Братство

Прогулка под дождем не заканчивается романтическим моментом, она заканчивается именно тем, чем логически завершается переохлаждение организма – болезнью. Чонгук лежит в милой общажке, укутанный в три одеяла (спасибо друганам-соседям) и думает о смысле бытия, далеких галактиках и черных дырах, что засосут их через некоторое время. Он внезапно ослаб и даже не двигается, тело ломит, видимо стресс сказывается, и иммунитет значительно понизился. Гук даже не может позвонить мамочке и похныкать в трубку, как он несчастен, телефон-то брошен там, куда ножки топать совсем не хотят. Естественно, никакой тренировки, парень даже на пары не пошел, на свой страх и риск, играя на удачу, как никак, а преподы к посещаемости ой как строги и придирчивы. Вечером Чимин заходит в комнатку с несчастным лицом и говорит: - Гук, тут к тебе… В дверь проходит Хосок и пристально осматривается, у Чонгука аж в боку закололо от того, насколько острым был взгляд вечно радостного сонбэ. Брюнет болен, обозлен, за свои слова и действия не отвечает. - Ты зачем его сюда пустил?! – вопит-хрипит он, пытаясь приподняться, но терпя крах. - Эй-ё! – возмущается Хосок, и лицо его в шоке вытягивается. – Чонгук-а, что за дела? - Чимин, этот человек несправедливо опустил тебя ниже плинтуса! А ты… Пак мнется в сторонке, не зная куда себя девать, и взгляд его красноречиво постоянно возвращается к двери, за которой он может переждать явление незваного гостя. - Этот человек – твой хён, имей совесть, - прерывает его старший сонбэ и с сомнением косится в сторону Пака. – Эм… Чонгук правда переживает за соседа, ведь тот достаточно настрадался от последствий подставы. Хосок его не пощадил, хладнокровно вынудил покинуть танцевальный клуб. От него отвернулись многие знакомые и приятели, заклеймив «сасэн-фанатом». Жизнерадостный сонбэ, весельчак и лучащийся надежда, показал свою темную сторону, отвернувшись и не дав и шанса на реабилитацию доброго имени. И нечего удивляться, что Чонгук не доверяет никому в своем братстве, ну разве за исключением Шуги-хёна и то не полностью. И явное желание старшего вытурить Чимина из комнаты он не исполнит. - Нет. Это комната моя и Чимина, так что Чимин имеет полное право здесь быть, - довольно твердо, не смотря на хрипы в горле, чеканит Гук. - Чимин, не вздумай уступать ему и уходить! Пак, кажется, покоренный и одновременно ошеломленный такой поддержкой и давлением со стороны соседа, действительно остается, присаживаясь на собственную постель, прям как чужак. А реальный чужак, то бишь гость, нагло хватает один из стульев и, приставив к кровати Чона, сразу садится, кладя ногу на ногу. - С тобой вообще все в порядке, а? – расположившись с комфортом, интересуется он, явно намекая на чье-то (конкретно одного больного чувака в комнате) неуравновешенное психическое состояние. - Хён, я умираю от жара и головной боли. Разумеется, я не в порядке. – Чувства и вправду не шибко приятные, так еще и разговоры навязанные. Чонгук принимает полусидячее-полулежачее положение, откидываясь спиной на сырую от обильного потоотделения подушку. - Так что… Зачем пришел? - Твой телефон принёс. – Хосок достает из кармана серебристый смартфон, демонстрирует со всех сторон и легонько докидывает куда-то на живот младшего. Корпус неожиданно приятно холодит, и Чонгук, забыв обо всем, хватает телефон и прикладывает ко лбу. Чон, который Хосок, хмурится, еще раз внимательно оглядывая донсена. - Совсем плохо? Может доктора? Чонгук качает категорично головой, если и звать доктора, то определенно мозгоправа высшей категории. Дурдом вокруг него с каждым днем только расползается и вширь, и вглубь. - Спасибо, конечно, но не стоило. – Он постукивает пальцем по экрану телефона, а потом, поняв, что и Чимин и Хосок странно косятся на то, как корпус липнет