще учиться и учиться. Знаешь, чего я хочу? Чтобы мама и папа взяли еще кого-нибудь приемного. Не взрослого, как младший Джек, а ребенка. Чтобы я посмотрела, как они его восстанавливают и растят. И помогать им. — Она прижалась к Баки. — Хотя, конечно, у нас все будет по-другому. Наши с тобой дети будут зачаты и выращены в любви, а не так, как мы с тобой. — Она помолчала. — Вот казалось бы, столько времени прошло, и так давно все было, а я все равно иногда вспоминаю, как мне было плохо, и как это все было несправедливо. А ведь уже ничего не исправишь. — А зачем исправлять? — Баки прижал её покрепче, согревая, целуя в пушистую копну волос. — Если бы у тебя было всё хорошо, то ты бы не убежала из дома. Если бы Грен тогда не предложил нам уехать, то мы со Стивом стали бы суперсолдатами, как старшие. Если бы у нас были живы мамы, мы бы не согласились их покинуть. Столько условий сложилось, чтобы мы с тобой оказались в одном месте почти одновременно. Чтобы я встретил тебя, чтобы ты стала магом, чтобы мы оба стали кем-то большим, чтобы мы сейчас сидели с тобой здесь на берегу и мечтали о наших будущих детях. Представь, что хотя бы одно «если» не совпало бы, то мы навсегда остались бы в разных мирах, в далёких эпохах. Ты точно хочешь что-нибудь забыть или исправить? — Я не о том, — покачала головой Соня. — Просто некоторые старые травмы… они болят. Я столько к психологу ходила, а все равно иногда накатывает. Знаешь что? Я хочу на каникулах съездить в свой Кишинев. Посмотреть, как там мать, как брат, как город. Отвезешь меня? Я-то не дорожник. — Конечно, милая, если ты готова, то мы обязательно навестим твой город. Ты должна увидеть всё и почувствовать, что тот мир тебя отпустил. Столько лет прошло, многое изменилось, и я буду рядом, так что не переживай. — Я, наверное, на русском уже с акцентом говорю, — задумчиво сказала Соня. — А если они переехали? Мама рассказывала, что в девяносто первом, когда распался Советский Союз, ее семья переехала в Россию. Мы же найдем их, если они переехали? — она подергала подвеску-переводчик на шее, которую все еще носила, не снимая, и не воспринимала как украшение. — Надо посоветоваться с родителями, — немного подумав, решил Баки. — Если они переехали, то Эндрю может их найти, или существует какой-нибудь другой способ. Давай поговорим с мамой и папой, послушаем, что они скажут, и тогда поедем не наобум, а зная конечную цель. Но даже если твоя семья переехала, мы можем навестить Кишинёв, полюбуешься на город детства. — Да, — вздохнула Соня. — Наверное. Я так люблю тебя, Баки. С первого взгляда. — Меня это очень радует, малышка, а то я и так тебя долго ждал, если бы ты ещё и не сразу бы в меня влюбилась, боюсь, что в итоге тебе бы достался о-очень, о-очень древний самец… Он защекотал Соню, одновременно целуя и покусывая, пока она не начала смеяться и отбиваться от него. Наконец Соня двинула Баки локтем по ребрам и встала. — Хватит, — сказала она. — Поехали домой. Значит, летом поедем в Кишинев? — Поедем в путешествие по твоему миру. И в Кишинёв заедем, и куда только нам ещё захочется, устроим себе репетицию медового месяца. Соня щелкнула Баки по носу — У нас медовый месяц с моего восемнадцатилетия, — сказала она. — Уф, совсем стемнело. А на севере, говорят, сумерки долгие-долгие. — А ещё говорят, что в России медведи по улицам ходят и северное сияние вместо фонарей, — рассмеялся Баки. — А медовый месяц у нас будет всю жизнь, так что привыкай, а то расслабилась за год. Он обнял Соню за плечи и повёл в сторону стоянки. Дома их ждала семья, новый Джек-Олег, коты, Аргус. — Я хочу сделать для Олега кольцо, — сказала Соня, садясь в машину. — Он любит кольца. У меня есть серебро, а камень ведь не обязательно. Эйрик говорил, что ювелирка — это высший класс работы с металлами. Хочу попробовать. — Ого! Ты перешла на новый уровень? Это здорово! Раз Эйрик говорит, то это точно сложно. Хотя он такое творит, что ты наверняка тоже научишься. У них, принцев Бенджаминов, с кольцами связано ощущение защиты, они словно сами пытались закрыть себя амулетами, когда ещё ничего не знали о волшебстве. Так что это будет здорово. Ты же видела, какая коллекция колец у Джека? — Нет, я же ни разу у них с Крисом дома не была, — покачала головой Соня. — И приезжает он редко. Но я его кольца всегда рассматриваю. Машина неспешно ехала к ситтину. Соня смотрела вперед. — А ты знаешь, — сказала она, — что у нас на каминной полке есть платиновый самородок? Та женщина оставила, два года назад. Ну которая пришла, когда мы с тобой на Гавайи летали, и болела до Белтайна. Может, из этой платины Олегу кольцо сделать? Как ты думаешь? — Это уж ты смотри сама, милая, — Баки только покачал головой. — Ты же знаешь, что в таком деле я не советчик, это ты у нас чувствуешь металлы, они для тебя живые, а я только в чувствах умею ковыряться. — Ага, а еще складывать переломанные кости, зашивать любые раны, ставить капельницы… — начала перечислять Соня. — Не прибедняйся. — Вот если бы я умел заменять живые кости на металлические, вот тогда бы я стал магом высшего класса. Возможно, меня бы тоже заметил какой-нибудь знаменитый Эйрик и начал учить самому крутому колдовству! — пафосно воскликнул Баки, а потом рассмеялся. — Милая, каждый хорош на своём месте. — Да ты совершенно бездарен как предметник, — безжалостно заявила Соня. — Эйрик же проверял. А заменять живые кости на металлические — это прошлый век! Свои кости всегда лучше. — Никто меня не ценит, никто не жалеет, я самый несчастный в мире, самый-самый… — Баки утёр воображаемую слезу и куснул Соню за руку. — А ты самая жестокая в мире девочка. — Мы, предметники, такие, — согласилась Соня.