ко лбу, откидывает в сторону на постель. - Я бы забрал потом сам. Это всё? - Слушай, не сердись на хённима. – Сонбэ внезапно меняет настрой на более душевный что ли, смотрит с искорками в глазах, говорит с мягкими оттенками голоса, так словно он твой лучший друг, брат и муж. - Он всегда так себя ведет. - Как будто это нормально… - Чонгук от такого психологического маневра со стороны Чона даже как-то суровость свою теряет, что вот ни черта не вовремя. - Его уже не переделать. Понимаешь? Да, такой здоровый лоб уже не исправишь, настройки завершились наверно еще в старшей школе. Тем не менее это вовсе не оправдывает, чем больше денег и власти, тем больше и ответственности за свое поведение. Подобные закидоны в духе «папочка здесь я» точно Кима не красят, у них не постельные игры, у них – братство, в котором единство, равенство и дружба, ну и т.д. и т.п. и др. Чонгук понимает, но не принимает. - Пусть ведет себя как скотина с кем угодно, с собой так обращаться я никому не позволю. - Чонгук.. Чимин вскакивает с насиженного места, где сидел тихо как мышка весь этот диалог, и в два шага подходит к изголовью соседской кровати, кладя руку на спинку. Гук внезапно ощущает себя как под крылышком мамы-утки, что на самом деле даже очень греет, ведь есть кто-то на его стороне. - Сонбэним, пожалуйста, ему совсем плохо, не настаивайте. – Возможно, Чонгук впервые слышит из уст соседа настолько твердые интонации. - Поговорите потом, как он выздоровеет. Хосок смиряет их обоих нечитаемыми взглядами, наверняка разочарованный неудачным исходом беседы, но поднимается с захваченного стула и идет к двери. - Н-да, хорошо, - напоследок говорит он и выходит. Оба парня, оставшихся в комнате, одновременно выдыхают. На следующее утро Чонгук почти здоров, его болезнь, атаковав в полную силу первые сутки, сегодня куда терпимее. Парень добирается рукой до смартфона, чтобы посмотреть время, но обилие уведомлений его настораживает. Он, разблокировав телефон пялится на экран – 5 смс от «Хён-ни», 1 пропущенный от «омма». Решает перезвонить первым делом маме, Чон заходит в журнал вызовов и зависает на последнем принятом вчера от контакта «отец» - разговор длился почти две минуты. Кто брал трубку? О чем говорили? Ему ждать скорого пиздеца от папули? Он быстро кликает по материнскому контакту и, грызя ноготь на большом пальце, ждет, слушая бесящие гудки. Хорошо, что мама взяла достаточно скоро, иначе капут пришел бы ногтям на всей левой руке. Они планомерно обсуждают домашние новости, учебу и болезнь парня. Чонгук спокойно рассказывает, отвечает на мамины вопросы и ждет подходящего момента, чтобы разузнать про папин звонок. - Мам, а зачем мне отец вчера звонил, ты не знаешь? Женщина тут же прибодряется и заваливает сына кучей информации и подспудных вопросов. Оказывается, ей наконец удалось склонить мужа к некоторому смягчению в позиции отношений с Чонгуком, и вчера он ему позвонил, но трубку взял незнакомый молодой человек, представившийся Ким Сокджином. Гук подавленно осознает, что ситуация вчера вышла из-под контроля, и, черт знает, каких сюрпризов еще ждать. Мама не особо в курсе, о чем конкретно шел разговор, но точно осведомлена, что отец после него выглядел растерянным и закрылся в кабинете. Это хреновый знак, Чонгук знает наверняка, ведь папа закрывается в кабинете в любой ситуации, вызывающей у него раздумья или негативный отклик. Узнав о выборе специальности младшего сына, он сидел за закрытой дверью несколько часов… Попрощавшись с матерью и заверив, что будет тщательно следить за здоровьем и кругом общения, Чон обращает внимание на смски хёна. И тут тоже пахнет паленным. Хён-ни: Чонгук, я в ах*е… Ты вступил в БТС! Ты чокнулся? Хён-ни: Скажи, что папа все неправильно понял, умоляю Хён-ни: Он пробил всех в братстве по базам. Ёпт, Гук! Какого хрена ты меня предал Хён-ни: Это нож в спину Хён-ни: Я жду объяснений! От каждой последующей смски глаза Гука становятся все больше и больше и вот уже должны вылезти из орбит. Катастрофа! Воскресный вечер принес не иначе как бурю. У брюнета проблемы со здоровьем, проблемы с сонбэ из братства, проблемы с отцом и проблемы с братом. Чонгук желает превратится в жемчужину, охраняемую раковиной, чтобы никто не портил ему жизнь, но и тут загвоздка, ведь он сам и есть, тот, кто портит себе жизнь. От себя не уйти. Парень набирает брата, выслушивает ругань, получает заочных люлей, но все же кое как обрисовывает обстановку. Старший, услышав, внезапно меняет настрой на прямо противоположный, ему не нравится затея Кая, ведь она предполагает воровство. Чонхён – страж закона, юрист, он – законопослушный гражданин и принципиален до мозга костей. Хён запрещает Чонгуку даже думать о воровстве во избежание проблем, ведь реликвия может быть вещью дорогостоящей и, упаси небеса, они все потеряют работу, если такой скандал всплывет. - Зашибись, хён! – возмущается Гук, он понятия не имеет, что теперь делать. – Я через такое прошел! И это все зря, получается? - Чонгук-а, только попробуй к этой чертовой реликвии руки протянуть, и я клянусь, ты вылетишь из университета и ни в один другой по специальности «астрофизика» не поступишь! – гаркает на него старший и сбрасывает. Брат умеет быть пугающим, когда нужно, он точно знает его слабые места. Чонгук хватает бутылку с водой и выпивает за раз почти половину, горло от этого разговора пересохло. Он окончательно запутался в том, что делать и как быть. Раз реликвию красть нельзя, значит в ЭХО ему вступать не надо, правильно? То есть можно и из БТС уйти со спокойной душой, верно? Абсолютно верно, да вот только… Как? Чон приносил клятву (очень помпезную и нудную), ему грозит позорище перед всей студенческой братией, если он вылетит без серьезной или наоборот из-за слишком серьезной причины. Сокджин гарантировано его упечет на самое дно. Если идти по продуманному плану, то в конечном итоге все его злодеяния оправдались бы членами братства ЭХО, они бы его защитили, Чонгук бы остался предателем для небольшой кучки людей, связанных в БТС, но не для всех. А тут что? Выгнали из кукольного домика, в крепость не взяли, да ты пацан - последний лузер! Чонгук решает, что не будет торопиться с решением, ну а что если реликвия - это ерунда, дешевка, ничего не стоящая? Так что можно хотя бы попытаться, узнать о ней, взглянуть на неё, а там и сердце, возможно, подскажет, что собственно делать. Парень идет на учёбу, пропустив первую пару, физкультуру ему не обязательно посещать с момента вступления в баскетбольный клуб. Чтобы не слышать ворчания со стороны одногруппников, он даже надевает защитную маску, потому что болезнь еще все-таки активна. Чонгук после двух судьбоносных звонков решает, что лучше забить голову учёбой, чем всей той хренью, что намешалась за выходные. Он сносно переносит все три пары, скрупулезно впитывая лекционный материал и изредка отрываясь на Ыну, что периодически тыкает ему в лицо смартфон с невъебенно, на взгляд приятеля, угарными мемами. Один из них Гук действительно оценивает, на нём мужик бежит от лавины, подписанной отстойным шрифтом как «проблемы». Какая знакомая ситуация, м-да. Он, наконец, вылезает из аудитории к часам четырем и замученный плетется к выходу. Его такое себе везение окончательно испаряется, когда брюнет вместо лифта, выбрав лестницы, в пролете сталкивается с Сокджином. - Чонгук! – окликает сонбэ, когда Чон решает, что это всего лишь совпадение и Джин шел куда-то там по делам без намерения подловить его, и почти проносится мимо. - О, сонбэним, - якобы удивляется Чонгук и легонько кланяется. – Извини, не признал в таком… - он хочет сказать плебейском прикиде, коим старший всегда считал спортивного стиля одежду. Ким был как ни странно одет именно в такое – бомбер и джинсы. – Просто задумался. – решает в конец не дерзить, хотя это вероятно не самое стремное из того, что брюнет уже говорил тому. Сокджин красноречиво кивает в сторону арки, ведущей на один из этажей, по ощущениям пустынный. Астрофизик и хочет вроде проигнорировать жест, но решает, что сбегать от проблем не круто. Поэтому он следует за старшим, который заводит его к тупиковой стене с большим окном, выходящим на внутренний двор. - Возвращаться не собираешься? – Ким складывает руки на груди и смотрит выжидающе, если честно как хищник на добычу. Чонгук, пытаясь, почувствовать себя более комфортно в разговоре, прислоняется к стене, расслабляя тело. То, что его все еще хотят видеть в кукольном домике, довольно удивительно. - Ага, вот выздоровею, и сразу, - отстраненно сообщает он, не задумываясь о реальной серьезности слов. Сокджин внезапно слишком громко вздыхает и потирает виски, словно от головной боли. - Я не пытаюсь тебя унизить или что ты там себе напридумывал, - почти проникновенно говорит старший, глядя прямо в глаза. - Я всего лишь хочу, чтобы ты принял нас всех и то общество, в котором теперь вращаешься. Думаешь, я не вижу, как ты нос от всего воротишь. Твой презрительный взгляд у меня озноб вызывает. Одного Юнги уважаешь. Это вообще-то неприятно. Если тебя так наша компания раздражает, то зачем вообще в братство то рвался, а? Чтобы реликвию спиздить. Зависимость от отца зависимостью от брата заменить. - Я… - Я говорил с твоим отцом. Ты даже постеснялся ему о нас рассказать. Чонгук, я почувствовал себя последним придурком. На этом моменте, вспомнив про злосчастный телефонный разговор, Чона просто перекрывает. - Ты не должен был отвечать на чужой звонок! – кидает он обвинительно, подкрепляя взглядом тоже сильно обвиняющим, это у них семейное. - То, что ты прочитал что-то обо мне в досье не означает, что ты меня знаешь. Ты не имеешь права вмешиваться в мою жизнь. Мы общаемся только одну неделю. Мы не близки! – припечатывает фразой, наблюдая за странной переменой эмоций на лице сонбэ. - Я видел, как вы, все без исключения, поступили низко с моим другом, поэтому хорошо могу представить, как вы поступите и со мной тоже в случае какого-нибудь прокола. И может быть нет ничего странного, что я опасаюсь довериться вам полностью, может быть это естественно для человека проявлять осторожность во избежание проблем? Чонгук делает глубокий вдох, пытаясь вернуть себе спокойствие, а то аж руки устали, так сильно он жестикулировал вовремя своей тирады. Сокджин как будто обдумывает его слова, молчит, может ждет еще парочку предложений. Но Чон не станет что-либо добавлять еще, он итак сказал много чего, что вероятно легко могло оскорбить сонбэ. Он ведь по природе своей не злой человек, ему не доставляет кайф выводить кого-то на эмоции или агрессию, потому Чонгуку не хочется больше продолжать этот разговор в том же ключе. - Хорошо, - прерывает все же это зависшее в воздухе молчание Ким. – Я понял тебя. Мне жаль. Ты должен был рассказать о том, что тебя беспокоит раньше, Чонгук. Младший и рад бы поговорить обо всем, что засело внутри, но не с кем, а если бы он и отважился на искренний отвод души, то Джин был бы последним кандидатом на роль слушателя этой исповеди. - Хён, как я и сказал, вернусь, как окончательно вылечусь, - прокашливаясь, произносит Чон, при этом стараясь не смотреть на лицо старшего, уж больно сожалеющим тот выглядит, что идет в разрез со сложившемся в голове Чонгука образом первоклассного сноба. – Денек-два, и я снова с вами. Сокджин просто хлопает его легонько по плечу и уходит. Чонгук благодарен, что разговор закончился хотя бы так, все не так уж и плохо.